— И мы не будем считать на пальчиках.
— Не будем, — соглашалась Таша, и они уходили.
Уже потом, во втором классе, к Мите пришли и понимание, и покорность. Прикусив губу, бывало, он допоздна сидел за примером, так и сяк складывая непослушные цифры и борясь с дробями резким росчерком простого карандаша.
— Тебе помочь, зайчик? — спрашивала Таша, заглянув в комнату.
— Нет, мам, — бодро откликался сын. — Эта упрямая дробяка не сдается, но я ее одолею, вот увидишь!
— Знаю, — улыбалась она, хотя внутри все сжималось от любви. — Потом можешь идти погулять, если хочешь. На ужин будет фасолевый суп, кстати.
— Бе.
— Не бе. А если поешь, дам «киндер-сюрприз».
— Это саботаж, мамочка, — повернув голову, сын произносил новое, выученное украдкой «взрослое» слово и ждал реакции.
— Скорее, шантаж, милый, но тоже звучит неплохо, — кивала Таша.
Только бы Даниил согласился!
Она встала со стула, включила плиту и поставила воду — варить цветную капусту.
В первые годы после усыновления Ташей мальчика Дан исправно звонил каждую неделю — справлялся о здоровье маленького племянника, спрашивал, не нужно ли им чего-нибудь, даже пытался пару раз сунуть ей денег. Таша отказывалась. Деньги, пусть даже и от человека, близкого ребенку, унижали ее. Она зарабатывала сама, не так много, чтобы позволить дорогое лечение и индивидуального педагога, но столько, чтобы у мальчика были еженедельные занятия с детским психологом и развивающие игрушки. Около пяти лет назад Дан пропал из поля ее зрения окончательно, а год назад вдруг объявился — с новой женой, ребенком трех лет, который, как с болью в сердце она отметила, кое в чем был гораздо сообразительнее восьмилетнего Мити, и с горячим желанием позаботиться о племяннике.
Они встретились сразу после возвращения Даниила в город. Он позвонил, пригласил Ташу в кафе, и долго разглядывал ее чуть похудевшую фигуру и ставшее серьезным лицо в полумраке зала.
— Ты не изменилась.
Таша моргнула.
— Зато ты очень.
— Омаров и мороженого?
Это был почти весь их диалог за вечер. Уже провожая ее к такси и помогая застегнуть черное длинное пальто, которое, как Таша знала, очень ей шло, Даниил вдруг наклонился и поцеловал ее в щеку. Таша отшатнулась, в глазах ее полыхнул страх.
— Что ты делаешь?
— Я скучал, — сказал Даниил с непонятной улыбкой. Слегка расплывшиеся, черты его лица с возрастом, казалось, стали более мягкими, и сердце Таши дрогнуло. — Если тебе или Мите что-то будет нужно, позвони или напиши, ладно? Я есть в «Моем мире».
И вот теперь она написала.
Таша положила капусту в кастрюлю и закрыла ее крышкой. Открыв дверь на балкон, она взяла с подоконника пачку сигарет и закурила. Странно, даже при том, что она очень любила мать и беспокоилась о ней, мысли о мальчике занимали больше. А вдруг сын Даниила будет обижать Митю? Она заставила себя вспомнить, что Арсению всего четыре с половиной года. Господи, да в самом деле, не навсегда же она уезжает! И Даниил еще не согласился…
Капуста закипела, и Таша заставила себя забыть обо всем, кроме ужина.
Сын пришел домой не в настроении. Пнул ногой портфельчик, с такой любовью купленный Ташей специально в честь начала обучения в третьем классе, закрыл дверь в свою комнату и не ответил на робкий стук.
— Зайчик, все нормально? Ужинать будешь? — позвала она.
— Я тебе не зайчик, — раздалось из-за двери после паузы. — Не буду. Оставьте ребенка в покое!
Ей страшно хотелось войти внутрь, взять Митю на руки и утешить, но приходилось сдерживать себя — он больше не маленький, он уже самостоятельный, и он мальчик. Нельзя слишком нежничать с мужчинами, они этого не любят. Вздохнув, Таша ушла с ноутбуком к себе в комнату, тихонько включила сериал и заставила себя досмотреть второй сезон какой-то мыльной оперы до конца.
Когда финальные титры кончились, в комнату постучал сын.
— Заходи, — разрешила Таша.
Он встал на пороге, хмурый, невеселый.
— Мам, ты что, хочешь уехать? Я слышал, ты говорила с тетей Таней по телефону утром, когда я спал.
— Иди сюда, — она похлопала по месту на диване рядом с собой, — я как раз хотела сегодня с тобой об этом поговорить.
Митя понуро проплелся к дивану и уселся возле Таши, поджав ноги и не позволяя ей себя коснуться. Стараясь не обращать внимания на боль, которую ей причиняло нежелание сына дотрагиваться до нее, она улыбнулась и заговорила.
— Моя мама, бабушка Женя, ты ее не знаешь и никогда не видел, очень заболела. Мне надо поехать к ней и положить ее в больницу. Я звонила тете Тане, потому что хотела попросить ее присмотреть за тобой, пока меня не будет.
— Твоя мама уже старенькая что ли? — спросил мальчик, и Таша кивнула. — Значит, и правда, сильно заболела. У Пети Савина мама тоже старенькая, заболела и умерла сразу. Твоя мама не умрет?
— Я попробую спасти ее от смерти, — серьезно сказала Таша. — Но мне надо будет какое-то время побыть с ней.
— Тетя Таня не возьмет меня, правда?
— Не возьмет.
— Потому что я… особенный? — Митя сделал над собой видимое усилие, чтобы произнести это слово, и она едва не задохнулась от любви и желания стиснуть ребенка в объятьях и убить всех тех ублюдков, которые рискнут назвать его отсталым, олигофреном или как-то еще в этом роде.
— Нет, милый. Просто я подумала, что тебе будет лучше у твоего дяди Дани. Который брат твоей мамы Иры, помнишь?
— Мамы Иры? — медленно проговорил мальчик. — Разве не ты моя мама?
Терпеливо Таша объяснила ему еще раз, кто такая мама Ира и откуда он взялся. Митя морщился, пытаясь припомнить лицо дяди Дани, который приезжал и привозил игрушки, а потом уехал и вот теперь снова вернулся.
— Мутно в голове, — наконец, сказал он. — А у дяди Даниила есть дети?
— У него есть мальчик, с которым ты сможешь играть, — сказала Таша. — Я постараюсь вернуться быстро, как только смогу.
— Я все равно буду по тебе скучать, — сказал Митя, шмыгнув носом.
И она сжала за спиной руки, чтобы не обнять его.
Даниил позвонил поздно вечером. Голос его звучал виновато.
— Прости, Наташ, видел твое письмо, но все никак не мог добраться до справочника и позвонить. Да, конечно, мы с Марийкой возьмем Митю к себе. Как там тетя Женя?
— Врачи говорят, инфаркт на ногах перенесла, — сказала она, прижимая трубку к уху плечом и одновременно пытаясь нарезать яйца для салата. — Положили в реанимацию, но возраст… Вчера хуже стало, кардиограмма плохая, давление упало резко.
— Хреново, — после паузы Даниил вздохнул. — Таш, мне очень жаль. Нам когда приехать?
— Я сама привезу Митю, когда поеду в аэропорт, — сказала она.
— Не глупи, только выбросишь лишнюю сотню, — сказал он довольно резко. — Давай, я отвезу. Мальчик ест все?
— Кроме картошки. Ее не любит.
— Ну, наш принц тоже не очень, так что, думаю, проблем не будет, — хмыкнул Дан. — До завтра?
— До завтра.
Она положила трубку, села на стул, и, глядя на свои руки, задумалась. Пришедший Митя робко обнял ее сзади за плечи, но Таша даже не шевельнулась.
— Мама. Мам!
Она словно очнулась.
— Да, зайчик.
— Дядя Даня согласился? Меня возьмут?
— Конечно, согласился, — сказала она твердо, так, словно всегда в это верила. — Он же твой дядя.
— И значит, он не будет меня обижать?
Таша покачала головой.
— И не позволит никому тебя обидеть.
Она поднялась и подошла к плите.
— Так, выбирай, картофельное пюре или гороховый суп.
— У меня нет альтернативы, — тяжело вздохнул сын, и Таша, не выдержав, расхохоталась.
Они поужинали, а потом, забравшись в Ташину постель вдвоем, смотрели «Смешариков» до тех пор, пока сына не сморил сон. Тогда она взяла его на руки и отнесла в комнату, легким поцелуем касаясь щек каждый раз, когда хотелось.
Уложив мальчика в постель, Таша подоткнула одеяло и несколько секунд просто постояла рядом с кроваткой — любовалась спящим ребенком. Завтра она уже будет далеко. Мысль о разлуке ужасала — Таша никогда не уезжала от сына, да еще так надолго. Но везти мать сюда было нельзя, а значит, придется побыть там столько, сколько будет нужно. Она только надеялась, что деньги сделают свое дело, и врачи поднимут мать на ноги.
