Он неожиданно рассмеялся:
— Когда я возьму тебя, моя красавица, ты не будешь плакать по другому мужчине.
Ее лицо зарделось.
— Я не плакала по Чаду.
Судя по выражению его лица, он ей не поверил.
Она повернула голову, чтобы снова посмотреть на снег.
— Я думаю, ты, возможно, влюблена в Чада Рассела, — сказал он, — хотя он и не твой любовник. И я думаю, ты горько разочарована тем, что он выбрал сестру, а не тебя.
Изумленная и разъяренная, Пейдж резко повернулась к нему:
— Вы несете чушь!
— Я не слепой, Пейдж.
Она резко глотнула воздух. Неужели ее можно читать как открытую книгу?
— Оставьте меня в покое, князь Воронов, — сказала она холодно. — Я благодарна вам за помощь, но это не дает вам права совать нос в мою личную жизнь. Вы ничего обо мне не знаете, поэтому оставьте свои домыслы при себе.
Автомобиль остановился, но она никак не могла отвести взгляда от мужчины, который пристально на нее смотрел. Взгляд его серебристо-серых глаз был не холодным, как она ожидала, а страстным и обжигающим.
— Тогда я прошу прощения, — ответил он после того, как они, казалось, целую вечность смотрели друг на друга в молчании. — Я не хотел тебя обидеть.
Дверь распахнулась, и она поняла, что они около отеля. Камердинер ждал, когда она выйдет. В следующий раз она увидит князя на совещании.
Если Чад узнает, что она провела ночь в доме князя Алексея Воронова, он будет вне себя от ярости.
И она останется без работы.
— Спасибо вам за помощь, — сказала она снова, изо всех сил стараясь улыбнуться. — Я полагаю, нам пора попрощаться.
Алексей одарил ее улыбкой хищника:
— Ах, но это не прощание, не так ли? Мы увидимся снова, Пейдж Барнс. Мы будем очень часто видеться, я обещаю.
Пейдж выскочила из машины и бросилась в холл отеля, не оглянувшись.
— Боже мой, где ты была? Я так волновалась!
Открыв дверь номера, Пейдж замерла на месте, увидев Эмму в постели. На хорошеньком личике читалось волнение.
Сердце Пейдж сжалось.
— Мне очень жаль, Эмма. Я не могла уснуть, поэтому пошла прогуляться.
Эмма тряхнула копной белокурых волос и надула губы:
— Могла бы оставить записку.
— Зачем? — спросила Пейдж. — В любом случае ты не проснулась бы до восьми часов.
Эмма робко на нее посмотрела:
— Ну, сегодня я проснулась раньше. А тебя нет. Я собиралась позвонить Чаду, чтобы он помог мне найти тебя.
— Я уже здесь, можешь не беспокоиться.
— На тебе та же одежда, что и вчера, — заметила Эмма.
Пейдж почувствовала, что краснеет.
— Я надела ее, когда проснулась. Теперь я собираюсь принять душ и подготовиться к совещанию. — Она была почти у двери спальни, когда остановилась и обернулась: — Ты не вернулась в номер вчера вечером, Эмма. Где ты была?
Лицо Эммы расплылось в улыбке.
— Я была кое с кем. И думаю, я влюбилась.
Пейдж заставила себя сохранять спокойствие, хотя ее сердце билось часто-часто.
— Быстро ты влюбляешься, — сказала она. — Ты ведь едва знаешь этого человека.
— Ах, Пейдж, — ответила Эмма, ее лицо светилось счастьем. — Я не хотела говорить тебе прямо сейчас, потому что я знала — ты будешь волноваться, но это Чад.
Пейдж моргнула:
— Ты влюблена в Чада? Но ты его едва знаешь.
— Я встречаюсь с ним уже месяц.
Пейдж опустилась на ближайший стул. Уже месяц они встречаются за ее спиной. Теперь понятно, для кого она по поручению Чада посылала цветы и заказывала столики в ресторанах.
Пейдж начинала понимать, почему он приглашал ее на обед и расспрашивал о семье и Эмме.
— Я понятия об этом не имела, — сказала она тупо.
Эмма подошла, опустилась перед сестрой на колени и взяла ее за руки.
— Мне очень жаль, но Чад считал, что ты расстроишься, если узнаешь. Мы хотели сохранить наши отношения в тайне, пока не будем уверены в своих чувствах.
Руки Пейдж были ледяными в теплых пальцах Эммы.
— Неужели месяца достаточно, чтобы быть уверенной в своих чувствах?
Эмма улыбнулась:
— Иногда не нужно долго ждать.
Несмотря на обиду, Пейдж была рада видеть сестру счастливой. Она хотела для Эммы всего самого лучшего. Однако ее не могла не беспокоить блаженная улыбка Эммы. Пейдж сжала ее руки:
— Я работаю на Чада Рассела в течение двух лет, Эмма. Он встречается со многими женщинами.
— Я знаю. Но он любит меня. Он хочет на мне жениться.
— Вы уже назначили дату свадьбы? — спросила ошеломленная Пейдж.
Эмма покачала головой, поднимаясь:
— Когда вернемся в Даллас, мы это обсудим. Сейчас у него на уме только сделка.
Сердце Пейдж перевернулось в груди. Если князь Воронов, который помог ей недавно, завладеет «Рассел текнолоджис», он лишит Чада и Эмму счастливого совместного будущего.
Пейдж встала и крепко обняла сестру.
— Я рада, что ты так счастлива, и надеюсь, Чад понимает, как ему повезло с тобой. Потому что, если он тебя обидит, — продолжила она, слегка отталкивая от себя Эмму, чтобы посмотреть на нее, — я его кастрирую.
Эмма рассмеялась и обняла ее.
— Не беспокойся обо мне, — сказала она решительно. — Я сделаю это сама, если потребуется.
— Я не сомневаюсь. А теперь, — промолвила Пейдж, — мне нужно подготовиться к совещанию.
Сняв одежду, Пейдж встала под душ. Она никак не могла отделаться от ощущения обреченности. Она все еще не оправилась после новостей Эммы, и ее сердце по-прежнему тоскливо ныло.
Пейдж беспокоилась из-за князя Воронова. Она уже поняла, что он очень опасный человек.
И дело не только в его желании завладеть «Рассел текнолоджис». Несмотря ни на что, Пейдж жаждала снова с ним увидеться. Лучшее, что он может сделать, — игнорировать ее.
Но она знала — он снова и снова будет обращать на нее внимание. И осознание этого делало ее счастливой.
Напряженность в конференц-зале во время совещания была ожидаемой. Пейдж Барнс ужасно нервничала. Алексей смотрел на нее, в то время как Чад Рассел изъяснялся на почти безупречном русском языке. Так как Пейдж не понимала ни слова, она сидела и разглядывала свои колени, пока Чад не повернулся к ней и не приказал по-английски записать нужную информацию.
Алексей очень хотел, чтобы она посмотрела на него. Он не переставал думать о ней. Пейдж была необычной женщиной, красивой и невинной. Она напоминала ему Катерину, умершую в возрасте семнадцати лет.
Думая о сестре, он снова посмотрел на Чада Рассела. Прошло почти пятнадцать лет после смерти Катерины. Чада нельзя обвинять в жестокости его отца, но он, казалось, ненавидит семью Вороновых. И все же Алексей не мог поверить в то, что сын пойдет по стопам своего отца.
