— Какие крестины? — Его взгляд опустился на ее живот. Его собственный живот мгновенно сжался. Кавернес был жесток к своим детям. Ко всем детям. Оставалось только надеяться, что к этому ребенку судьба будет более благосклонна. — Ты что?..
— Нет еще, — хмыкнула его сестра. — Но когда-нибудь это произойдет, и я хочу, чтобы у моих детей был дядя.
— Может, нам стоит отложить дискуссию до тех пор, пока ты ими не обзаведешься?
Габриель свирепо посмотрела на брата:
— Ты и Симона — два самых близких мне человека. Неужели ты не можешь и пяти минут спокойно простоять рядом с ней?
— Пять минут — это не так уж мало, — возразил Рафаэль.
Особенно если мужчина разрывается между двумя желаниями: схватить женщину и, сорвав с нее одежду, немедленно овладеть ею или схватить, сорвать одежду, бросить на постель и как следует выпороть за то, что она причинила ему такую боль. Но и в том и в другом случае раздеть ее необходимо.
— Неужели ты просто не можешь…
— Нет, — прервал он сестру тихим голосом, в котором тем не менее прозвучало предупреждение. — Не могу.
— Почему? Почему бы тебе, к примеру, не показать Симоне виноградник? Ей было бы очень интересно посмотреть. Но сколько я ее ни приглашала, она все время отказывается.
— Умная женщина.
— Да, умная. А еще красивая, великодушная, добрая и к тому же единственная женщина, которая тебя по-настоящему любит. Вот почему я считаю тебя ослом.
— Ты только за этим сюда пришла?
— Да. Но нам бы не понадобилось тратить столько времени на этот разговор, если бы ты проявил хоть немного здравого смысла. Ты заявил, что я зациклилась на прошлом, когда я сказала, что хочу вернуться во Францию. Ты твердил, что я сошла с ума, если собираюсь повидаться с Жозе. Ну, может, я действительно сумасшедшая, поскольку вообразила, что Жозе мечтает со мной встретиться, но я по крайней мере попыталась сделать шаг навстречу. А теперь я выхожу замуж за человека, которого давно люблю и Симона, моя лучшая подруга, становится моей свояченицей. Но это во все не значит, что я застряла в прошлом, Раф. Я не из тех, кто боится оглянуться назад только потому, что там было слишком много боли, с которой трудно справиться. — Глаза Габриель молили о прощении. Ее слова резали по живому. — А вот ты такой, Рафаэль.
Когда Рафаэль работал, он вкладывал в работу все силы. Когда его тяготили проблемы, работа, казалось, шла еще лучше. После разговора с Габриель он вышел из дома, взял «тойоту» с прицепом, топор и отправился рубить высохшие и опасно накренившиеся деревья. Кроме того, Раф захватил кусачки и проволоку на случай, если понадобится отремонтировать изгородь. Ему предстояло основательно потрудиться, чтобы сделать все за один день…
Как кому-то может прийти в голову оглядываться на такое детство, какое было у него? На мать, которая воспитывала их с помощью розги, кожаной плетки да, собственно, всего, что попадалось ей под руку. Настроение Жозе менялось с быстротой молнии — от полного равнодушия до гневных воплей, но никогда, никогда в ее глазах не было видно ничего, хоть отдаленно напоминающего любовь к детям. Габриель она еще как-то терпела, а вот ее отношение к сыну оставалось неизменным и совершенно определенным.
Она ненавидела его.
Рафаэль горько улыбнулся. Прошли годы, и ненависть стала взаимной.
Он вогнал топор глубоко в древесину. Дерево было огромное. Потребуется немало времени, чтобы его свалить.
Вот и хорошо.
Физические упражнения очень полезны, если надо снять накопившееся напряжение. Что же касается того, что он боится вернуться в то время, когда был с Симоной…
Раф подошел к джипу, просунул руку в окно, взял сотовый и набрал номер гостиницы. Когда Сара ответила, он попросил соединить его с номером Симоны.
— Сейчас я валю деревья, — сказал Раф, услышав ее голос. — Потом починю изгородь. А потом покажу тебе виноградник. Я буду невыносим. Со мной будет трудно разговаривать. Но ровно в четыре я жду тебя возле винодельни.
Последовала пауза. Затем Симона ответила:
— Я приду, — и повесила трубку.
* * *
Габриель едва не лопнула от смеха, когда подруга передала ей слово в слово разговор с Рафаэлем.
— Прекрати, — взмолилась Симона. — Разве я смеялась над тобой, когда ты просто с ума сходила, так как тебе не терпелось поскорее увидеть Люка? Нет. Я проявила сочувствие.
— Я тебе тоже сочувствую. — И Габриель, не удержавшись, снова захохотала. — Господи, ну какой же он все-таки болван! Ну а у тебя-то есть план?
— Я работаю над этим. — Симона откинулась на спинку кровати. — Похоже, Рафаэль может общаться со мной, только постоянно отпуская колкости. Я была очень терпелива с ним, Габи. Правда. Очень терпелива. Но надо же его как-то остановить.
— О да. — Габриель пыталась быть серьезной, но уже через секунду упала на кровать, давясь от смеха.
— Прекрати. — Симона пнула ее ногой. — Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Помоги составить план.
Габриель вытерла выступившие на глазах слезы и снова села.
— Ладно, — начала она. — Что там у тебя в разработке? Соблазнение? Обольщение? Приручение?
— Нет. Это он воспримет как угрозу. И начнет обороняться. А нам этого не надо.
— Да, этого нам не надо. — Габриель сосредоточенно барабанила пальцами по покрывалу. — А почему бы тебе, к примеру, не изобразить из себя страдалицу? Он сразу бросится на помощь.
— Не бросится, — отрезала Симона. — К тому же для того, чтобы получилось убедительно, нужно придумать причину страдания. И вообще, мне эта роль не нравится.
Габриель улыбнулась. Симона неодобрительно покосилась на нее:
— Слабой я выглядеть не хочу, а он должен увидеть во мне не врага, а союзника.
— Союз — вещь хорошая, — задумчиво проговорила Габриель. — И кто же ваш общий враг?
— Ну, если оставить в стороне Жозе, которая уже начинает подумывать, как ей наладить с вами отношения и, таким образом, избавиться от статуса врага, то, похоже, у нас его нет.
— А как насчет общих целей?
— Я думаю, что общей целью может стать желание сделать день свадьбы одним из лучших дней в твоей жизни. Я хотела бы спросить тебя… — Симона сделала паузу, чтобы точнее подобрать слова. — Раф не возражает, чтобы ты породнилась с семьей Дювалье?
Габриель покачала головой:
— Он, конечно, так же, как и я, знает, что впереди нас могут ожидать проблемы и что не все одобряют наш союз. Но Раф поддерживает меня, поскольку не сомневается, что я выхожу за человека, которого люблю. Возможно, ему не очень по душе, что ты станешь его родственницей, но мое решение выйти замуж за Люка он полностью одобряет. Может, он и болван, — продолжала Габриель, скорчив рожицу, — но он мой болван и желает мне только добра. Я думаю, его приглашение на виноградник следует считать попыткой заключить мир. Как у вас все получится — это уже другой вопрос.
