Она вышла из комнаты, прежде чем маркиз успел что-то ответить, но после ее ухода он сидел еще несколько минут, не сводя глаз с двери, погруженный в глубокое раздумье.
На следующее утро мистер Эшберн, нанеся обычный утренний визит, вернулся днем в дом доктора с большой резной шкатулкой из черного дерева.
Ее поставили на столик у постели больного, и после отъезда секретаря вошедшая в комнату Ровена с любопытством взглянула на шкатулку.
— Я подумал, что вам будет все-таки интересно взглянуть на мое родословное древо, о котором вы отзывались вчера так уничижительно, — сказал маркиз. — Я работал над всем этим довольно долгое время и подумываю о составлении Альманаха знатных английских семейств. — Ровена молча слушала его. — Раз вас так заинтересовало все это, — с иронией продолжил маркиз, — рад буду сообщить, что в Германии с тысяча семьсот шестьдесят четвертого года издается Альманах де Гота, содержащий подробные сведения о потомках королей, принцев и герцогов.
— И вы думаете, что такой же альманах необходим в Англии? — спросила Ровена.
— Почему бы нет? Это наверняка будет очень интересно. Пока что сведения о наших семьях можно почерпнуть только из церковных книг, которые не велись до тысяча пятьсот тридцать восьмого года, когда Кромвель обязал всех священников записывать Даты рождения, крещения и смерти своих прихожан.
— Я все равно считаю, милорд, что лучше заботиться о живых и смотреть, чем ты можешь помочь им, — с жаром произнесла Ровена. — Теперь, когда закончилась война, в Англии тысячи израненных и покалеченных людей, которым нужно лечение и медицинская помощь. Если верить газетам, не хватает также мест в сиротских домах и приютах для стариков.
— Сколько жара вы вкладываете в свои слова! Как близко к сердцу принимаете чужие горести. Но вы зря так нападаете на меня, мисс Ровена. Я занимаюсь благотворительностью, и в моих владениях находятся несколько приютов для сирот, — сказал маркиз. — И я уверен, что герцог Веллингтон заботится о своих воинах, пострадавших в боях. Хотя вы не одобряете моего увлечения, Ровена, я наслаждаюсь, раскапывая историю своих предков.
Говоря все это, маркиз открыл шкатулку, вынул оттуда свернутый старинный пергаментный свиток и протянул его Ровене.
Из любезности она взяла рукопись из рук маркиза, но, когда взглянула на нее, пренебрежительное выражение сразу же исчезло с ее лица.
Ей никогда не приходилось видеть ничего красивее. Древний пергамент был украшен золотым орнаментом из цветов и фигурок животных, выполненным искусным миниатюристом.
— Это лишь часть моего родословного древа, — сказал маркиз. — Оно уходит корнями в четырнадцатый век, когда прямой предок нашего рода, сэр Роберт Свейн, явился на эти берега вместе с армией Вильгельма Завоевателя.
— Это действительно очень красиво, — согласилась Ровена.
Трудно было спорить с маркизом, глядя на такую великолепную рукопись.
Маркиз доставал из шкатулки пергамент за пергаментом, и Ровена смотрела на украшенные миниатюрами, покрытые каллиграфическим почерком пожелтевшие от времени листы с восхищением, которого сама не ожидала от себя.
Некоторые миниатюры были выполнены во французском готическом стиле. Маркиз сказал, что это бумаги, подтверждающие покровительство, оказываемое их роду Людовиком Девятым.
Затем шли английские рукописи четырнадцатого века, украшенные какими-то фантастическими сценами, выполненными с необыкновенным мастерством.
Образцы чудесного творчества фламандских художников, живших в следующем, пятнадцатом веке, наглядно показывали, каким образом связаны со Свейнами герцоги Бургундии.
— Как это красиво! — то и дело восклицала Ровена. — И какое счастье, что все это сохранилось до наших дней!
— Семейные хроники нашей семьи аккуратно велись на протяжении столетий, — объяснил маркиз. — Мой отец тоже интересовался всем этим, но не в такой степени, как я. Я собирал рукописи много лет и в разных странах. — Улыбнувшись, маркиз продолжал: — Наш род упомянут даже в истории, написанной во Франции отцом Ансельмом де Сент-Мари. Изучая именно его труды, я открыл многие французские ветви рода Свейнов.
— Кто-то из них жив до сих пор? — полюбопытствовала Ровена.
— Во Франции осталось очень мало представителей нашего рода.
Показав Ровене еще несколько пергаментов, маркиз снова спрятал их в резную шкатулку.
— Теперь вы понимаете, почему меня так захватило это занятие? — спросил он.
— До определенной степени, — признала Ровена. — Мне кажется, это прибавляет вам гордости, которой хватало и без того.
— Конечно! — воскликнул маркиз. — Мой род насчитывает сейчас двадцать пять ответвлений. Моя мать — урожденная О'Брайен. О'Брайены происходят от королей Ирландии. Кто бы на моем месте не загордился такой благородной кровью?
— Должно быть, вам очень трудно будет найти себе достойную жену, если только вы не решите породниться с королевской семьей. — В голосе Ровены зазвучали нотки сарказма.
— Я уже думал об этом, — вполне серьезно ответил маркиз, словно не замечая ее иронии. — Но принцессы из дома Букингемов так невзрачны, что мне трудно было бы терпеть даже портрет одной из них среди галереи красавиц из нашего рода.
— Ну, для такого портрета всегда можно найти в галерее темный угол. А, целуя свою принцессу, вы ведь можете закрывать глаза, — поддразнила его Ровена. — И думать в это время о ее родословном древе.
— Весьма практичный совет, — маркиз поднял глаза на стоящую возле кровати Ровену.
Солнце, казалось, запуталось в волосах девушки, а глаза ее излучали загадочное сияние, которого он никогда не замечал раньше.
— Раз уж мы заговорили о браках, — сказал он, — за кого вы собираетесь выйти замуж?
— У меня такой огромный выбор претендентов на мою руку, что очень трудно ответить на ваш вопрос, — улыбнулась Ровена.
— Боже правый! Но ведь и в этой части света все-таки живут какие-то мужчины?
— Ну, есть, например, полковник Денджерфилд, который пытался поцеловать меня, когда я последний раз приносила ему журнал «Пэриш». Но полковнику скоро восемьдесят, и он страдает артритом, так что мне нетрудно было от него ускользнуть. — Ровена улыбнулась, и на щеках ее появились озорные ямочки, которых маркиз не замечал раньше. — Есть еще неотразимый красавчик из конюшни в Эстон-Рипли, который иногда заигрывает со мной. Он сказал, что может прокатить меня бесплатно, если я захочу, но у меня возникло чувство, что придется довольно дорого заплатить за это удовольствие.
Маркиз издал какой-то странный звук. Ровена не смогла догадаться, что бы это значило, и вопросительно взглянула на него.
— Но ведь у вас наверняка есть знакомый, который мог бы предложить вам другую жизнь? — спросил он.
К великому удивлению маркиза, Ровена сразу словно бы потускнела, а потом сказала с явным намерением сменить тему разговора:
— У меня много работы внизу, милорд. Вам требуется что-нибудь еще?
— Да. Я хотел бы выпить бокал шампанского.
— Папа сказал, что вам нужно пить умеренно, — возразила Ровена, — а вам уже подавали к завтраку кларет.
— Который я собираюсь также пить за обедом, — заявил маркиз. — А бокал шампанского нужен мне для аппетита. — Увидев, как неодобрительно сжались губы Ровены, он спросил: — Вас действительно заботит мое здоровье, или вы опасаетесь, что я отсрочу свое выздоровление и останусь в вашем доме надолго?
— Меня волнует и то, и другое, — ответила Ровена. — У вас уже был один рецидив, милорд, и мне не хочется, чтобы это повторилось.
— Подойдите сюда! — властным тоном произнес маркиз.
Удивленная, Ровена повиновалась, и, когда она приблизилась, маркиз протянул руку. Ровена послушно вложила свои пальцы в его ладонь.
— Я не хочу, чтобы вы считали меня неблагодарным, мисс Ровена. Сэр Джордж во время своего последнего визита заверил меня, что мне несказанно повезло в том, что я оказался в руках вашего отца. Он также отметил, что за мной замечательно ухаживают. Спасибо вам, Ровена.
В голосе маркиза звучали нотки, убеждавшие Ровену в том, что на сей раз он говорит искренне. И тут молодой человек вдруг поднес ее руку к губам и поцеловал.
Кровь прилила к щекам Ровены, она вдруг почувствовала необычайное смущение и потупилась.
— Нет необходимости… благодарить нас, милорд, — едва слышно произнесла девушка. — Мы просто… выполняли… свой долг.
Говоря это, она отняла у маркиза руку.
Сердце ее билось, как пойманная птичка в силках, а горло предательски сжималось. Ровена торопливо вышла из комнаты, даже не оглянувшись.
Доктор Уинсфорд доедал свой обед с отрешенным выражением лица, ясно говорившим Ровене, что он не замечает вкуса превосходной пищи, присланной из Свейнлинг-парка.
