— Немного мутит, — вскоре признался он.
— Это хорошо, — поспешно успокоила Джемма. — Значит, лекарство работает. А круги видишь? — Она подбежала к камину и подняла свечу.
— Трудно сказать, — пожал плечами Элайджа. — Наверное, существует и естественный отсвет.
— Тогда посмотри на меня. На голову! Не замечаешь подобия нимба?
— Пытаешься выяснить, достойна ли звания ангела? — с улыбкой уточнил Элайджа и слегка прищурился. — О да! А еще отчетливо вижу белоснежные крылья!
— Как можно шутить в такой момент!
— Когда же еще смеяться, если не перед лицом смерти? — беззаботно заметил герцог. — Тем более что сердце, кажется, бьется ровно.
Слов не нашлось, и Джемма молча прижала руку к тому месту, где пряталось чудесное, ритмично работающее сердце. Прошла минута, потом еще одна и еще. Ничего не изменилось: мерный отсчет энергичных, полных жизни ударов продолжался.
— Ни единого сбоя, — ошеломленно прошептала Джемма.
— Наперстянка возвращает к нормальному состоянию, — подтвердил Элайджа, — Так же, как твоя любовь. Забавно: бутылочка лекарства вместо постели.
Джемма задумчиво прикусила губу.
— А как же понять, когда следует принимать новую порцию? Об этом забыли спросить.
Элайджа встал и потянулся.
— Существует лишь один способ выяснить периодичность.
— Какой?
Он усмехнулся лукаво и отважно:
— Устать, довести себя до физического истощения и разогнать сердце.
Джемма на шаг отступила и с сомнением покачала головой:
— Нет, это чересчур рискованно.
Но муж уже схватил ее в охапку. Оставалось одно: выдвинуть собственные условия.
— Только если позволишь постоянно проверять сердце.
— Решено: сначала доведу себя до истощения любовью, а потом выпью бокал бренди и лягу на пол.
— Опасно!
Однако супруг не внял предостережениям и уложил Джемму на кровать — энергичный, полный сил и стремления жить. Склонился и начал покрывать страстными поцелуями.
— Смотри, все прекрасно. Попробуй! — Он прижал ее ладонь к груди.
Случилось самое большое, самое главное чудо на свете: сердце стучало ровно, мощно, словно никогда не пугало жестокими предательскими сбоями. А ведь они только собирались отдаться друг другу.
К глазам подступили слезы.
— О, милый…
Однако заплакать так и не удалось, потому что его губы, его руки оказались повсюду… герцог Бомон забыл о сдержанности.
Среди ночи, когда весь дом уже спал, супруги медленно спустились в библиотеку. Волосы Джеммы рассыпались по плечам, а из одежды присутствовали лишь сорочка да накинутое на плечи одеяло.
Элайджа налил себе большой бокал бренди, а поскольку пить одному не хотелось, наполнил еще один и протянул жене.
Густой янтарный напиток благодатно разлился по телу, согрел и слегка затуманил мысли. И все же Джемма продолжала без устали ходить по комнате: счастливое волнение не позволяло сидеть на месте.
— Утром первым делом надо будет отправить письмо твоей маме, — звонко, словно птичка, прощебетала она. — Ну и, разумеется, Вильерсу.
— Не забудь о докторе Уидеринге, — напомнил Элайджа. Он лежал на полу в самой опасной позе — на спине.
— Как твое сердце?
Герцог блаженно улыбнулся и, приподнявшись на локте, снова приложился к бокалу.
Джемма остановилась рядом.
— Пей быстрее. Испытание можно считать надежным, только если опьянеешь.
— Есть идея, — отозвался супруг таким сонным голосом, будто собирался вернуться в спальню. Впрочем, нет: рука многозначительно и настойчиво сжала ее щиколотку. — Иди сюда.
— О, Элайджа! — Однако Джемма тут же опустилась на колени. Поцелуй оказался радостным и благодарным, наполненным не вожделением, а сладкой истомой. Страх испарился, а на его место пришла уверенность: любимый будет жить, останется рядом.
Постепенно нежность трансформировалась в нечто иное, и Джемму вновь захватил знакомый неукротимый огонь.
— Люблю тебя, — прошептал Элайджа.
— А я — тебя, — ответила она.
Они улетели в счастливый мир, где два тела слились в любовном порыве, а два сердца забились в унисон.
Ровно, без единого сбоя.
5 апреля
Вильерсу не спалось. Мешали мысли о мальчике в детской — если, конечно, своевольное создание можно было назвать мальчиком. А еще мучила тревога за друга. Жив ли Бомон? Оставалось лишь надеяться на лучшее: печальную новость сразу узнал бы весь город.
С первыми лучами солнца герцог вскочил и принялся беспокойно мерить шагами спальню. Что делать дальше? Разыскивать остальных детей? Откровенно говоря, эта мысль приводила в ужас. Может быть, лучше сначала жениться и переложить заботы на плечи супруги? Интересно, сколько времени уйдет на поиски достойной, чуткой, все понимающей герцогини?
Да, Элайджа! Вильерс так стремительно повернулся, что сбил каблуком ковер. Недовольно взглянул и расправил — разумеется, ногой.
Наконец, нетерпеливо выругавшись, позвонил и вызвал камердинера. Только разумная женщина способна дать дельный совет относительно женитьбы. Джемма. К тому же она жена Элайджи, а сейчас главное — срочно выяснить, как чувствует себя друг. В любом случае оставаться в одном доме со вновь обретенным сыном невозможно: внутренний голос не дает покоя и упрямо твердит, что необходимо подняться в детскую и что-то сказать.
На пороге лондонского дома герцога Бомона Вильерс появился неприлично рано — не было еще и восьми — и не надеялся попасть внутрь. К счастью, дворецкого на посту не оказалось. Круглолицый лакей сообщил, что его светлость еще не встал.
— Отлично, — лаконично отозвался гость и сбросил плащ на руки слуге. Тот принял одежду с несколько растерянным видом, а Вильерс, обойдя препятствие, решительно направился в глубину холла. — Подожду в библиотеке. Как только герцог проснется, передай, что я жду.
Вильерс распахнул дверь и замер на пороге. Потом осторожно вошел в комнату и плотно закрыл дверь за собой.
— Так-так, — негромко произнес он.
— Не буди, — шепотом предостерег Элайджа.
Джемма, как всегда, выглядела восхитительно. Завернутая в одеяло, она спала в объятиях мужа крепко и невинно, словно младенец. Хорошо еще, что Элайджа догадался надеть халат. Каким-то чудесным образом Леопольду удалось ограничить муки ревности лишь легким покалыванием в области груди. Должно быть, операция по вызволению старшего сына несколько охладила чувства.
— А ты сегодня рано, — заметил Элайджа.
— Вчера выдался интересный день, — сообщил Вильерс и прищурился. — Неплохо выглядишь, приятель.
