— Кажется, ты влюблён, Винбарр.
— М?
— Ты не услышал мои вопросы, и ты улыбаешься как идиот.
— А, ну да… Что ты спросил?
— Почему renaigse?
— Не знаю. Потому что она думает о землях, что лежат за большими водами вокруг Тир-Фради? Потому что она дочь mál той деревни, где я сжёг тогда порт? Потому что она смелее воинов renaigse? Может быть, потому, что она владеет магией звука? Ты бы видел, что она может делать с тем ящиком… От тех звуков хочется то радоваться, то грустить — представь, да? Потому что она умеет искать и хранить знания, свёрнутые в кирпичи из мёртвого дерева? Представляешь, там был нарисован человек с разрезанными жилами, связанными с каждой костью! И наши светила и их ход тоже там есть! И травы, и звери! Тебе бы понравилось, лекарь!..
— Ох, как же всё сложно… Всеми силами стараюсь тебя понимать, воин, — Данкас нахмурился. — Ты говорил с Мев?
— Нет, не могу найти для неё слов. Уверен, её здорово разозлит мой выбор… — Винбарр плюхнулся на мягкую землю у ног Данкаса и уставился вдаль — туда, откуда слышался рёв надайгов.
— Ну, а с en on míl frichtimen? Уверен, он поддержит своего сына.
Винбарр покачал головой.
— Я хочу забрать её и уйти жить вглубь острова. Скажи, Данкас, где нас никто не осудит? Где нам будут рады?
Молодой человек почесал подбородок.
— Слыхал я, есть одна деревня… Кажется, «Э-дем». Говорят, в ней живут такие же несчастные, как и вы, — покинувшие родные деревни ради чужаков. И, говорят, в этой деревне рады всем. Но я не уверен, что твоё сердце не лжёт. Да, и я в ужасе, что ты готов всё бросить ради renaigse! Но даже если и так — разве она променяет свою жизнь на наши леса? На наших зверей? Наши одежды?
— …я не знаю. Смирится в конце концов!
Данкас снисходительно смотрел на покачивающегося друга и подавал ему закусить.
Комментарий к Восемь
Zikali — Hanging on the Mont-Blanc
========== Девять ==========
Юной леди Моранж жгло глаза — с ней что-то случилось. Видимо дикарь совершил над ней такую же тёмную, как его губы, магию.
Расслабив прижатый к груди кулак, она вдохнула душистый аромат мелких белых цветков, которые дикарь оборвал со своих безумных рогов, и глянула в окно, хватая ртом воздух. Она сделала это. Она нашла в себе силы попросить дикаря.
— Конечно, леди Лорин Моранж. Только после я вернусь за тобой и сделаю навсегда своей, — проговорил Винбарр, гладя на неё в упор. — Ты же понимаешь — каждая просьба имеет цену. Я не спрошу слишком дорого с цветка renaigse.
Девушка посмотрела на него, обмирая от собственной смелости и невозможности отменить испрашиваемое, и приложила ледяные ладони к пунцовым щекам.
В самый тёмный час перед рассветом, как и обычно, дикарь выскочил в распахнутое окно, мерцая глазами. Зубы у Лорин стучали, всю её колотил невыносимый озноб. Ей не было ни страшно, ни радостно. Только — озноб от шока и ощущение переломного момента судьбы.
Линия, разграничивающая её жизнь «до» и её жизнь «после», превратилась в дикий в своей точности разрез, где-то внутри разделивший её-наивную-восторженную-девочку и её-холодную-расчетливую-интриганку и — пронзивший грудь старика Моранжа.
***
Винбарр сидел на корточках над её отцом и смотрел, как толчками выходит кровь из раны. Старик тяжело дышал и смотрел ему в лицо блестящими серыми глазами.
— Давай зажму? — предложил Винбарр и наклонил голову набок.
Старик моргнул. Юноша крепко надавил кулаком ему на грудь.
— Порт… это был ты… следовало догадаться, туземец… как тебе удалось..? — прошептал тот.
— Я — nadaíg, с силой земли и огня, будущий Хранитель Тир-Фради, вождь. Смотри.
Винбарр дунул на канделябр — свечи сначала загорелись, но тут же мгновенно оплыли и стекли на пол белыми вязкими потёками. Старик поморщился от боли: жар дыхания сделал горячим и кулак, зажимающий его рану. Ему оставались считанные минуты, и молодой человек был твёрдо уверен, что умирающий вождь не выдаст его секретов, даже если очень захочет.
— Зачем же ты так со мной, молодой воин…
— За леди Лорин Моранж, renaigse, — процедил сквозь длинные зубы Винбарр; взгляд его стал холодным и злым. — У нас принято убивать отцов, что покрывают собственных дочерей. Я хотел заключить с тобой обет. Много обетов, чтобы наши народы жили в мире, но не стал. Потому что я не договариваюсь с подонками.
Зрачки наместника расширились от ужаса и отвращения.
— Лорин — моё единственное сокровище… Я бы никогда… — в глубоко запавших глазницах начали копиться слёзы, он задыхался.
Винбарр растерялся — вряд ли умирающий стал бы лгать.
— Она всегда… необычной… девочкой, — шёпот старика стихал, — я как мог… хотел… оградить… увёз от малихора… береги…
— Погоди, старик, погоди, не умирай! — юноша прокусил губу; он расправил ладонь над раной и начал торопливо перебирать нити жизни наместника, но они просыпались сквозь пальцы, будто песчинки. — Ну же! — Винбарр шептал слова силы, умоляя тысячеликого о поддержке.
Цветы на подоконнике и в углах библиотеки с хрустом пошли в рост, сплетая гибкие стебли в ложе под наместником. Молодой человек взял старика за голову и тихонько подул. Светлые серые глаза прояснились, и пожилой мужчина прошептал:
— Лорин ни в чём не виновата. Она родилась такой. Не лишай мою девочку будущего… я прощаю тебя, воин…
Руки Винбарра тряслись. Во рту пересохло. Он бережно опустил старика на мягкие листья и закусил кулак. Ему следовало сначала хорошенько расспросить вождя, а уже после доставать меч. Только что он убил хорошего человека, который перед лицом смерти думал о дочери. Он не просил за себя, не унижался, не угрожал. Быть может, и вождем он был неплохим?..
Молодой человек встал на одно колено, сложил руки и начал произносить отходные слова над телом мёртвого вождя renaigse. Ночь укрыла Новую Серену саваном пришедшего с моря тумана.
***
Где-то в Сан-Матеусе, вздрогнув, села на кровати в гостевой комнате семнадцатилетняя Лорин Моранж. Что-то сильно укололо в груди. Лорин нащупала хрустальный стакан и сделала большой обжигающий горло глоток.
Комментарий к Девять
Агата Кристи — Трансильвания
========== Девять ver.2.0 ==========
Занавеску вздувал свежий ночной воздух, нежно задевая открытые плечи леди Моранж. Она сидела над книгой и негромко читала вслух трактат Коперника, забравшись в кресло с ногами, и согревала холодные руки о фарфоровую чашку с какао.
— Все сферы движутся вокруг Солнца, расположенного как бы в середине Вселенной, так что около Солнца находится центр мира, — Лорин делала паузы, чтобы прикрыть глаза и вообразить масштаб прочитанного. — Все небесные движения, замечаемые с Земли, есть следствие движения самой Земли. Сами же небесные тела неподвижны…
Напротив неё, на полу у стены, с противоположной стороны роскошной гостевой спальни, сидел дикарь, и белёсые его зрачки поблёскивали в тусклом освещении. От него было невозможно отвести глаз. Неизменно вальяжный и спокойный, слегка сутулившийся из-за высокого роста, он не мигая смотрел в её сторону. Острые ноздри жадно вдыхали её запах, и дикарь застывал, как мраморная статуя бога войны, которой в детстве Лорин плела венки из одуванчиков.
Ночные их встречи проходили всегда одинаково: неслышно соскочив с подоконника, молодой человек с мутным от желания взглядом быстро подходил к ней, мягко тыкался в щёку длинным носом, коротко целовал кончики пальцев и убирался в темноту большой пустой комнаты, иногда, как и сегодня, освещённой сияющей луной.
Он аккуратно и почти беззвучно ставил меч рядом с собой, что-то шептал, и комнатные растения наливались огромными душистыми бутонами, которые утром растаскивали служанки, заменяя новыми горшками с зеленью. Но он снова говорил странные слова и наполнял цветением и радостью её комнату.
