ним и обмотать телефонным проводом его шею.
– Я спрашиваю, в последний раз.
Меня трясло. Еще немного и я останусь Кану должна. За дефлорацию и испорченную обивку дивана.
– Ладно, – сказала я. – Окей! Я хочу, чтобы ты убил мою мать.
– Хорошо… ЧТО?!
Помимо воли, я расплылась в улыбке. Представила себе ее тело, распростертое у Диминых ног, дымок, струящийся из пистолетного дула. Лужу темной крови под ее головой.
– Ты слышал.
– А папу не надо?
Что в нем по-прежнему неизменно, так это понимание того, что я не шучу.
– Нет, – ответила я. – У нас с папой идеальные отношения: мы незнакомы.
– Ты больна, – сказал он, повторив диагноз толстяка из «черной» банды.
– Ты врач. Ты спросил, чего я хочу. Я ответила.
Кан вздохнул и велел отдать трубку Жене; сказать, что наш разговор закончен. И чего тогда было ему звонить?
***
Женя повел нас всех в «KFC», куда принес и нашей родной русской водки. Ну, все так обрадовались… Даже, я, которая сроду ее не пила! Решила, что виски, соджу и «Афтер Шок» меня закалили и я могу, как Лера, пить все, что горит. К тому же мне хотелось напиться до бесчувствия!
Все начали пить «one shot» и я тоже… Три рюмки залпом. Сидящий рядом с ней Ян упал в обморок. На него свалилась вдребезги пьяная я.
Меня качало из стороны в сторону, как взбесившуюся неваляшку, а самой мне казалось, что мозг наблюдает эту картину как бы со стороны. Словом, сидит себе на диване, смотрит новый фильм про Лину под градусом, а тело само пытается собой управлять.
Я плакала, смеялась и рассказывала всем, кто готов был слушать, что я не знаю, как это произошло. Не знаю, как умудрилась так «улететь» от трех маленьких рюмочек.
Кто-то прислонил меня к спинке стула, и я сидела, стараясь не шевелиться. Комната кружила вокруг, словно я сидела на карусели. Словно сквозь сон услышала хлопок двери и попыталась открыть хотя бы один глаз.
– Пошли! – прогудел где-то Кристин голос.
Я вскочила, точнее, попыталась, но почувствовала, что куда-то падаю. Ян снова был рядом и мое то, что когда-то было лицом, избежало чрезмерно тесного знакомства с полом. Девки подхватили меня под руки и потащили домой. Когда я это поняла, началось самое незабываемое. Я вырывалась и на весь город орала о том, как они меня все обижают, не берут с собой в клуб и как я их за это ненавижу, и хочу танцевать.
– Ты уже отплясалась! – сказала мне Криста.
Я не успокаивалась и орала, что не хочу домой к Тичеру, что она лесбиянка и будет ко мне приставать, но они все же бросили мой будущий труп на Леркину и Алькину кровать и ушли.
– Осторожнее, она буйная, – посоветовали они насмерть перепуганной Елене, которая бормотала:
– Не оставляйте меня с ней одну!
– Да Вы не волнуйтесь, – сказали они на прощанье, – она все равно на ногах не стоит.
Полежав немного, я поднялась и поползла на улицу. Там стояла кучка старушенций, которые уставились на меня интересом.
– Большой английский, братственному народу! В смысле, «Хай!», а не хуй.
Из дома выскочил басист «черной» банды в паре с барабанщиком из «белой», с явным намерением удалить меня от Народа. Я пыталась сопротивляться, но победила мужская доминантная мощь. Запертая в комнате, я валялась на матрасе и ужасно жалела себя. Мне хотелось поговорить.
– Елена Викторовна, – гундела я, – а, Елена Викторовна? Ну, расскажите мне о моем отце? А какой он был? А вы любили его?..
Она прониклась, но вряд ли успела что-то мне рассказать: заговорил мой желудок. Я с трудом доползла до унитаза и меня вывернуло наизнанку. Боже, как это было ужасно – сидеть на ледяном, мокром полу и переправлять содержимое желудка в канализацию! Когда все кончилось, я поднялась, держась за стену и посмотрела на нечто ужасное, во что превратилось мое лицо.
***
Днем я подумала:
«Я умерла и уже в аду?»
Чувствую себя, как зомби. В желудке кислотная зона, в голове атомная война, ноги демобилизованы по состоянию нестояния, а руки дрожат, как после удара током. Человек такого вынести не может, значит, я умерла. Я зомби. Буду бояться соли и серебра, медленно разлагаться и вонять на весь клуб…
А какой мерзкий пот. Липкий и холодный, я уже три раза была в душе, а мне по-прежнему мерещится его запах, хотя все говорят, что от меня пахнет весенней клумбой. Такое ощущение, что все поры забиты чем-то липким, чувствую себя грязной. Зачем я все это описываю? Вырежу лист и буду носить с собой, а как снова захочется выпить, освежать эту ночь в памяти. Впрочем, мне еще не скоро этого захочется.
При одном слове «водка» мне хочется снова обнять унитаз. И при мысли о том, как я лежала, обняв Елену за ноги, а она мне что-то рассказывала «о Вите».
Ольга, с плохо скрываемым злорадством, уже три раза намекала на то, что Криста этой ночью с Женей спала. Мол, подхватил ее у самых дверей и повел «пить кофе». Кристиана в этот момент уже на ногах не держалась, но пошла с ним. Лично мне было не до сплетен. И чего она так на всех кидается? Даже если Криста и переспит с Женей, – не думаю, что это возможно, но чисто гипотетически, – то это их личное дело. Она уже большая девочка, хотя и не такая продажная, как некоторые.
Они подтянулись домой к четырем. Криста с Алькой обнимали огромных плюшевых медведей, чем сразу вызвали в Ольгином организме разрыв железы с ядом.
– Видишь, Альке-то понятно за что! А вот Кристе? Значит, тоже, заработала! Не просто же так!
Я поморщилась, но не ответила, надеясь, что это у нее пройдет Ольга не успокаивалась и продолжала зудеть, пока я не сделала простодушное лицо и не сказала:
– Ну ты же с Ун Дэ ездила «просто так» …
Она мигом закрыла рот и оставила меня в покое. К несчастью, ее сменил Ян. Его волновало, как я себя чувствую.
– Еще водки? – спрашивал он.
Мой бедный организм не выдержал, и я снова ринулась опустошать желудок.
Когда я вернулась, еще раз приняв холодный душ, Ян все еще сидел на моей кровати и улыбался, как Мона Лиза. Я легла на живот и уткнулась носом в подушку а Алькин друг принялся ласково поглаживать мои, мокрые волосы. Его прикосновения были приятны. Я помнила о том, как хотела отомстить ей за того первого певца, но в данный момент мне хотелось лишь умереть.
Алька мужественно делала вид, что ей все равно, а Ян, что ее здесь нет и продолжал меня оглаживать, пока не пришел Женя и не послал его в аптеку за лекарством.
Женя был хмур и зол. Вряд ли его так
