сумасшедшей психопаткой. Крейзи псайхо. Словно бывают еще нормальные психопатки. Я не стерпела и бросила в него стальную палочку для еды.
В кино она попала бы ему в пузо и вышла, разворотив кишки. В реале он поймал палочку и посмотрел на меня нехорошим взглядом. Палочка, кувыркаясь в воздухе, метнулась ко мне. Я отскочила за кресло, и невредимая поднялась, презрительно хохоча.
Толстое корейское сердце не выдержало моих русских пальцев. (я показывала ими американские жесты). Он бросился, я увернулась и побежала.
Я бегала по комнате. Кругами. С радостным улюлюканьем: хотела подбодрить противника и, заодно, позлить. Срезать он не мог: перед телеком очень плотно сидели живущие в доме люди, а потому был вынужден носиться за мной.
Зрители были очень довольны. Даже не стали заново включать телевизор. Наши, все кроме Тичера, болели за меня, «черная» банда – за своего коллегу. Симпатии «белой» банды – разделились.
На третьем кругу я начала уставать. Я не особенно спортивная, а сейчас еще и не жру, поэтому быстро выдохлась. И мне в голову пришла опасная мысль.
Я решила, что раз у Калисто, Ксины и даже ее подруги Габриэль получается, то почему у меня не получится? Тем более, что я уже так славно подралась с Тичером, а в пятнадцать лет даже целый месяц ходила на кик-боксинг! И я остановилась, резко присела и ударила толстяка ступней по лодыжкам. Во всяком случае, попыталась.
Толстяк подпрыгнул, как мишка-гамми, и, опустившись рядом со мной, схватил за шиворот. Я вывернулась, оставив ему на память свою олимпийку. Он вскочил. Я сильно хлопнула его ладонями по ушам.
Он заорал, как ужаленный в задницу павиан. Я мысленно попрощалась с жизнью, но… Дверь внезапно открылась и в нее вошел Ян.
– Ян! – взвизгнула я и быстро спряталась за его спиной
Толстяк сделал попытку меня оттуда достать, но Ян так рявкнул, что тот передумал и отступил. Как он был хорош в этот миг: такой весь брутально-свирепый. В порыве чувств я бросилась ему на шею и чмокнула в губы.
– Кумово!
Спасибо, то бишь!
Ян вернул мне поцелуй! Якобы, по инерции. Он все еще держал меня в своих сильных мужских руках, – не может же такой мачо взять и отпустить девушку, которая едва избежала смерти, – когда дверь снова раскрылась. И в дом вошли Сека, Саша и… ка-кой-то незнакомый мужик в шикарном черном пальто.
Под его рык Ян в миг убрал руки.
– Ты, – сказал несостоявшийся бывший муж Женя, которого я вновь не сразу признала, – kissing всех в рот — андэ! Понимаю?!
15.12.99г.
Сидя с Кристой и Ольгой, у телевизора я ела рис с майонезом и кетчупом, смотрела хоккей и думала о смысле жизни. Во-первых, надо бы как-то запомнить своих мужей и научиться узнавать мужа Женю. Во-вторых, надо как-то реальнее себя воспринимать глазами мужчин. Потому что мне вот кажется, что Ян хочет меня, а потом оказывается, что он по-прежнему хочет Альку, а я выгляжу, как глупый и навязчивый неликвид.
Женя, зато, о Женя! Мой пухленький, со вкусом разодетый герой! Разобравшись, в чем дело, он выволок жирнягу во двор и набил ему морду! Ну, надо же. Мой рейтинг среди девок поднялся до потолка. А уж его, Женин… Он, кстати, очень подвижный для своей комплекции. Говорит, что с детства занимается тэквондо. Конечно, я была уже списанный с расчетов материал, но… я ощутила себя принцессой, когда он подошел ко мне и коварно улыбаясь указал пальцем на себя:
– Целуй!
Я, уже почти опытная, обняла его и чмокнула его в неподвижные губы.
Девки зааплодировали.
– Люблю? – спросил Женя, ухмыляясь еще нахальнее и тыча большим пальцем в свою же грудь.
– Не-э, – ответила я.
Так, чтобы прозвучало двояко. Нет – для девок, и нэ, то бишь да – для него. Женя перестал улыбаться и строго буркнул:
– Дима! Мистер Кан токатэ люблю? – точно так же – Как и меня?
– Нет, – улыбнулась я. – Мистер Кан – злой!
И лицом показала – насколько. Женя рассмеялся и ущипнул меня за щечку, чтобы ласково-назидательно при этом промолвить:
– Бэби!
Теперь ему куда удобнее меня за щеку щипать: щека еще будь здоров. Невзирая на то, что я три килограмма сбросила.
– Секс дэ? – привычно спросила я. – Можно?
Девки посмотрели в мою сторону с кривыми ухмылками, но ничего не сказали. К этому моменту мы знали, что Женя перетрахал всю свою фирму, кроме меня. Он отмахнулся.
– Андэ. Голова «болити». Girl very много.
– Больше ничего не болити? – спросила Ольга, вместо меня.
Женя вдруг сузил глазки:
– Ты! Жена хочу?
И Ольга вдруг… раскраснелась.
***
– Одевайся! – приказал Женя, вне всякой логики. – Со мной гоу.
Я побежала в комнату, как газель и в три секунды побрила еще раз ноги. Думала, мы идем в хотель, но мы пошли в телефонную будку. Холодный ветер корябал по свежевыбритой коже ног.
Женя сам набрал номер, поздоровался, сунул мне трубку в руке и вышел, подперев плечом дверь. Мне стало еще мерзее. На другом конце провода обозначился набыченный Кан. Я даже по голосу понимала, что он – набычился.
Вот, что я говорила? Когда мужику что-то надо, он тебя из-под пола достанет. И он достал.
Кан говорил очень сухо.
Настолько сухо, что у меня во рту пересохло. Так террористы диктуют требования. Было время, да, еще в детстве, он очень хорошо ко мне относился. Он даже почти что меня любил, ведь я была такая милая девочка. И в память об этой девочке, он все еще говорит вот так. По-человечески, без мешка на голове.
Я промолчала, так как понятия не имела, что он имел в виду. Наверное, ему рассказали, что я худею и Кан испугался, что увидит меня и снова не устоит. Я гарцевала в телефонной будке, как лошадь, стараясь не забиться в истерике. Выйти не могла: дверь держал Женя.
Мы с Димой явно жили в разных измерениях. В его измерении я вынуждала его поступить, как честный мужчина. Жениться, или чего-то там.
– Короче, Ангела. Чего ты хочешь?
ЛЮБВИ! – мое бедное сердце почти кричало.
– В смысле, чего я хочу? Ничего я от тебя не хочу. Чтоб ты оставил меня в покое! – орала я и прохожие оборачивались, чтобы увидеть бесноватую блондинку, – хватит меня позорить! Хватит всем рассказывать, хватит спрашивать всех, была ли я девственницей!.. Я думала… Думала, ты вырос и стал умнее!
– Кто научил тебя думать?
– Ты! I learned it a hard way.
Я это уяснила на горьком опыте, – в общем.
– Не можешь что-либо по-русски сказать, то и не выебывайся английским. Это означает, что ты не до конца осилила смысл… Твоя мать уже задрала меня намеками.
– Я слова не говорила матери. Ты сам ей все рассказал. Ты. Не я.
Димон стоял на своем. Стоял, словно памятник. Как же я хотела бы встать сейчас перед
