Голос ее звучал уверенно, чуть насмешливо как всегда и ласково. Скорее всего, с ней было все в порядке.
– Ты в поезде? – догадался он.
– Еще в каком! В самом настоящем поезде! – подтвердила Мишель.
– Что ты там делаешь? – спросил Бобби и сглотнул. Если Мишель, ни с того ни с сего, была в поезде, значит что-то случилось.
– Еду за печеньем для тебя и Адрианы, – последовал ответ.
– Мы уже попили чаю перед сном, можем обойтись и без печенья.
– Не говори мне этого! – запротестовала Мишель. – Не говори! Скажите, что очень ждете меня дома вместе с печеньем.
Шум в трубке затих и Бобби расслышал название станции, произнесенное машинистом.
– Почему ты не выходишь? – спросил он упавшим голосом.
– Мы с Хавьером поем песни. Он удивительно играет на гитаре. Я так люблю гитару, ты же знаешь.
– Мишель, Рюдерсдорф – это же сотня километров от Западных Болот.
– Будем надеяться, здесь есть печенье.
– Мы очень тебя ждем, – проговорил Бобби в уже умерший телефон. Мишель повесила трубку.
– Где она? – спросила Адриана, наматывая прядь своих каштановых волос на палец.
– В Рюдерсдорфе, – ответил он потухшим голосом.
Утром Мишель вернулась. Она стояла перед дверью, мокрая насквозь, ее трясло, зуб на зуб не попадал. В руках у нее была оранжевая пачка любимого печенья Адрианы с корицей. Когда Бобби в ответ на ее звонок открыл дверь и увидел ее перед собой, он несколько мгновений совершенно не мог прийти в себя.
– Ты мокрая, – наконец, сказал он.
– Абсолютно, – согласилась с ним Мишель, делая несмелый шаг в холл. На полу тут же образовалась грязная и несколько вонючая лужица.
Бобби выглянул на улицу, посмотрел на небо, но не увидел там ни капли дождя.
– Где ты нашла столько воды? – спросил он.
– А она бы сейчас стала несильно ругаться, стащила бы с меня одежду, затолкала бы в горячую ванну, – только и ответила ему Мишель, опустив голову, с волос тоже изрядно капало.
– Ты каждый раз будешь топиться?- спросил Бобби, встряхивая ее за плечи.
– Четыре года уже, Бобби, – прошептала она, и волна дрожи пробежала по ее телу.
Бобби подозрительно понюхал свои ладони, которыми только что держал ее за плечи.
– Болота? Что ты там делала?
– Не изображай из себя нормального, – огрызнулась Мишель и прошла в дом, снимая по ходу одежду, так что в душ она вошла уже в подобающем виде – голой.
– Что это? – спросила Адриана, показавшись из своей комнаты и кивая на разбросанные по лестнице пальто, платье и колготки. Мокрые и оттого одинаково темные.
– Мишель вернулась, – сообщил ей Бобби.
– Она в душе?
– Да, – ответил Бобби и проводил Адриану заинтересованным взглядом до двери ванной комнаты. – Платье можешь оставить на ступеньках, – крикнул он ей вдогонку. – В нашем доме сегодня принято именно так.
Днем Мишель захотела порисовать. Она разместилась в своей мастерской наверху и не появлялась несколько часов. В конце концов, Ариадна не выдержала, взяла поднос с двумя чашками горячего какао и поднялась к ней.
– Что случилось? – спросила она, садясь на диван перед мольбертом и бережно ставя поднос себе на колени.
– Не помню, – ответила Мишель.
– Да не тогда, – раздраженно отмахнулась Адриана. – Что случилось сейчас?
– Ты принесла мне какао! Его светло-коричневый цвет очень подходит к твоему бежевому платью.
Адриана смотрела на Мишель, и во взгляде ее сквозило неприкрытое беспокойство. Рубашка Мишель как всегда, даже когда она не рисовала, была испачкана в чем-то зеленом и коричневом. А еще в желтом и красном. Ее кошка лежала в плетеном кресле у окна, греясь под лучами холодного октябрьского солнца. Или теплого июльского. Понять это можно было только, выйдя на улицу.
– Что ты рисуешь? – спросила Адриана.
Мишель задумалась, глядя на холст.
– Кошку, – наконец, ответила она. – Свою кошку в лучах июльского солнца посреди октября.
– Ты хочешь остывший какао или теплый?
– Теплый.
– Тогда, – Адриана хотела было встать, но ее остановил крик Мишель.
– Не двигайся! Сиди на месте и не шелохнись, пока я не скажу!
Адриана удивленно повела красивой темной бровью.
– Спугнешь кошку, – бросила ей Мишель, не отрывая взгляда от холста.
– Твое какао, – пролепетала она.
Мишель подняла на нее свои спокойные глаза, полные чего-то, что присутствовало далеко за пределами этой комнаты.
– И твое, – наконец, согласилась она и робко улыбнулась.
– Я сделаю нам еще потом, – успокоила ее Адриана. – Рисуй.
Вечером к ним пришли гости. Райан и Кейтлин. Они достаточно часто бывали у Риивзов. Трое встречали их в холле. Мишель едва успела отмыть руки от краски, она выглядела усталой. Бобби выглядел радостным и взволнованным. Адриана – скучающей. Когда гости поднимались по лестнице, Кейтлин бросила взгляд на новую картину, висящую на стене.
– Это же Адриана! – вырвалось у нее. – Как живая, – добавила она шепотом.
Райан сжал ее за локоть.
– Спасибо, – поблагодарила ее Мишель и обменялась с Адрианой довольными взглядами.
– Бобби и Мишель, – это так странно, – шепнула Кейтлин Райану. – Они же чуть не убили друг друга тогда. Но сейчас они ладят.
– Они оба любили ее, – пожал плечами Райан.
А ночью Мишель вместе со своей кошкой сидели в гостиной и любовались ночным садом. Смотрели, как луна опять появилась на небе и заливала сад своим серебряным мягким светом. Мишель сидела в кресле, положив ногу на ногу, а ее кошка сидела в паре метров от нее прямо перед стеклянными дверьми и тоже неотрывно смотрела сквозь них. И Мишель была рада тому, что ее кошка всегда с ней, когда ей хочется разделить свое одиночество с кем-то.
– Скоро этот день, – Адриана недовольно теребила подол своего платья. – Эшли приедет!
– Чего ты волнуешься? – успокаивающим голосом спросил Бобби.
– Мишель уже сейчас сама не своя, и с каждым часом все хуже!
– Потом у нее все пройдет, и это будет наша Мишель.
– Наша, – эхом повторила за ним Адриана.
Потом резко отбросила подол, гордо вскинула голову и вышла на улицу, где и нашла ту, за кого она так переживала. Адриана зябко повела плечами.
– Мы хотели жить в собственном доме. Втроем. Я, она и Эшли, – сказала ей Мишель спокойным безучастным голосом, глядя куда-то поверх садовых деревьев. Руки в карманах. Не шевелясь.
