Бум. Бум. Ушел.
— Горошек? — кричу я, оглядывая открытое фойе. С этого ракурса мне видна большая часть кухни, и она пуста. Я прыгаю по лестнице, поднимаясь по две за раз, мои квадрицепсы горят.
— Прескотт! — Я толкаю, пинком открывая первую дверь в коридоре. Пусто.
— Кексик? — Мой голос срывается. Из дальнего угла коридора появляются еще два Арийских Брата, и я сразу их сбиваю.
У меня кончились пули, но мне плевать.
— Попробуй пнуть что-нибудь, пошуметь, — подсказываю я ей.
Если она мертва, я сожгу весь этот дом со мной внутри. Но это не так. Она жестче, чем Годфри, а он даже не знает об этом.
Может быть, он узнал.
Я уже собираюсь пнуть дверь второй комнаты, когда она распахивается, и я инстинктивно делаю шаг назад, но вижу лицо любви всей моей жизни, смотрящее на меня. С широко раскрытыми глазами, потрясенная и дрожащая. . .но здорова и все еще стоит.
Хвала Господу.
— Господи, черт возьми, Кокберн. Почему ты мне не ответила?
— Я побежала и спряталась в его туалете, когда услышала выстрелы, — бормочет она и бросается мне в объятия. Я заключаю ее в удушающие объятия, которые, надеюсь, склеят ее снова. Когда мы отрываемся, я провожу пальцами по ее лицу, носу и рту, затем прикасаюсь к ее волосам. Делаю инвентаризацию, убеждаюсь, что все на месте. — Где Годфри? — Я спрашиваю. Она делает шаг в сторону, и я вижу его на полу, его гавайская рубашка порвана на шее. Она убила его своими руками.
— Оружие для слабаков. — Она ухмыляется, прижимаясь своим горячим сладким ртом к моему, и мне хочется трахнуть ее прямо здесь, на полу, но с этим придется подождать.
— Пойдем, — я хватаю ее за руку. — Нам нужно пересмотреть этот закон об оружии. Если увидишь, что кто-то идет, стреляй в него. У нас нет времени, и у меня нет пуль. — Я указываю на пистолет, который она сжимает.
Спустившись по лестнице, она останавливается у первой ступеньки лестницы, берет меня за рукав и вытирает перила.
— Отпечатки пальцев? — Я спрашиваю. Она кивает. Я хватаю одного из нацистских ублюдков, лежащих замертво у подножия лестницы, и бьюсь об него головой. Кровь брызжет на перила. — Это покроет все.
Мы выбегаем из дома и садимся в машину в рекордно короткие сроки. Когда я завожу двигатель, моя девушка говорит мне: — У нас еще одна остановка. Лондон, Англия.
— А как же Вальехо? — Я спрашиваю.
— Престон с Кэмденом. — Она улыбается. — Я чувствую это. Кроме того, ты прав, если он в Вальехо, я могу вернуться за ним, когда мы больше не нужны.
Я наклоняю воображаемую шляпу вниз.
Поездка в Сан-Франциско проходит так быстро, что мы едва успеваем перевести дух.
Моей малышке осталось склеить последний кусочек, прежде чем ее душа снова станет целостной. Я намерен помочь ей всем, чем смогу.
ПРЕСКОТТ
Поддельные паспорта или нет, но и Нейт, и я — подозрительны, когда показываем наши удостоверения личности на стойке регистрации. Его, наверное, уже ищет каждый сотрудник правоохранительных органов в штате, и, к сожалению, его привлекательная внешность, бесконечные татуировки и огромное телосложение в данном случае работают только против нас. Его лицо до смешного запоминающееся.
Просим у девушки за стойкой United Airlines два билета до Лондона первым рейсом. Я переминаюсь с ноги на ногу, жуя внутреннюю сторону щек и глазея на всех и вся, как будто они хотят мне навредить.
Нейт стойкий, тихий и спокойный, но он также человек. Внутри него тоже бушует буря, просто он лучше ее скрывает.
— Мэм? — Ее лоб морщится, и я качаю головой.
— Мой отец только что умер, и мне нужно поторопиться на похороны, — говорю я ей из-за своих больших теней, хотя уже почти рассвело. Только так я могу оправдать солнцезащитные очки.
— Мне жаль это слышать. — Молодая женщина кладет наманикюренную руку на грудь и переключает внимание на моего спутника. В ее глазах что-то блестит, и на секунду я беспокоюсь, что она узнает Нейта. Но нет. Ее интересует не признание. Дело в том, что он ходячий, говорящий шедевр.
— Сэр, можно ваш паспорт, пожалуйста? — Она улыбается, и он протягивает ей паспорт Кристофера Делавэра.
— Мистер Делавэр, — бормочет она себе под нос. Он кивает. Она начинает вводить информацию в свой сенсорный монитор, ее взгляд испытующий. Я хочу крикнуть ей, чтобы она остановилась, но знаю, что это не лучшая идея.
Мое сердце бешено колотится, и я чувствую его всем телом, вплоть до кончиков пальцев. За очками мой взгляд останавливается на фотокопии, прикрепленной скотчем к рабочему месту женщины. Это одна из нескольких фотографий с пометкой «не летать», которые смотрят на нее снизу вверх, включая лицо Натаниэля Вела.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Я пытаюсь сказать себе, что теперь он выглядит по-другому. Он не брился несколько недель, а его зачесанные назад волосы превратились в растрепанный беспорядок кудрей. Нейт изменился после того, через что мы прошли. Он старше, холоднее.
Она снова берет мой паспорт и изучает фотографию, снова переводя взгляд на меня и опуская на фотографию. По рукам и спине бегут мурашки. Я человек на картинке. Тогда почему так трудно дышать?
Мои глаза дергаются, и я хочу почесать лицо, пока не сотру его полностью. Она могла бы положить конец всему нашему путешествию. Я не могу этого допустить.
Еще один взгляд на паспорт.
Еще один взгляд на меня.
Счастливые мысли.
Слушаю The Lovecats группы «The Cure» на повторе.
Поцелуй щенка, мокрый, вонючий язык и все такое.
Нейт смотрит на меня.
Нейт улыбается мне.
Нейт внутри меня.
Нейт, Нейт, Нейт.
Почему мы не пересекли границу с Мексикой на машине? Как я могла быть такой идиоткой?
Она поднимает трубку на своем участке. Нет. Пожалуйста, не делай этого.
Она говорит в телефон, но я не слышу, что она говорит. Воздух вокруг меня белый и густой от паники. Нейт хватает меня за руку и крепко сжимает. Это не может происходить с нами.
Я хочу кричать, вернуться в прошлое, выбрать другой стол, другой рейс. Другой план. Я должна была уделять больше внимания тому, кто будет нас обслуживать.
Нет, нет ,нет.
Приходит ее менеджер. Он мужчина. Я больше ничего не вижу в нем сквозь пелену слез. Он задает мне вопросы. Моя дата рождения и другие вещи, на которые я отвечаю на автопилоте. Я помню дату рождения Кокберн, потому что делала домашнюю работу.
Проходят долгие минуты, но нас отпускают. Когда они это делают, я покрываюсь холодным потом. Я такая липкая, мои ноги без носков скрипят в ботильонах.
Когда мы получаем обратно паспорта с спрятанными внутри билетами, я взвизгиваю от облегчения. Мы проходим мимо охраны, несмотря на то, что наш рюкзак набит наличными. Мой парень хватает меня за талию и ведет к терминалу. Бегаем по аэропорту. У нас нет сумок. Только мой единственный рюкзак. Вероятно, это может вызвать некоторые вопросы, но, кажется, никто этого не замечает. Нам просто нужно сесть на этот самолет, и все будет хорошо.
Время.
Я хочу, чтобы оно двигалось быстрее и провело меня на другую сторону планеты.
Нейт плюхается на один из пластиковых стульев у ворот, пока мы ждем посадки на рейс, и я покупаю нам сока «Джамба». Его лицо закрыто толстовкой, и он молчит. Я кладу голову ему на бедро и сворачиваюсь в клубок. Мы слишком нервничаем, чтобы говорить. Слишком нервные, чтобы даже моргнуть. Мы просто сидим там. Два немых человека, желающие, чтобы мы оставались невидимыми во время полета.
Как только мы садимся в самолет, я глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Только когда наш самолет поднялся в воздух, Нейт снова выглядит хорошо. Из вертикального и бдительного состояния он возвращается к своему обычному состоянию. Твердость исчезла, сменившись очаровательным взглядом, с которым он родился. Когда мы пересекаем границу Калифорнии и маленький экран на подголовнике показывает, что мы над Невадой, я слегка улыбаюсь. Его губы находят мое ухо, и ему все равно, что мимо нас проходит стюардесса со своей тележкой, предлагая напитки.
