Когда же ее чай чуть остыл, и его стало можно пить, не рискуя обварить кипятком пищевод, Сабрина достала стаканчик из коробки, и, предвкушая блаженство, уселась поближе к Лесли, в надежде, что вскоре она положит голову Лесли на колени, и та будет гладить ее по волосам, как она всегда это делала.
– Через две недели у меня должна быть готова первая глава диссертации, – пожаловалась Софи, которая училась в университете на филологическом и писала научную работу по семантике французского языка.
– Бррр, – поежилась Сабрина при упоминании диссертации.
Она помнила, как Мэг не спала ночами, когда писала свой диплом. Это был кошмар, приведший в итоге к их расставанию. Мэг бросила на Сабрину понимающий взгляд:
– Да, досталось тебе тогда.
Сабрина подула для верности на свой чай и собралась было уже поднести стаканчик ко рту, как Лесли, которая, как и все остальные свою порцию согревающего напитка уже давно выпила, непринужденно взяла стаканчик из ее рук, продолжая при этом смотреть на сокрушающуюся Софи, и сделала глоток.
– Пришли мне файл, я посмотрю, чем смогу тебе помочь, – сказала она Софи, возвращая Сабрине ее чай.
Сабрина молча кивнула и опять подула.
– Ты можешь прислать его и мне, – сказал Крис, один в один повторяя манипуляции Лесли с чаем Сабрины и также делая глоток.
Сабрина проводила голубенький стаканчик жалобным взглядом, понимая, что чай попьет она не скоро. И она оказалась права. Теперь уже Брайан решил утолить жажду из ее кубка. И что хуже всего, вместо того, чтобы отдать стаканчик сестре, он передал его Мэг, а та Софи.
– У тебя чай вкуснее, – просто объяснил он, возвращая Сабрине пустой стакан. – Давай, я тебе еще налью.
– Давай, – произнесла она тоном, в котором явно сквозила наигранная угроза.
Потом они болтали еще много о чем. Сабрина, наконец, расположилась у Лесли на коленях и вскоре уснула. Брайан присел рядом, накрыв сестру своей курткой. А Мэг, Софи и Крис отправились гулять по зеленой территории клиники.
***
Поздним вечером Сабрина решила предпринять революционные меры по борьбе с обезжиренной жизнью. Когда кафетерий закрыли, и повара закончили свой рабочий день, девушка пробралась на кухню, в помещение, где хранились все продукты, через остававшееся всегда открытым в душную прованскую ночь окно. Найдя в холодильнике сливочное масло и багет в буфете, она сделала себе два бутерброда. Потом отправилась исследовать кухню на предмет электрического чайника, сахара, заварки и чашек. Она собиралась насладиться процессом чаепития до последних мелочей.
Отыскав все необходимое, Сабрина поставила чайник и стала ждать, когда вода вскипит. Внутри у нее также все кипело, волновалось в предвкушении вожделенных ею уже четвертые сутки бутербродов. Мысль о масле была потрясающей. Именно такой. Потому что потрясала все ее существо до глубины души. Сливочное масло, такое недоступное здесь, такое любимое ею в обычной жизни. Да, определенно, сегодняшняя ночь обещала быть прекрасной.
Сабрина помнила свое первое разочарование, когда стоя в очереди за завтраком в кафетерии, она обнаружила, что ее диета исключает масло. Это был удар. Полное и безысходное отчаяние охватило ее всего лишь на пару секунд, но оставило неизгладимый след в душе, мгновенно сделав из юной девушки параноика относительно этого вопроса.
Вдруг в коридоре за закрытой на ключ дверью послышались чьи-то шаги. От неожиданности Сабрина прокусила себе губу, тихо выругалась и уставилась с надкушенным бутербродом в одной руке и чашкой чая в другой на дверь. Она так и не зажгла свет на кухне. Полная луна светила в окна и этого освещения было вполне достаточно. Сабрина, конечно, испугалась. С детства она боялась приведений и скелетов, разгуливающих по дому в ночное время. И если бы не няня, прибегавшая на каждый ее крик, неизвестно, насколько устойчивой была бы ее психика в семнадцать лет. Но сейчас Сабрину больше всего заботила возможность съесть свой трофейный бутерброд. Она готова была за него биться. Оглянувшись, она увидела на противоположной стене подвеску с половниками разного калибра. В замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стояла доктор Пейдж. Свет из коридора бил Сабрине в глаза, высвечивая только фигуру женщины в белом халате, но девушка сразу узнала ее. Узнала и расслабленно выдохнула. Доктор была невозмутимо спокойна, как всегда. Она так напоминала девушке цветок, достигший пика своего короткого существования и с пониманием принявший участь своего скорого увядания.
– Сабрина? – спросила доктор, прикрывая за собою дверь и проходя в помещение.
– Добрый вечер! – как можно приветливее улыбнулась ей девушка, салютую бутербродом.
– Это масло? – спросила женщина, кивая на ее добычу.
– Да, – коротко ответила Сабрина, замерев в ожидании ее реакции.
Она вдруг вспомнила, как вела себя в детстве в подобных случаях. Она запихивала желаемое себе в рот и зажимала его обеими руками еще до того, как опешившие родители успевали подбежать и предпринять меры. Иногда, если процесс жевания занимал какое-то время, ей приходилось падать на землю, чтобы, катаясь по земле, уворачиваясь от цепких родительских рук, дать себе это время.
Сейчас же она просто стояла и ждала. Перед этой женщиной ей почему-то не хотелось бросаться на пол и вести себя как полоумная.
– Может быть, чаю, док? Чайник только что вскипел, – быстро предложила Сабрина, кладя бутерброд на стол.
В искажающем действительность серебристом лунном свете она не заметила, что на масло давно уже капали маленькие капельки крови с ее губы. Они попадали на белое скользкое масло и сбегали оттуда вниз, на пол.
– Что с твоей губой? – спросила доктор, подходя ближе.
Она заметила.
– С губой? – переспросила Сабрина и, проведя языком по слизистой, почувствовала, что ей больно. – Я, должно быть, прикусила ее, когда услышала ваши шаги в коридоре.
– Подожди секунду, – и док направилась к холодильнику.
– Что это? – Сабрина покосилась на небольшой пузырек из темного стекла в руках доктора, с которым она вернулась через несколько секунд.
– Бензойная кислота, – буднично ответила женщина, нанося несколько капель на ватный диск. – Сначала будет очень жечь, зато потом перестанет саднить. Ведь сейчас дерет?
Сабрина кивнула, с опасением глядя на кружочек ваты, который неумолимо приближался к ней.
