Шона тем временем отчаянно жаждала оказаться в своей комнате, где не будет никого, кроме нее. Нужно было восстановить привычное хладнокровие, хотя она не представляла, как это сделать. Она смотрела перед собой невидящим взором, различая лишь размытую пелену цвета. Что бы дальше ни случилось, надо призвать на помощь силу воли и треклятую гордость и справиться с болью в одиночестве, не показывая ни единой живой душе силу страдания.
«Как он мог? — кричало израненное сознание. — Как мог так поступить? Как осмелился, будучи женатым человеком, сопровождать другую женщину на глазах у всего общества, когда еще вчера гулял в этом же самом парке с ней, своей женой?»
Шона не могла прийти в себя от увиденного. Зак сказал ей, что хочет о чем-то поговорить, уж не о том ли, что леди Доннингтон его любовница, с которой он не готов расстаться? Неужели он так мало ценил восторг, который они обрели в объятиях друг друга, и ему требуется делить ложе с еще одной женщиной?
Тем вечером Шона была особенно красива. Шелковое платье бледно-золотого цвета, выбранное для нее Мораг, прекрасно гармонировало с теплым цветом кожи и волос.
Зак прибыл точно в назначенный срок, чтобы отвезти жену в театр, одетый великолепно, даже изощренно. Дорогой, сшитый на заказ сюртук прекрасно сидел на широких плечах, бриджи подчеркивали мускулистые ноги, волосы были гладко зачесаны назад.
Шона непроизвольно сглотнула. Захотелось ненадолго закрыть глаза, чтобы не видеть стоящего перед ней мужчину. У Шоны перехватило дыхание. При виде его точеного профиля, освещенного светом свечей, она почувствовала тупую боль в груди, заново пораженная его красотой. Пытаясь сохранять спокойствие, медленно и глубоко вдохнула. Глаза Зака потемнели от беспокойства, не из-за нее, а из-за того, что она увидела сегодня в парке.
Пока она шла к нему, постукивая каблуками по кафельному полу, он наблюдал за ней исподлобья. Его лицо ничего не выражало, взгляд, казалось, был устремлен куда-то вдаль, поверх ее головы, будто ему совсем не хотелось смотреть ей в лицо. В сознании Шоны роилось множество вопросов, мучительно и томительно билось сердце. Она отчаянно хотела, чтобы Зак заключил ее в объятия, прижал к своему крепкому, надежному телу, как поступает любящий женщину мужчина. Что ж, он в самом деле любит женщину, но не ее. Нужно найти в себе силы признать это.
Мужчина, наблюдающий за ее приближением, зачарованный волнообразными движениями сверкающего платья, хотел подскочить и, обняв, поцеловать, утешить, заверить, что все будет хорошо, но не мог этого сделать после того, что случилось. Ее бледное лицо и ничего не выражающие глаза сказали ему, что она расстроена. Кто бы стал винить ее в этом после того, что она увидела?
— Шона, позволь сделать тебе комплимент. Ты сегодня выглядишь особенно обворожительно.
Она посмотрела на мужа. Тон его голоса был официальным, почти церемонным. Подстегиваемая гордостью, она с трудом подавила боль и приняла удар судьбы. Вскинув голову, она взяла себя в руки и изобразила на лице подобие улыбки.
— Благодарю. — Она старалась придать голосу светской беззаботности.
— Ты готова?
— Не совсем. Мне бы хотелось поговорить с тобой до отъезда.
Зак посмотрел в ее серьезные темно-зеленые глаза в окружении черных ресниц.
— Мы опоздаем.
— Ничего страшного. То, что я хочу сказать, слишком важно, чтобы откладывать на потом. Прошу, пройдем в гостиную. Тетя готовится к отъезду в Беркшир завтра утром вместе с Томасом, так что нам никто не помешает.
Шона вышла первой. Когда Зак вслед за ней вошел в комнату, она закрыла дверь, после чего повернулась к нему, скрестив руки на груди.
— Думаю, ты догадываешься, о чем пойдет речь.
— Да. Ты была в парке сегодня.
Шона кивнула и, тщательно подбирая слова, продолжила:
— Верно. И ты тоже, причем не один.
— Да.
Она бросила на него косой холодный взгляд.
— Ты очень сдержан. Не потому ли, что теперь, после твоего возвращения в Лондон, леди Доннингтон больше не хочет выходить замуж за лорда Бирна? Какую участь ты уготовил мне, Зак? Хочешь унизить, на глазах у всех демонстрируя связь с любовницей? Не ожидаешь же ты, что я спокойно это приму?
— Ничего подобного! Кэролайн не моя любовница.
— Нет? А кто такая Виктория? — Шона выжидающе смотрела на мужа. Она не могла прочесть выражения его лица, но, видя, как сильно он напряжен, догадывалась о внутренней душевной борьбе. Зак колебался, что тревожило ее еще больше. — Просто скажи мне. Это касается леди Доннингтон, не так ли?
Зак продолжал молчать. Любому мужчине непросто признаться жене в том, что у него есть ребенок от замужней женщины. С силой сжав челюсти, так что заходили желваки, он отвернулся и подошел к камину. Некоторое время стоял спиной к Шоне, засунув руки в карманы, затем обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:
— Кэролайн — мать моей дочери Виктории.
Зак видел, как отпрянула Шона, будто нож вонзили ей в сердце. И не просто вонзили, но проворачивают в ране, доставляя неимоверное страдание. Ее лицо, однако, оставалось непроницаемым.
— У тебя есть дочь, о которой ты забыл мне сообщить?
— Я не забыл. Сначала не хотел начинать этот разговор, пока не буду готов. Потом, чем больше мы сближались, чем крепче становились наши отношения, переросшие в нечто более глубокое, что я очень ценю, все стало сложнее. Полагаю, я боялся сделать признание, которое разрушило бы нашу близость и, возможно, заставило бы тебя уйти от меня.
Шона глубоко оскорбилась такому предположению.
— В таком случае ты не знаешь меня так хорошо, как тебе кажется. Я имела право все узнать, Зак. Тебе не следовало скрывать это от меня. Это жестоко и низко.
Она осознала, что он вовсе не пытался причинить ей боль. Его крепко стиснутые челюсти свидетельствовали о смятении. Узнав правду, она почувствовала огромную тяжесть на сердце, она была ошеломлена и поражена, в голове проносились тысячи мыслей. Зак — ее возлюбленный — разрушил все возникшие между ними чувства и эмоции, предал ее веру в него. Открытие, что у него есть дочь — маленькая девочка, которую она увидела в парке, — не должно было причинять столько боли, но причиняло.
— Тебе следовало сказать мне до того, как мы… как мы… Поверить не могу, что ты это сделал. Ты не можешь ожидать, что я закрою глаза на твой неосмотрительный поступок, ведь это касается и меня тоже. Ты солгал мне.
— Я никогда тебе не лгал.
Зака вдруг осенило, как важно, чтобы Шона знала правду и все поняла. Глядя на нее сверху вниз, он почувствовал мучительный укол боли, стыда и всепоглощающую нежность. А она смотрела на него глазами раненого оленя.
