— Но моя мама умерла, брата никогда не было. Есть муж и сын. Причём с мужем я разговаривала менее часа назад.
— Про маму и брата мы, кажется, выяснили. А муж что вам сказал?
— Попросил не звонить ему больше.
— Значит, не звоните. Если человек не настроен с вами общаться, то не стоит и пытаться. Возможно, произошло что-то неприятное, то, что не нужно ворошить. Подождите, пока ваша память хоть немного восстановится.
— Это он не помнит меня, а не я его.
— Иванцова, у вас ушиб головного мозга тяжёлой степени, семь дней в коме, из них четыре дня за вас дышал аппарат, радуйтесь, что живы, что ходите, что разговариваете. Память восстановится со временем. Главное — позитивный настрой. В любящей семье вы пойдёте на поправку, — Галина Степановна поднялась со стула и подошла ко мне, приобнимая и подталкивая в сторону двери.
— Позвоните, пожалуйста, Максиму, скажите, что я жду его. Умоляю! — я не оставляла надежды. Возможно, моя идея была идиотской, но если Максим не хотел слушать меня, моего лечащего врача он бы выслушал.
— Иванцова, не забивайте голову ни мне, ни себе. Лучше матери позвоните, она очень о вас беспокоится. Потом разберётесь со своей личной жизнью.
— Помогите мне, здесь что-то не так, — слёзы снова потекли по щекам.
— Я знаю, кто вам поможет, — она оставила меня у двери, а сама вернулась к столу, нашла мою карту, что-то размашисто в ней написала и вручила мне. — Вам к Игорю Борисовичу. Прямо сейчас идите во второй корпус, сто первый кабинет. Только к свободной санитарке подойдите, чтоб проводила вас.
Санитарку я нашла, но относительно свободную. Она пила чай в сестринской. Посетовав, что до второго корпуса по снегу в тапочках и халате не добежишь, она достала из шкафа стёганый ватный бушлат и калоши на меху, всучила мне:
— Одевайся. Добежишь быстренько, не замёрзнешь.
— А вы? — я всунула босые ноги в обувь и накинула широкий бушлат.
— А зачем я тебе? Вот что с тобой может случиться?
Действительно, что со мной может случиться, думала я, скользя резиновой подошвой по накатанному снегу. Могу ещё раз упасть и удариться головой. Могу вообще уйти из больницы и поехать к себе домой. Может голова закружиться.
Солнечный свет неприятно бил по векам, и я прикрыла глаза свёрнутой в трубку картой. Другой рукой я балансировала, пытаясь удержаться на ногах. Голова, действительно, кружилась. То ли от слишком свежего морозного воздуха, то ли от потрясения.
Во втором корпусе на входе не было бахил. От моих галош на светлом линолеуме оставались влажные следы. Уборщица, протиравшая пол в коридоре, недобро покосилась на меня. Как ни странно, сто первый кабинет я нашла быстро. На двери красовалась золотистая пластиковая табличка с чёрными буквами «Психиатр».
Глава 3
Разумом я понимала, что Галина Степановна поступила профессионально, отправив меня к психиатру. Со стороны мои слова звучали как бред. Но в душе было обидно, что она не вошла в моё положение и не позвонила Максиму.
Я помялась возле двери, а потом постучалась.
— Да-да, войдите, — отозвался на стук приглушённый мужской голос.
В кабинете я запоздало сняла бушлат, свернула и прижала к груди, не двигаясь с места.
— Смелее-смелее, присаживайтесь, — доктор указал на стул перед рабочим столом. — Я не кусаюсь. И вы, надеюсь, тоже.
Несмотря на то что его внешность располагала, я робела. Без белого халата он бы совершенно не был похож на врача. Скорее, он напоминал голливудского актёра. Тёмные волосы с проседью, хищный римский нос и лукавые голубые глаза совершенно не вязались с моими представлениями о том, как должен выглядеть психиатр.
— Давайте знакомиться, — он выкинул перед собой руку в странном жесте, то ли для рукопожатия, то ли для того, чтобы что-то от меня получить.
— Вашу карту, — пояснил он, видя, что я замешкалась.
Пытаясь дать ему карту, я выронила дурацкий бушлат, нагнулась за ним, чуть не завалила стул. Пока удерживала стул от падения, бушлат опять оказался на полу.
— Воспользуйтесь вешалкой, — он указал в угол кабинета, где расположилась одноногая металлическая вешалка, увенчанная, словно рогами, крючками для одежды.
Мысленно ругая себя за неловкость, я повесила бушлат, а затем, присев на краешек стула, передала карту доктору.
— Ну что, продолжим наше знакомство? Я Руслан Игоревич. А вы?
— Марина Николаевна.
— А фамилия?
— Говорят, что Иванцова.
— Мне кажется, вы сомневаетесь. А кто говорит?
— Врачи, медсёстры, — я пожала плечами. — Просто мне эта фамилия не кажется знакомой.
— А какая кажется знакомой?
— Никакая. Но эта фамилия будто совершенно чужая.
— А с чем вы к нам попали?
— Ушиб головного мозга. Вроде бы.
— При подобных травмах, к сожалению, память может страдать. Есть ли у вас с ней проблемы?
Я утвердительно кивнула.
— Расскажите, пожалуйста, об этом.
— Ну… Я помню какие-то обрывки. Иногда воспоминания всплывают как нарезка кадров из фильма. Я со стороны вижу какое-то событие, ощущаю эмоции момента, но не помню, когда оно происходило и с чем связано. Некоторые вещи я просто знаю. А некоторые будто ускользают.
— Дату своего рождения вспомните?
Я потерла виски пальцами, наморщила лоб, готовясь к бою с памятью за воспоминания, но, как ни странно, дата всплыла сама собой:
— 15 марта 1990 года.
— Простите за бестактность, но я всегда отвратительно считал, сколько ж вам исполнится в этом году?
— Тридцать.
— Да, всё верно. Словно в подтверждение перед глазами нарисовалась картинка, где я в золотистом платье режу именинный торт на фоне стены ресторана, декорированной золотыми шариками в форме звёздочек и надувными цифрами два и девять.
— А что ещё вы помните или знаете?
— Я работаю врачом в поликлинике. Замужем. Есть ребёнок.
— Коллега, значит. А каким врачом?
— Педиатром.
— Вам нравится работа?
— Да, очень. Муж постоянно ругает меня за то, что я задерживаюсь. Хотя он тоже врач и всё понимает.
— Муж тоже педиатр?
— Нет. Детский хирург в областной больнице.
Взгляд психиатра пробежался по строчкам первого листа стационарной карты.
— Как интересно, — хмыкнул он. — А у вас написано в карте, что вам 22 года. И день рождения у вас в июне. И отчество у вас указано «Александровна». Как вы думаете, почему так?
— Я не знаю, — прошептала я, поражённая его словами. — Может, напутали?
— Могли и напутать, — согласился он. — Сразу по двум графам ошиблись, так? А почему вас ко мне направили?
— Я рассказала своему врачу, что происходят странные вещи, что я не могу понять, что творится. И она решила, что проблема во мне. Ну а как она могла подумать иначе, если мои слова звучат как бред сумасшедшей?
— А что за странные вещи происходят?
— Мой муж за три недели ни разу не навестил меня и даже не позвонил. Это просто невозможно. Он меня очень сильно любит. А всё выглядит так, будто он забыл обо мне. Вместо мужа и сына ко мне пришли незнакомые люди и стали утверждать, что они мои родственники. Я сначала подумала, что они обознались. Но они принесли вещи для меня, телефон, деньги и, кажется, расстроились, что я их не узнала.
— Кто приходил?
— Молодой мужчина и пожилая женщина. Мужчина представился братом. А женщина сказала, что она моя мать.
— Почему вы думаете, что это не ваши родственники?
— Я их никогда раньше не видела. Я была единственным ребёнком в семье. А моя мать умерла восемь лет назад.
— Как вы считаете, зачем им это? — он подался вперёд, словно надеялся услышать интересную историю.
— Понятия не имею. Но они вели себя так, будто знают меня. Принесли вещи, телефон и деньги.
— Вы думаете, они хотели вам навредить?
Я пожала плечами.
— Какой смысл вредить незнакомому человеку? А меня они знать не могут, хотя и уверяли в обратном.
— А ваш отец?
