Адриан оглядел ее платье.
— А по-моему, очень привлекательно. — Его глаза выражали одобрение. — Не могу придраться.
— Боже правый! — Франклин воззрился на дочь. — Розали, да у тебя появился поклонник.
Смутившись, она прикусила губу и начала собирать со стола пустые тарелки. Ей надо было чем-то занять руки, чтобы не раскричаться.
— Оставь их, милая, — попросила Сара. — Я потом помою.
Розали, не ответив, продолжила убирать со стола. Родители тем временем пригласили гостя в кабинет, объяснив, что обычно работают там.
Но Крэйфорд задержался на несколько секунд, и Розали с вызовом заметила:
— Лесть ни к чему не приводит, доктор Крэйфорд, особенно если она неискренняя.
— Если вы так обращаетесь с возможными союзниками, то удивительно, что у вас вообще есть друзья, — отозвался он.
— Мне не нужны союзники. Я обходилась без них с момента своего появления на свет. Я научилась справляться в одиночку.
— Неужели? — Теперь его глаза смотрели жестко. — В таком случае я скажу вам ту правду, которую вы, видимо, хотите услышать. Я считаю, что вы отвратительно подобрали цвета одежды. — И он вышел из комнаты. Она едва сдержалась, чтобы не нагрубить ему. В конце концов, он — гость.
Розали перемыла половину посуды, когда услышала за спиной какой-то звук. В дверях стоял Адриан Крэйфорд. Оглядев кухню, он взял полотенце и начал вытирать тарелки.
Какое-то время они работали молча, потом он спросил:
— Зачем вы это делаете? Я ведь слышал, как ваша мать сказала, что позже сама все вымоет.
— Она всегда так говорит. Но никогда не делает.
— Может, вы просто не даете ей возможности?
— Доктор Крэйфорд, я не испытываю иллюзий. Если я не сделаю этого сейчас, завтра утром посуда так и будет стоять грязной.
— А вам не кажется, что у вашей матери может быть ощущение, будто ее выставили с собственной кухни?
Розали не нравилось, какое направление принял разговор, но его вопросы не давали ей передышки.
— Вы не думаете, — продолжил он, — что сложившийся здесь порядок — это в основном ваша вина? Вы приучили родителей считать вас бесплатной домработницей.
— Это вопрос из серии «что было раньше — яйцо или курица?». Я не могу на него ответить.
— А если вечером вы куда-нибудь уходите? Кто их кормит?
— Я ставлю им ужин в духовку утром, перед уходом на работу. Он готов к тому моменту, как они возвращаются.
— И тогда они сами моют посуду?
— Нет. Ее мою я перед тем, как лечь спать.
Крэйфорд нахмурился.
— Вы мне не верите? Уверяю вас, я говорю правду. Мои родители вообще рассматривают меня как научную неудачу, поскольку я не пошла по их стопам.
— Но ведь у вас есть степень?
— Да, в социологии. Но пожалуйста, произносите это слово шепотом, в моей семье оно считается ругательством. Видите ли, социология — это не точная наука, а значит, ломаного гроша не стоит. — Она не осмеливалась посмотреть на него, потому что знала — взгляни он сейчас ей в глаза, увидит и ее душу. Чуть погодя Розали спросила: — Где мои родители?
— В кабинете. Сражаются с той задачей. Я предложил им путь решения, сейчас они его прорабатывают. Не думаю, что они заметили мое отсутствие.
— Вполне возможно. Когда они вместе, то вообще мало обращают внимания на окружающий мир. Они… они так любят друг друга, что мне с трудом удается найти в их сердцах местечко для себя.
Крэйфорд перестал вытирать тарелку, сердито воззрился на девушку:
— Знаете, вы меня заинтриговали…
— Я польщена. Не думала, что вы вообще замечаете мое существование.
— О, я вас отлично заметил, хотя бы так же, как замечают назойливого комара. В конце концов он доводит вас до белого каления, и приходится встать и прихлопнуть его.
Против собственной воли Розали посмотрела на него и рассмеялась. Он засмеялся вместе с ней. Их сложные отношения на мгновение озарились искоркой теплоты.
— Скажите же, доктор Крэйфорд, чем я вас заинтриговала? Моя женская сущность жаждет ответа.
— Тогда скажите ей, чтобы она угомонилась. Я говорю не о вашей женской сущности. Она не относится к делу. И не имеет ни малейшего значения.
Розали вспыхнула и прикусила губу. Крэйфорд повесил полотенце и прислонился к шкафу, наблюдая, как она чистит раковину.
— Вы заинтриговали меня своей личностью, — пояснил он. — Я еще не встречал человека, который так спорил бы из-за пустяков. Вы наслаждаетесь жалостью к себе. Но самоуничижение, которым вы так увлекаетесь, — это ведь поза. Почему вы не избавитесь от него?
Закипая, она повернулась к нему:
— Никто не просил вас исполнять роль психиатра.
Он пожал плечами:
— Если вам не нравится мое мнение о вас, вы всегда можете подбить меня и понаблюдать, как я тону, — я ведь корабль, проплывающий мимо. Помните, вы сами так сказали?
Сверху раздался голос Сары:
— Доктор Крэйфорд, где вы? Кажется, благодаря вам мы решили эту задачу.
— Иду, миссис Пархэм. Я на кухне, наблюдаю, как трудится ваша дочь. — Он понизил голос: — По-моему, я только этим и занимался с тех пор, как пришел.
Когда зазвонил телефон, Розали работала у себя в спальне над конспектом лекции. Трубку поднял отец и позвал ее снизу:
— Розали, это тебя. Никол.
— Спасибо, папа.
Когда она спустилась, дверь в кабинет была приоткрыта, и она услышала слова отца:
— Это ухажер Розали. Он преподает языки в школе, из которой она недавно ушла. Даже не современные — специализируется на древних — греческом и латыни. Я терпеть его не могу.
Она пересекла холл, с силой захлопнула дверь кабинета, потом взяла трубку:
— Никол? Милый, как приятно слышать твой голос. У меня все в порядке, спасибо. Да, сильно отличается от школьной скуки. Студенты не боятся спорить, высказывать собственное мнение… — Дверь кабинета открылась, Сара прошла на кухню. — Скучаю? Конечно, я по тебе скучаю. Нет, ни с кем другим не встречаюсь. — Розали бросила взгляд через плечо, зная, что ее слышно в кабинете. — Когда мы можем увидеться, милый? Мое эго в последнее время слегка пострадало. Мне нужен кто-нибудь, кто меня ценит. Да, пожалуй, несколько поцелуев могли бы помочь. Завтра вечером? Да, я свободна. Пока, милый, до завтра.
В этот момент из кухни вышла Сара:
— Доченька, я включила кофеварку. Не могла бы ты уделить нам несколько минут и приготовить кофе?..
Розали прошла вместе с нею в кабинет:
— Все будут кофе?
Она бросала молчаливый вызов Адриану Крэйфорду, на что тот ответил холодным, оценивающим взглядом, от которого, к ее досаде, у нее порозовели щеки.
