– Собаку никогда не полюбить так, как человека, – Адриана пожала плечами.
– А человека, как собаку, – закончила за нее Мишель. – И за что ты любишь собак?
Адриана задумалась, но потом быстро нашлась:
– За большой язык, – уверенно ответила она.
Бобби задумчиво посмотрел на нее.
– А почему у нас нет собаки? – спросил он.
Мишель едва заметным движением указала ему на террасу за стеклянной стеной. Там сидела ее серая кошка и смотрела на них троих или ни на кого из них. Может, потому что она сидела, Мишель тоже не тронулась с места. Потом девушка медленно встала, так же медленно подошла к раздвигающейся в стене огромной двери и как можно бесшумнее открыла ее. Кошка реагировала на шум, как и все кошки – убегала. Когда ей удалось отодвинуть дверь на ладонь, кошка ловко запрыгнула в дом. А потом, когда Мишель вернулась на диван, она устроилась рядом со своей хозяйкой. И теперь кошка смотрела только на Адриану, немигающим взглядом, Адриана отвечала ей тем же. Мишель знала, что зрачки ее кошки сейчас расширены до максимума, и ее глаза поэтому похожи на два бездонных колодца, вода в которых переливается мерцающими черно-зелеными искрами, но дна как ни старайся тебе не увидеть. Там вообще ничего нет в этих зрачках, ничего, что можно было бы отнести к этому посюстороннему миру.
– Глупенький ушастик! – пробормотала Мишель и ласково притянула животное к себе. – Не смотри на эту женщину, иначе тебе никогда не найти пути домой.
Кошка довольно неуклюже плюхнулась на бок, издавая резкое толи недовольное толи наоборот мяуканье.
– Ты единственная, к кому она ревнует, – шепотом сообщила Мишель кошке. Но той уже было ни до того. Хозяйка гладила ее по брюху, и она блаженно урчала.
– Я ни к кому не ревную, – возразила Адриана. – Ни к твоей кошке, ни даже к Ней, ты знаешь.
– Давайте не будем о Ней, – обеспокоено заерзал на диване Бобби. Он подобрал ноги и прямо сел.
– А с чего мне ревновать к Ней? – удивилась Адриана. – Ты даже не помнишь, как Ее зовут.
– Конечно, не помню, – согласилась Мишель. – Имя это самое главное. Если хочешь все забыть, начинать надо с главного. С имени.
– Вот видишь Бобби, – довольно промурлыкала Адриана. – Разве я могу ревновать к той, от которой не осталось и следа.
– Вы можете все, что сочтете желаемым! – Бобби почтительно склонил голову.
– Не забывай, что она выбрала мужа и детей! А тебя оставила! – холодно произнесла Адриана.
– Такое не забывается, – успокоила ее Мишель. – Тебе в моем сердце ничто не угрожает.
Адриана довольно вздохнула и посмотрела куда-то в сторону, вытянув руку в белоснежном рукаве на подлокотнике кресла.
– Нам бы поменяться любимыми, – Бобби, желая ободрить, легонько ткнул Мишель кулаком в плечо. – Моя жена оставила меня из-за женщины. И забрала с собой нашего ребенка.
– Да, неплохо было бы, – согласилась с ним Мишель.
И они рассмеялись. И смеялись долго над этой им двоим понятной шуткой. Адриана вежливо отвернулась – это переживание принадлежало только им. Кошка продолжала следить полу прикрытыми глазами за женщиной в белом платье.
Ночью Мишель приснился кошмар. Она гнала по трассе на своем автомобиле, еле различая в ночном сиянии мокрого асфальта дорогу. Мишель кого-то преследовала, или кто-то преследовал ее. По спине бежал холодок ужаса. Живот скрутило ощущением панического страха. Впереди показался красный Астон Мартин. Мишель знала, кто был за рулем, и от этого ей стало еще хуже. Неожиданно, справа ее стал обгонять джип, за рулем которого сидел Бобби. Лицо его было искажено яростью. Бобби теснил Мишель к левой обочине. Мишель пыталась вырваться вперед.
Ночная дорога принадлежала им троим. Было совсем не разобрать, кто от кого убегал, и кто кого преследовал. Единственное, что Мишель знала, что сейчас произойдет что-то непоправимо ужасное, и что они с Бобби будут в этом виноваты. Она зажмурила глаза от этого липкого ощущения непоправимой катастрофы. Но ей тут же пришлось открыть их, потому что ее автомобиль получил серьезный толчок в правый бок. Бобби ее атаковал.
– Бобби! – крикнула Мишель, но крик застрял в горле, когда она поняла, что они с Бобби были по разные стороны баррикад.
Мишель надавила на газ и бросилась в отрыв. Впереди блеснул знак крутого поворота, Астон Мартин резко взял вправо, а потом раздался жуткий звук визжащих тормозов, а потом еще один жуткий звук – устрашающего взрыва. Вслед за этим за поворотом полыхнуло огромное пламя, ярким оранжевым цветком распустившееся во влажной ночи. Мишель расширившимися от ужаса глазами смотрела на становящийся с каждой секундой все ближе огненный шар. В этот момент она забыла о том, как молиться, но все ее существо просило небеса об одном – пусть это будет не Астон Мартин. И все же это был он. Через несколько секунд Мишель уже выскакивала из своего автомобиля в паре десятков шагов от полыхающих останков. Мишель послышались крики, и она было бросилась в направлении бушующего пламени, но сильные руки схватили ее и стали оттаскивать от места происшествия.
– Она еще жива, – хотела прошептать Мишель, но слова не соизволили выплеснуться из горла.
Бобби неумолимо держал ее, безучастно, безжизненно глядя на догорающую машину. Мишель опустилась на колени, слезы бежали по ее горящему, еще ощущающему жар пламени лицу. Мишель зажала уши руками и попыталась раздавить свою голову, вдавливая ее в колени. Она все еще слышала этот крик. И вот ее уже окружала непроглядная ночь, темнота, она не видела красок, только темнота, но не могла ни избавиться ни убежать от этого крика, раздающегося в самом ее сердце, в голове, повсюду вокруг.
– Мишель! Мишель! Проснись, тебе приснился кошмар!
Бобби прибежал на ее дикие вопли. Он спал в соседней комнате. И теперь он тряс ее за плечи, пытаясь вырвать из ужасающего и удушающего плена сна. Мишель открыла глаза и села на кровати, судорожно оглядываясь по сторонам и вглядываясь в темноту. Бобби сел радом с ней на кровать и притянул дрожащую девушку к себе.
– Кошмар? – спросил он.
– Жуткий, липкий, – ответила она, продолжая невидящим взглядом сверлить темноту.
Потом она свернулась клубочком в его сильных руках, позволяя убаюкивать себя.
– Ты был там, – как-то даже равнодушно, будто смирившись с этой мыслью, произнесла она.
– Конечно, – согласился он.
– Мы были не за одно, – возразила Мишель.
