Но она не могла ничего этого сделать. Она не спала, все было действительностью. Мисс Рольс рассуждала правильно, и господин «джилидовский бальзам» перестал существовать. Он был только Питером Рольсом, эгоистичным юношей, относящимся к девушкам, как к игрушкам. Его сестра должна знать его действительную сущность.
Дрожь в голосе мисс Чайльд задела немножко совесть мисс Рольс. По ее телу словно пробежал электрический ток. Но, слава богу, худшее осталось позади, теперь она была в безопасности и могла проявить великодушие. Она убеждала себя в том, что действовала исключительно в интересах самообороны, а не из коварства, и к тому же не сказала ни одного лживого слова о Питере. Она ведь только сказала, что одни люди более надежны, чем другие, а всем известно, что это — истина. Что Питер немного сумасброден по отношению к женщинам и что девушке будет лучше принять помощь от нее, Эны, чем от молодого человека. Это был только хороший совет и Питер не должен был бы сердиться, если бы даже когда-нибудь узнал об этом, от чего боже избави. Когда Эна убедила себя в том, как разумно и тактично поступила, она почувствовала потребность на прощанье проявить некоторую теплоту.
— Я хотела бы быть вашим другом, — сказала она мягко. — Может быть, у вас недостаточно денег. Позвольте мне, как девушке, предложить вам небольшой подарок, или, если хотите, заем в сто долларов. Я захватила их…
— О, благодарю вас бесконечно, но это невозможно, — воскликнула Вин. — Я не нуждаюсь в них; у меня есть немного денег.
— Очень приятно, хотя мне это доставило бы такое удовольствие… Но одну вещь вы должны знать, — настаивала она. — Я хочу, чтобы вы взяли себе платье, кажется, оно называется «Молодой Месяц», которое вы примеряли, и которое мой брат купил для меня. О, не отказывайтесь. Оно слишком длинно для меня, а я никогда не перешиваю платьев: от этого теряется их стиль. Поэтому вы меня ничего не лишите. Если вы не захотите взять его, я увижу в этом доказательство того, что вы чувствуете себя оскорбленной моим вмешательством.
Винифред с минуту подумала, а затем, вздохнув, сказала:
— Итак, мне приходится взять платье. Это более чем любезно с вашей стороны. Мне не придется бывать в таком обществе, где бы я могла носить его, но…
— Сохраните его на память об этом вечере, на память обо мне, — быстро поправилась мисс Рольс.
— Хорошо, — просто сказала Вин. Но напрасно было опасение, что она когда-нибудь забудет мисс Рольс.
Глава V.
Сцена для кинематографа.
Когда Питер решил, что приличие позволяет ему вернуться на нижнюю палубу, не нарушая очаровательных женских секретов, она была пуста. Луна пробивалась сквозь черные тучи и озаряла серебряным блеском поверхность моря, но девушка в длинном платье уже ушла. Сообразив, что он слишком долго отсутствовал, и потеряв надежду еще раз увидеть свою приятельницу в этот вечер, он утешился тем, что постучал в дверь Эны.
— Ну что? — спросил он. — Что ты думаешь о ней?
— О мисс Чайльд? Она, по-видимому, очень симпатичная девушка и ты совершенно прав: она — лэди. Я не уверена, что она так молода, как ты думаешь, и я бы не назвала ее красивой, но она привлекательна, несмотря на свой ужасный рост. Мы очень хорошо поговорили, и я предложила ей сделать для нее все, что смогу. Я дала ей наш адрес, и она напишет.
— Пригласила ли ты ее к нам? — доверчиво спросил Питер.
— Я намекнула ей на это. Она довольно независима, но очень симпатична, и выразила свою благодарность, в особенности после того, как я настояла, чтобы она взяла себе это платье «Месяца», которое я отослала уже в ее каюту. Знаешь, у нее имеются в Нью-Йорке друзья и она, по-видимому, знает, чего хочет, так что я не могла навязываться ей. Но мне кажется, что я поступила правильно.
— Я уверен в этом, дорогая, — сказал Питер.
* * *
На следующее утро зеркальная комната была опустошена. Шкафы, еще недавно полные, были теперь пусты; большая ширма была свернута и прислонена к стене. Дверь была открыта.
Так как видения исчезли со всем, им принадлежащим, то Питер подумал, что они, вероятно, находятся где-нибудь на палубе. И он оказался прав в отношении четырех моделей. Пятой нигде не было видно, и мисс Девере объяснила ее отсутствие тем, что она «ленива» и может спать, сколько угодно.
До последней минуты Питер возлагал надежды на нижнюю палубу, но эта надежда не оправдалась; разочарованный, даже подавленный, он сошел с парохода вместе с Эной и ее друзьями, не повидавшись с мисс Чайльд.
В густой толпе, собравшейся встретить «Монарха», Питер сейчас же узнал своего отца, пришедшего встретить возвращавшихся домой детей и их именитых гостей. Питер Рольс-старший был маленький, сухощавый, худой человек, имевший отдаленное сходство со своим молодым, свежее выглядевшим сыном. Сердечно пожав костлявую руку отца и, произнеся «Алло, батя! Как поживаешь? Как поживает мать? Как дела?», — Питер побежал разыскивать среди вышедших на берег пассажиров мисс Чайльд. Он скоро нашел ее и приветливо воскликнул:
— Я ужасно рад, что разыскал вас!
— Я сегодня все утро провозилась, укладывая вещи, — отвечала она с суровым выражением лица.
— Вы так рано исчезли вчера вечером, и я подумал, что вы пошли укладываться, чтобы встать на рассвете и посмотреть на гавань.
— Я могла хорошо рассмотреть ее из люка.
— Я не думал, что вы из тех, кто может удовлетвориться люком, — сказал Питер, надеясь вызвать на ее лице улыбку. Но ее голос звучал несколько утомленно.
— Нищим не приходится выбирать, — сказала она резко, почти с раздражением.
Питер все еще улыбался, хотя уже меньше доверял прежнему приятельскому взаимному пониманию, которое позволяло им говорить между собой на особом языке, который показался бы бессмысленным для других.
— Во всяком случае, я делаю вам формальное приглашение пойти со мной на ближайшее же представление оперы.
— Прекрасно, и я отвечу так же формально: «мисс Чайльд благодарит мистера Рольса за его любезное приглашение и сожалеет, что другое предложение делает для нее невозможным принять его».
— Клянусь Юпитером, это звучит довольно официально! Откуда вы знаете, что получите другое предложение?
— Я совершенно уверена, что получу его.
Питер покраснел, как провинившийся школьник. Винифред подумала, что он рассердится и, может быть, проявит свою черную душу. Она надеялась, что так будет, так как это дало бы ей облегчение, но он этого не сделал.
— Разве я чем-нибудь обидел вас? — спросил он, пристально смотря на нее.
— Нет, конечно, нет, — отвечала она, глядя на него своими широко раскрытыми глазами. — Почему вы об этом спрашиваете?
