— Мисс Чайльд! Очень рада познакомиться с вами, — приветливо сказала красивая девушка. — Питер рассказал мне о вашей судьбе. Мне кажется, что вы удивительно мужественны.
— Может быть, не заслуживает признания мужественным тот, кто делает то, что ему приходится делать, — отвечала Винифред, в то время как ее тонкая рука без колец отвечала на приветливое пожатие пухлой руки, унизанной кольцами.
— Петро, отойди и дай нам поговорить, — сказала весело любезная сестра. — Двое составляют компанию, а трое — нет.
И Петро отошел, думая, что Эна — превосходный товарищ. Он уже сделал для нее все, что смог. Райган и обе лэди милостиво согласились погостить у них в течение двух недель, раз уже судьба привела их в эту страну.
— Что же вы намерены делать в Нью-Йорке, мисс Чайльд? — спросила мисс Рольс, когда они стали медленно прогуливаться по пустынной палубе.
— У меня есть надежда получить какую-нибудь работу при газете при помощи рекомендательного письма, которое у меня есть, — отвечала Вин, — или поступить в церковный хор в качестве контральто при помощи другого письма. Если это не удастся, что же, ведь, говорят, что Америка, это — страна для женщин.
— Да, это так. Нам блестяще везет, — подтвердила Эна, — мужчины так добры по отношению к нам.
— Мне кажется, они должны быть таковы, — согласилась Вин, — мистер Рольс очень добр. Похожи ли на него другие?
— Я думаю, что существуют различные способы быть добрым. Одни более надежны, чем другие. Я почти не знаю, как вам это сказать.
— Мне не совсем понятно, что вы имеете в виду.
— Было бы странно, если бы вы поняли. О, мисс Чайльд, надеюсь, что могу говорить с вами совершенно откровенно?
Когда начинают так, за этим всегда следует что-нибудь неприятное, но Винифред Чайльд овладела собою и сказала спокойно:
— Пожалуйста!
— Это весьма трудно. Мне очень страшно за вас.
— Похоже на то, что мне следует бояться вас.
— Не бойтесь. Могу ли я рассчитывать, что вы поверите мне?
— Почему же нет?
— Я так сразу приступаю к делу. Но что мне делать? У нас немного времени. Мой брат скоро вернется сюда. А мне надо поговорить с вами о нем. Он проявляет большой интерес к вам.
— Это очень мило с его стороны, — голос Винифред бы холоден и прозрачен, как льдинка.
— Так и должно было быть. Конечно, он славный брат и прекрасный юноша во многих отношениях. Мне неприятно говорить что-нибудь плохое о нем. И еще более мне неприятно разочаровывать вас. Его единственный недостаток, это — порядочное сумасбродство по отношению к женщинам, в особенности к таким, которые не принадлежат к его кругу. Вы понимаете, что я имею в виду? Мне это очень тяжело. Он говорил сегодня, что намерен помочь вам. Это меня немного испугало. Я поняла, что должна вас предостеречь, так как, не правда ли, у Питера такой внушающий доверие вид?
— Да, конечно, — отвечала Вин, все еще не изменяя своей симпатии к господину «джилидовский бальзам».
— Я его сестра и не могу не чувствовать своей ответственности за него. Кроме того, я чувствую также ответственность за вас, так как через его посредство познакомилась с вами, а вы — чужой человек в нашей стране. Поэтому я не имела права упустить случай поговорить с вами. И все-таки у меня не хватает мужества говорить подробно.
— Вовсе нет необходимости ставить точки над «и», — возразила Винифред, стараясь не быть резкой, так как она продолжала думать, что девушка говорит искренно. Ни одна сестра не станет очернять своего брата, ради одного только удовольствия, чтобы ее слушали.
— Вы понимаете, что я хочу оказать?
— Мне кажется.
— Очень благодарна вам. Так мило и благородно с вашей стороны не сердиться на меня и не считать, что я сую свой нос в чужие дела. Но мой долг — не допустить, чтобы мой брат обидел доверившуюся ему девушку-иностранку в чужой для нее стране. Все, чего я хочу, это чтобы вы обещали мне, вместо того, чтобы позволить ему помочь вам, когда он это предложит, если он еще не сделал этого, позволить сделать это мне .
— Я надеюсь, что обойдусь без всякой помощи, кроме помощи друзей моей подруги, которая дала мне рекомендательные письма, — сказала Винифред с чисто женской гордостью.
— Я и не думаю, что вам понадобится чья-нибудь помощь. Вы производите впечатление человека, который везде сумеет устроиться. Но если вы будете нуждаться в поддержке, вы не должны принимать услуг от моего брата, или позволить ему входить вообще в вашу жизнь. Я прошу об этом исключительно в ваших же собственных интересах.
— Я понимаю это, мисс Рольс. Какие же другие соображения могли бы тут быть?
— Никаких иных не может быть. Вы обещаете? Я так боюсь за вас.
— Конечно, я не приму никакой помощи от мистера Рольса.
— Вот это хорошо. У меня теперь тяжесть спала с души. И обещайте, что не дадите ему заподозрить, что я что-нибудь сказала, или вмешалась в его план.
— Его план! — повторила Вин.
— Конечно, когда человек с таким недостатком, как у Питера, предлагает девушке помочь устроиться в Нью-Йорке… Пожалуйста, не обижайтесь.
— Я не обижаюсь. Конечно, и без слов ясно, что я не скажу ему, что вы предостерегли меня.
— Он перестанет со мной разговаривать, если вы только намекнете ему.
— Не беспокойтесь. Я не сделаю ни малейшего намека. И потом, мы завтра утром приедем! Не будет даже случая сказать ему что-нибудь, кроме «прощайте».
— А вечером, после того, как я уйду, он вернется…
— Я тоже уйду, как только вы уйдете.
— Может быть, так будет лучше. О, вы не можете представить себе, какая тяжесть спала с моей души.
— Я рада, что все так обошлось.
— Вы напишете мне и сообщите, как устроились? Напишите, как только вам что-нибудь понадобится. Я буду очень рада…
— Благодарю вас, если мне что-нибудь понадобится…
— Мой адрес: Лонг-Айленд, Старый Честертон, вилла «Морская Чайка». Записать вам его?
— Нет, не беспокойтесь, пожалуйста. Я хорошо запоминаю адреса. Вы в самом деле очень добры, принимая во мне участие. Я понимаю, как вам тяжело было говорить со мною об этом.
Вин было тяжело, невыносимо тяжело благодарить таким образом мисс Рольс за бескорыстный интерес к ее моральному благополучию. Она старалась быть благодарной, заставляла себя признать, что сестра ее недавнего приятеля поступила честно, благородно и искренно, встав на защиту чужой девушки от столь близкого ей человека. Но, несмотря на то, что разум — добрый советчик, внутри ее что-то кипело. Ей очень не нравилась любезная мисс Рольс, и ей хотелось пустить по ее адресу какое-нибудь саркастическое замечание. Она хотела бы быть богатой и важной и иметь возможность распоряжаться мисс Рольс, бедной и униженной. Она чувствовала потребность побежать к Питеру и рассказать ему обо всем и снова поверить в него, так как тяжело терять друга. Ей хотелось проснуться в своей комнате и убедиться, что этот ужасный разговор был только сном.
