— Мне нравится работать, — призналась она, встала и начала складывать грязную посуду в раковину.
К счастью, Сэму удалось убедить бабушку, что в доме нужно установить посудомоечную машину. Загрузив посуду, Аннелиз вытерла руки клетчатым кухонным полотенцем и прислонилась поясницей к столешнице:
— Давай осмотрим дом прямо сейчас. Мне не терпится приступить к работе.
С трудом сглотнув, Сэм пожалел, что не допил пиво. Она делает это нарочно? Или он неверно ищет сексуальный подтекст в ее словах?
— Ладно, — прохрипел он.
Аннелиз схватила ручку и блокнот:
— С чего начнем?
Они переходили из комнаты в комнату. Сэм рассказывал, а Аннелиз быстро записывала. В какой-то момент он заглянул через плечо в ее блокнот. Почерк у Аннелиз оказался похож на врачебный — острый и неразборчивый. Время от времени она останавливалась, словно представляя будущий интерьер. Бормоча под нос, осматривала углы, стены и освещение.
Через час Сэм провел ее обратно в гостиную. Решив подбросить дров в камин, он махнул Аннелиз на одно из кожаных кресел, стоящих по обе стороны от камина:
— Посидим в тепле, пока я расскажу тебе об остальных пожеланиях бабушки.
Аннелиз устроилась в кресле поудобнее, подогнув под себя ноги:
— Ты не представляешь, как это здорово, когда получаешь полную свободу действий, делая проект оформления для такого дома!
Сэм уселся в кресло, зевая, — его разморило от тепла. Накануне он не выспался. Сейчас ему наплевать, что придется задержаться в усадьбе дольше, чем он предполагал.
Расслабившись, Сэм закрыл глаза.
Аннелиз опешила, услышав тихий храп Сэма. Она повернулась к нему лицом, и ее сердце екнуло. Его ноги лежали на пуфике, а руки были заложены за голову. Рубашка Сэма задралась, обнажая соблазнительную полоску мускулистого живота…
Рядом с Сэмом Аннелиз чувствовала себя хрупкой и женственной. Странно. Да, она любит моду и аксессуары, как любая женщина, но ее не назовешь женственной в традиционном смысле этого слова.
Она резка и отважна и часто говорит то, что первым приходит на ум. Легко затевает споры и умеет держать удар.
К сожалению, единственный человек, который способен задеть ее за живое, храпит сейчас в нескольких футах от нее…
Нерешительно покусывая нижнюю губу, Аннелиз поставила ноутбук на боковой столик и тихо встала, потом осторожно подбросила поленьев в камин.
Хотя у нее не было возможности стать скаутом, братья научили ее многим премудростям, в том числе ориентироваться в лесу. В детстве они бродили вокруг замка «Вольф-Маунтин» и даже организовали клуб — «Шестерка Вольфов».
Она замерла, держа в руке кочергу. На глаза навернулись жгучие слезы. Откуда эта тоска? Не потому ли, что все члены того клуба обретают счастье и покой? Все, кроме нее.
Аннелиз радовалась за двоюродных братьев и старшего брата Девлина. Но что будет с ней и Ларкином?
— Что высматриваешь? — Сэм заговорил у нее за спиной.
Аннелиз выронила кочергу.
Подняв ее, она пошевелила поленья. Затем установила экран и повернулась к Сэму. Она слишком разволновалась и боялась ляпнуть что-нибудь не то.
— Просто любуюсь пламенем, — беспечно ответила она.
Он сел, зевая:
— Извини, что напугал. У меня была тяжелая неделя.
— Осмелюсь спросить: есть ли у тебя подруга, которая завтра ждет твоего возвращения домой?
Он наклонился вперед, опершись локтями о колени, и пригладил волосы.
— В данный момент — нет, — приглушенно сказал он.
— Куда же подевалась твоя последняя девушка?
Сэм поднял голову и снова откинулся на спинку кресла:
— Мы с ней не сошлись по некоторым важным вопросам. Политика. Религия.
— И этого достаточно, чтобы отказаться от секса с Дианой Салиерс?
Он усмехнулся:
— Ты меня ненавидишь, но много обо мне знаешь.
Аннелиз фыркнула:
— Ты разгуливал с ней по всему Шарлоттсвиллу! Вас трудно было не заметить. Но признаю, я не знала, что вы расстались. Вот уж не ждала от тебя! Ты даже не выяснил заранее ее политические и религиозные предпочтения!
Он усмехнулся:
— Один — один. Ладно. Если тебе не терпится узнать, скажу — она не хочет рожать.
Аннелиз интересовалась личной жизнью Сэма, и он счел это хорошим знаком. Не то чтобы он решил затащить свою вспыльчивую гостью в постель. Но все равно приятно знать — Аннелиз проявляет к нему не только неприязнь, но и определенный интерес.
Скрестив лодыжки, он потер грудь рукой. Аннелиз внимательно следила за каждым его движением.
Прикусив нижнюю губу, она вдруг спросила:
— А ты хочешь детей?
Его резанула ее недоверчивость.
— Что тут странного? Мне уже тридцать пять лет.
Она принялась нервозно вышагивать.
— Я не думала, что ты захочешь семью. Ведь твои родители развелись?
Он кивнул:
— Когда мне было девять. Папа много работал, поэтому мама получила надо мной полную опеку и увезла на свою родину — в Алабаму.
— Так вот откуда твой выговор!
— Да. В Алабаме было здорово, но я приезжал к отцу несколько раз в год, а потом каждое лето проводил у бабушки и дедушки в усадьбе.
— Когда-нибудь ты ее унаследуешь.
— Да. Отсюда так далеко от города, что и не знаю, стану ли я когда-нибудь жить здесь постоянно. Но выходные и отпуск буду проводить здесь. Я хочу, чтобы мои сыновья и дочери жили на просторах усадьбы, как и я.
— Ты хочешь много детей? Я думала, те, кто пережил развод родителей, становятся циничными одиночками.
— Ты считаешь меня таким?
Она повернулась к нему, и их взгляды встретились. Долгие мгновения в комнате слышалось только потрескивание огня в камине.
— Нет, — сказала она наконец. — Но я правда верила — ты убежденный холостяк.
— Вовсе нет. На самом деле, когда появится подходящая женщина, я ее тут же завоюю, и мы подарим бабушке и дедушке правнуков, пока они еще в силах с ними возиться.
— Интересно. — Аннелиз подошла к окну и потянула в сторону толстую парчовую штору.
Стемнело, да и стекло заиндевело, так что ничего не было видно.
Сэм не понимал, о чем она думает.
— А ты? — спросил он. — Ты собираешься продолжить традицию Вольфов — выйти замуж и жить долго и счастливо?
Она повернулась, выглядя удивленной:
— Я? О нет! И конечно, никаких детей. Это было бы несправедливо.
От разочарования у него скрутило живот.
— Как так?
Аннелиз теперь ходила у него за спиной, поэтому он не видел выражения ее лица.
Ее голос казался задумчивым:
