– Никогда, – ответила экономка. Роуз почувствовала ее колебание и терпеливо ожидала от нее продолжения. – Я была удивлена, когда она принесла сюда Табиту, и еще больше, когда она позвонила и сказала, что ты будешь жить здесь. Ронни очень закрытый человек. – Было видно, что Мария еще хотела что-то добавить к этим словам, но передумала.
– Ну, мне пора убирать дом, а ты заканчивай свой ланч. Она позвонит тебе позже. – Мария встала, взяв со стола стакан. – Кстати, напомни ей, что завтра Табита едет к ветеринару. Они еще позвонят сегодня.
– О, и точно, а я и забыла. – Роуз посмотрела вокруг, убедиться, что кошки рядом нет. – Как долго она там пробудет?
– Только одну ночь, – ответила экономка.
– Бедняжка. – Девушка сочувственно поморщилась. – Она даже не будет знать, что происходит. Но я полагаю, это лучше, чем позволить ей и дальше страдать.
– Ой, не напоминай мне. – Мария покачала головой. – Я была готова бросить ее в сугроб, лишь бы этот вой прекратился.
– Не ты одна. Я думала, что Ронни сделает это уже сегодня ночью. – Именно в этот момент предмет разговора пробрался в комнату и запрыгнул на кровать, чтобы приготовить место ко сну.
– Наслаждайся, пока можешь, киса, – сказала экономка Табите, которая начала облизывать свои лапы и тереть ими за ухом.
– Она такая милая, – сказала Роуз.
– Милая, как же, – усмехнулась Мария. – Сначала попробуй приготовить ужин, когда она вечно путается у тебя под ногами, а потом говори, какая она милая. – Женщина наклонилась и почесала Табиту по макушке. – Будь хорошей кисой и побудь здесь, пока я убираю дом, и тогда перед уходом я дам тебе что-нибудь вкусное, ну как тебе такое предложение?
– О, ей нравится эта идея, – ответила девушка за Табиту, которая замурлыкала в ответ. – Я присмотрю за ней.
Как только Мария ушла, Роуз положила на колени беспроводной телефон и стала ждать послеобеденного звонка от Ронни.
***
– И это наша прибыль, – Сьюзен вздохнула, прежде чем положить на стол Ронни свой отчет. – Не думала, что когда-нибудь увижу такие низкие показатели квартальной отчетности. Если бы ничего этого не произошло, ты представляешь, какая бы нас ждала прибыль?
Ее сестра снова открыла папку, цифры были непостижимы и ошеломляющие. Потери департаменты недвижимости были настолько высоки, что в итоги вся годовая прибыль была минимальна. Совет директоров состоял только из членов семьи, которые знали, что происходит, но вот остальная часть делового мира нет, и Картрайт Корпорейшн ждали серьезные объяснения.
Ронни провела рукой по волосам и посмотрела на сестру.
– Год. Он уничтожил все, что мы сделали за год. И это только верхушка айсберга. Как ты думаешь, эти аудиторы вернутся, чтобы проверить всю его деятельность с момента вступления в должность главы департамента?
– Ты думаешь, что он давно начал воровать?
– Нет, ежегодный аудит обязательно бы обнаружил нечто подобное. Когда он начал нарушать сроки и пропускать совещания?
– Я не знаю… с марта, апреля, может быть?
Ронни кивнула.
– Возможно. Тот кредит он взял в апреле. – Она взяла механический карандаш и приложила кончик к губам. Это оказывало на нее успокаивающее воздействие, каждый раз напоминая, что белокурая красавица ждет ее дома. – Я думаю, что именно тогда он и начал принимать наркотики. Вероятно, крэк или героин.
– Героин? Ронни, только наркоманы принимают крэк.
– А как ты думаешь, почему они еще становятся наркоманами, сестренка? Не важно, богат человек или беден, но, попробовав раз, ему нужна следующая доза. И ради нее он готов пойти на все. – Вероника вздохнула и ритмично начала постукивать карандашом по подбородку. – Он нуждается в помощи, Сьюзен. В реабилитации.
– Какой прелестный у тебя карандаш. Откуда он у тебя? – Спросила рыжая, меняя тему.
– Роуз подарила его мне на Рождество. – Ронни прекратила свои постукивания и взглянула на синие и зеленые завитки на карандаше, и тонкую золотую полоску. – К нему прилагается еще и ручка. – Ее улыбка не осталась незамеченной младшей сестрой.
– Как она там поживает?
Они с сестрой не разговаривали на эту тему с вечеринки, и Ронни удивленно посмотрела на сестру.
– Она гм… хорошо. На следующей неделе у нее встреча с врачом. Думаю, они собираются чуть укоротить гипс на ее правой ноге.
– О, как хорошо.
Молчание затянулось. Как правило, Ронни всегда знала, когда ее сестра была внимательна и искренна, и сейчас ей показалось, что в ее вопросе и словах не было скрытого умысла, не было подвоха.
– Гм… да. Мы отказались от услуг медсестры, потому что Роуз стала сама в состоянии о себе позаботиться. – Темноволосая женщина помолчала и улыбнулась. – Правда, она сходит с ума от зуда.
– О, представляю каково ей. Помнишь, ты сломала руку? Сколько раз мама запихивала тебе туда тонкую палку или линейку. – Сьюзен сняла туфли и села на диван. – Итак, что же ты ей подарила? Эй, иди сюда и посиди немного со мной. Я устала кричать через весь кабинет.
Темные брови взлетели вверх.
– С чего бы это ты хочешь поговорить о Роуз?
– Я не говорила, что хочу поговорить о ней, я просто спросила тебя, что ты подарила ей на Рождество, вот и все. – Сьюзен посмотрела на свои ногти, явно избегая прямого взгляда сестры. Ронни нахмурилась, не решаясь открыться сестре, сказав, что их отношения немного изменились.
– Кое-что из одежды и пару компьютерных программ, – сказала Вероника, не вставая с кресла. – Не волнуйся, я не перешла так волнующую тебя грань. – Но истина заключалась в том, что она купила гораздо больше, чем первоначально планировала, но счастливая улыбка Роуз, доказала ей, что это стоило каждого потраченного цента.
– Я не думала ни о чем подобном, Ронни. – Увидев, что ее сестра не собирается присоединяться к ней, Сьюзен, забросив ноги на диван, вытянула их. – Они ей понравились?
– Да, очень. – Вероника посмотрела на карандаш и, улыбнувшись, начала крутить его в руках.
– Так дела между вами идут хорошо?
– Сьюзен, она просто друг. Я уже говорила тебе об этом. – Ронни несколько секунд пристально смотрела на карандаш, прежде чем низким голосом добавить. – Он и вправду красивый, не так ли?
– Действительно, Ронни, – согласилась рыжая. – Думаю, у нее заняло немного времени, выяснить твои предпочтения в еде, учитывая, как выглядят все твои карандаши.
– Я их не ем. – Легкий румянец окрасил щеки Ронни. – Я грызу их. Вот в чем разница. И уже не могу с собой ничего поделать. Я начала делать это, когда была ребенком, и, вероятно, продолжу это делать до самой старости.
