— Николаевна, профессор, Алина Николаевна Вишневская.
Врач ведет учтивый разговор, а я на мгновение перевожу взгляд на миллиардера. Лекс смотрит на меня с непроницаемым лицом. Не могу понять нравится ли ему наша беседа с доктором, или нет, но миллиардер явно ждет моего ответа, и я прикусываю губы, затем опять перевожу взгляд на добродушного врача, который был одним из тех, кто проводил сложнейшие операции в стране, и его маленькие пациенты становились на ноги с самыми неутешительными диагнозами.
— Я взяла академический отпуск в университете по понятным причинам и сейчас для меня главное мой малыш. Все мое время, все, что я имею я намеренна посвящать ему. Влад должен поправится и я буду рядом с ним. мы пройдем весь этот путь вместе и сделаем первые шаги, а затем и вовсе побежим наперегонки. Малышу нужна мама, а я… Я не представляю как я жила до его появления. Стоило взять на руки и все. Словно не было меня до него…
Врач тактично улыбается моему ответу, не вмешивается, не дает оценок и на мгновение я подаюсь этому простому человеческому теплу и говорю чуточку больше, чем планировала.
— Но как только это будет возможным, как только Владик будет здоров, и я смогу оставлять его хоть на время пар, я планирую вернуться и доучиться. Я хочу быть врачом. Всегда хотела и мечту свою не оставлю. Я буду помогать малышам… так же, как вы, доктор.
83
Замолкаю и отвожу взгляд. Смотрю в иллюминатор. Дышу тяжело. Усталость берет верх. Мне даже сидеть сложно. Но я знаю, что это все временно, все поправимо.
Главное, теперь я уверенна, что Владик пойдет на поправку.
А я… выкарабкаюсь. Обязательно. Я нужна малышу, мы с ним еще побегаем наперегонки.
Молчание длится достаточно, как вдруг я слышу задумчивый голос Леонида Ивановича:
— Знаете, Алина Николаевна, — поворачиваю голову и смотрю в приятное лицо врача, — после того, как восстановитесь и вернетесь в университет, приходите ко мне на практику.
У меня от подобного предложения чуть челюсть не падает. На мгновение в душе словно зажигается искорка, вспыхивает ярко — ярко и вызывает улыбку на моем лице.
О таком предложении можно было только мечтать.
— Скажу прямо, я человек педантичный, дотошный, тиран немного, — улыбается обаятельно, смягчая суть сказанного, — ну ладно, деспот, как считают все мои интерны, гоняю всех, ерничаю и заставляю кровью плеваться, но без этого не срабатывает инстинкт.
На секунду подвисаю.
— О каком инстинкте речь, доктор?
— Выживать. Не ломаться. Проявлять стойкость. Без этого в хирургии, да и вообще в медицине делать нечего.
— Я бы сказала, что без этих качеств в жизни сложно. Она бьет сильно, со всего маха, а выдерживать удар иногда слишком невыносимо.
На мгновение понимаю, что именно я сказала и перевожу взгляд на молчаливого миллиардера. Ставров все так же стоит рядом и с нечитаемым лицом смотрит на меня. Не могу понять, что именно вижу в этих темных глазах, но Леонид Иванович тактично не замечает моей шпильки, а может он излишне сильно любит своих интернов, так как продолжает свою мысль.
— Поэтому я и готовлю своих ребят к тяжелым рабочим будням. Я умею видеть в людях талант, страсть. Наша ведь профессия — это своеобразное состояние души, а в вас есть задатки госпожа Вишневская, так что, милости прошу ко мне, но, — поднимает палец многозначительно делая паузу, — не ранее чем полностью выздоровеете и вы, и мой маленький пациент.
Радостно улыбаюсь. Не знаю, как именно выглядит счастье, но прямо сейчас. В эту самую секундочку, я понимаю, что мой малыш спасен, все будет хорошо, а я… я не потеряла свою мечту, не лишилась надежды и сейчас один из самых талантливых и неординарных профессионалов протягивает мне руку помощи. Дает шанс верить в то, что я смогу, я справлюсь, восстановлюсь в университете и у меня будет возможность заниматься тем делом, которое я считаю своим призванием.
— Я… я не знаю, что сказать… — глаза обжигают слезы и почему-то голос становится ломким.
Доктор лишь улыбается и переводит хитрый взгляд в сторону миллиардера. Из-под очков его светлые глаза словно сверкают.
— Ничего говорить не нужно. Просто не мешайте мне с моими коллегами делать наше дело.
На эту реплику Лекс кивает, словно всецело принимает первенство врача в данном вопросе, затем Леонид Иванович вновь переводит взгляд на меня:
— А вам, Алина Николаевна — моя будущая коллега, нужно возвращаться в постель.
— Спасибо вам… — отвечаю тихонечко.
— Пока не за что, дорогая, — врач отворачивается, отходит, возвращается у своей работе, а я поднимаю взгляд на Лекса.
Своим ходом до постели мне не добраться, мы оба это понимаем.
Доля секунды и я взмываю в крепкие объятия. Никогда бы не подумала, что Ставр будет таскать меня на руках, но сейчас это происходит. Вынужденно, конечно, но все же…
Прислоняю голову к твердому плечу, меня укачивает, а на душе разливается какое-то спокойствие. Впервые за очень долгое время я чувствую себя по-настоящему счастливло и хоть тяжелые мысли и страхи не уходят, но все равно…
Быть рядом с Лексом, быть в его руках…
Вдыхаю аромат мужчины, его парфюм, запах его тела…
Голову кружит. Он бережно кладет меня на кровать и возвращает капельницу в исходное положение, а я все смотрю на него сквозь тяжелеющие веки.
Ожидаю, что Лекс повернется и уйдет, но этого не происходит, он коротким движением поправляет брюки и садится на мою постель, поворачивает голову ко мне и смотрим мне в глаза. Без слов. А я силюсь понять его, но это сложная задача.
Миллиардер идеальный игрок в покер. По лицу ничего не понять.
— Все еще мечтаешь быть врачом, — неожиданно проговаривает, чуть приподняв губы в улыбке.
— В ту нашу встречу я ни разу тебе не солгала…
Хмурится, все никак не могу понять, что именно творится в его глазах, которые стремительно темнеют.
— Почему не сделала аборт? Почему не устроила свою жизнь с деканом? Почему бросила все и лишила себя будущего в профессии, которой так горишь?
Четкие вопросы, резкие, острые, болезненные, но Лекс не умеет иначе, это я уже понимаю.
Больно. Жестко. Жестоко. До мяса. Чувства навыворот. Он такой… Не изменится. Не будет другим, но именно эта режущая честность так в нем манит, глупая девчонка влюбилась…
Веки тяжелеют с каждой секундой все больше, я уже уплываю в сладкое забытье, поэтому лишь слабо улыбаюсь и отвечаю совсем тихо правду, которую никогда бы не раскрыла, если бы была в
