— Шарль! Шарль!
Несколько активных блюстителей порядка попытались вразумить нарушителя спокойствия, но тот не внял их возгласам и закончил концерт только у своей кабинки.
— Вам никогда не говорили, — заметила раздраженно Жюли, — что неприлично свистеть в общественных местах?
Шарль как ни в чем не бывало улыбнулся.
— Эти правила выдумывают зануды. Открою секрет: тот, кто запретил когда-то свистеть, сам не умел этого делать. Ему было завидно. Вот и все объяснение.
— Однако именно на правилах общественного порядка держится вся организация, и не только наша. Вы помешали людям работать, — возразила Жюли, снова уткнувшись в бумаги.
— Вы просто одержимы работой, — парировал Шарль. — Что касается организации, я бы многое отдал, только бы посмотреть, как в один прекрасный день она рухнет. Поэтому, если мой свист поможет в столь благородном деле, буду лишь рад. С другой стороны, вы упрекнули меня в том, что я помешал другим. Посмотрите на своих коллег. Им же только дай повод отвлечься. Я снял напряжение. Они посмеются, обсудят это происшествие, порадуются, что не оказались на моем месте. Пусть. Может, благодаря одной такой выходке кто-то из них, придя домой, не накричит от усталости на своих детей, не пнет любимую собаку, не разобьет посуду, а будет вести себя вполне нормально. И этим не возмутит общественного спокойствия, о котором вы так печетесь. Поймите, кому-то нужно чудить, чтобы другие чувствовали себя нормальными.
Жюли не нашлась с ответом и сделала вид, будто давно уже не слушает, занимаясь заказом. Но слова Шарля не шли у нее из головы. Наступила пауза, тягучая, неестественная. Шарль, казалось, погрузился в работу, по крайней мере делал вид, что занят. А Жюли… Последние слова Шарля заинтересовали ее. Этот человек, как выяснилось, не так уж прост.
До конца рабочего дня оставались минуты. Жюли начала собирать сумочку. Шарль, заметив это, выглянул из-за перегородки своей кабинки:
— А как насчет проводить до дому? — Его рот растянулся в приветливой дружелюбной улыбке.
— Я не нуждаюсь в услугах сопровождения. — Жюли постаралась вложить в эти слова все негативные интонации, какие только могла изобразить голосом.
— Почему вы все время сердитесь? Я вас раздражаю?
Добродушный, ничуть не обиженный Шарль, в чьих вопросах, напротив, не слышалось ни упрека, ни вызова, ни ехидства, заставил Жюли почувствовать себя виноватой.
— Просто я устала, извините.
— Конечно, вы удивитесь, но я тоже немного утомился за день. — Он поднялся и бесцеремонно вошел в кабинку Жюли. — Я подам вам пальто. Он действительно снял с вешалки бордовое пальто и помог ей надеть его. — А теперь? Вы не изменили своего решения? Обещаю, что не буду навязчивым. На сегодняшний вечер я в вашем распоряжении.
Это судьба, подумала Жюли.
— Хорошо, согласна. Но предупреждаю: я не люблю болтливых провожатых.
— Молчу. — Шарль провел пальцами по губам, словно застегнул их на молнию. И тоже стал одеваться.
Его плащ скорее напоминал чехол от дирижабля, чем что-то пригодное для защиты человеческого тела от осадков и холода. Правда, он имел довольно широкий пояс, которым Шарль перетягивал свою талию. Довольно толстая ткань топорщилась, не желая укладываться в складки, но Шарля это, похоже, мало волновало. Жюли не могла не улыбнуться, глядя на процесс упаковывания, который позабавил бы любого. Когда он закончил сборы, он напоминал колокольчик. По крайней мере, нижняя его половина. Жюли прикрыла рот ладонью, чтобы не обидеть его.
— Вам весело? — подмигнул Шарль. — Это хорошее начало. Лучше, чем лить слезы тайком от всех.
Глаза Жюли непроизвольно расширились от удивления. Он, естественно, заметил это.
— А вы думали, я слепой? Не нужно прятать от людей свои трудности. Мы все должны помогать друг другу. А иначе зачем жить.
Как странно было слышать столь альтруистические речи из уст человека, который служил посмешищем всего отдела, а то и нескольких. Вот уж кто имел полное право ненавидеть весь мир. Но вместо этого он и не думал держать в своем сердце ненависть, даже простую неприязнь к окружающим.
— А вот это вас не касается совершенно, — резко ответила Жюли.
— Согласен, — кивнул Шарль, собирая разбросанные по столу листы в кейс. — Это не касалось бы меня в том случае, если бы я не знал, как вам помочь.
— А вы знаете?
— По меньшей мере могу попытаться. Ведь мне нетрудно. И вам, думаю, тоже.
— Прежде чем помогать другим, помогли бы себе самому, — улыбнулась Жюли.
— Но у меня нет никаких проблем. Я всем доволен, — пожал плечами Шарль. — Не поверите, но для счастья мне нужно только осознание личной свободы и хорошая погода на улице. Первое зависит от меня, и я делаю все возможное, второе, к сожалению, не подвластно моим желаниям. Но хмурых дней в году всегда больше, чем ясных. Это утешение не из последних.
Жюли задумалась. Нужно ли открыть глаза воплощению мировой наивности? Или пусть останется со своими иллюзиями. Пожалуй, стоит немного приподнять завесу розового шелка.
— А вас не удивляет, что люди не хотят разговаривать с вами, сторонятся на улицах?
Шарль, неловко повернувшись, задел подставку для карандашей, и те посыпались на пол.
— Какое мне дело до них?
— Извините, но вы противоречите сами себе. Только что говорили о взаимопомощи и поддержке.
— Любая помощь должна быть востребована, — парировал Шарль. Он ползал на коленях по полу, собирая злосчастные карандаши.
Жюли усмехнулась.
— Но я, кажется, не просила помощи.
Шарль повернулся к ней и улыбнулся, хитро прищурив глаза.
— А вы из тех, кто никогда не просит. Не в ваших правилах посвящать посторонних в свои трудности. Вы уверены, что сами должны с ними справляться. Железная леди. Вы будете, как Кеннеди, доходить до зала заседания на костылях, а потом отбрасывать их и, превозмогая боль, всем улыбаться, едва дверь за вами захлопнется. Но, поверьте, всегда должен быть человек, который знал бы вас такой, какая вы есть на самом деле, без маски. Только в этом случае можно чувствовать себя счастливой. — Он поднялся и принялся отряхать брюки.
— И вы предлагаете себя в качестве такого человека? — заключила Жюли.
— Именно так. — Он выпрямился, едва не задев прикрепленную к стене лампу затылком, и взял кейс.
— А вы давно смотрели на себя в зеркало? — Жюли смутилась от собственной прямоты.
— Кажется, недели две назад. — Шарль почесал затылок. — Или три. Не помню.
— Не мешало бы чаще.
— Не понимаю.
— Ладно. — Жюли махнула рукой и, развернувшись, пошла по коридору к выходу. — Забудьте.
