Кружение дней - Анна Беляева

на сборах, он почувствовал, как стала ускользать от него его прекрасная блондинка. Вроде бы ничего не делая особенного, она все время была то занята, то утомлена, то просто куда-то исчезала. И он бы, наверное, что-то попробовал выяснить, если бы в минуты близости не чувствовал, как она буквально растворяется в нем, их любви и совместности. И казалось, что все самое главное происходит в эти минуты, а то, что вне их — временная заминка. Может быть, размышление над коротким разговором, произошедшим за пару недель до начала сборов.

На белом льду “Зари” кружится девочка лет десяти. Темные кудряшки собраны в непослушный хвост, норовящий развязаться и выпустить гриву на волю. Длинные ноги выталкиваются во вращение. Позиции сменяют одна другую, нанизывая черты и сложность вместе с ними.

Антон упирается плечом в плечо Катерины, стоящей на льду и откинувшейся на бортик спиной и, наклонившись к самому уху, шепчет:

— А если бы у нас была дочка, то она была бы вот такой.

Чувствует, как чуть напрягается тело молчащей женщины. Как только ребенок останавливается, Мейер отъезжает к спортсменке и начинает исправлять допущенные ошибки.

Она тогда ему так и не ответила. А потом приехала с опозданием на сборы. И все начало умирать. Зря он, конечно, вцепился в эту детскую тему, знал же, что она не готова была. Но так хотелось, чтобы мысль хотя бы появилась в их личном космосе. Вдруг бы выгорело.

— Богор, я Машу в декабре отправлю на квал по второму спортивному, — слышит словно издалека Антон.

В сегодняшней реальности на бортик со стороны льда откинулась совсем другая женщина. Вместо светлых кудрей, темный гладко зачесанный висок.

— Ей нужны будут программы, — сообщает Абрамова. И в этом сообщении слышится вопрос.

— Это предложение, Александра Константиновна? — улыбается в бороду Богоров.

— Если ты не против, — кивает Сашка. Оборачивается, — Я договорюсь с КатьАндреевной.

Улыбка хореографа становится хитрой:

— То есть секс все-таки будет? — практически хохочет он, не повышая при этом голоса.

— Иди нафиг, извращенец, — ворчит молодая тренерша и уезжает к подопечным подальше от шутника.

Машка, пожалуй, единственное, что оправдывает сложившуюся историю его жизни. В остальном, он за альтернативную реальность, в которой фраза про кудрявую дочку просто не была произнесена.

Екатерина отсматривает программы юниоров и отчетливо понимает, что ей не кажется: уже из четвертого проката торчат очень знакомые “уши”.

— Абрамова, Кузнецова, Глухих и ты, Любочка — зовите хореографа, — наконец не выдерживает она.

— Которого? — задает резонный вопрос Аня, — У нас же разные хореографы на программах.

— Того, который переделывает за нашими штатными хореографами эти самые программы, — язвит Мейер, — Девочки, я эту хореографию видела еще до того, как ее стали называть “гениальной”, “эталонной”, и какой там еще?

Она оборачивается к молодым тренерам, поясняя всем своим видом, что девчонки явно зарвались и заврались одновременно.

— Абрамова, звони! Уж у тебя-то его номер точно в быстром наборе. Единственная, кто придумал, как запрячь Антона Владимировича законно?

Сашка довольно улыбается:

— Я вообще умная!

— Звони, умная! Тебе я тоже разрешила не кроить с Богоровым программы, а сделать для его дочери проги на квал.

— Уникальная, — вдруг выдает Кузнецова.

— Это ты про Абрамову? — прищуривается старший тренер.

— Нет, про хореографию. Гениальная, эталонная и недавно слышала — уникальная.

— Прекрасно! — соглашается Мейер, — Хочу видеть того, кому посвящен весь паноптикум эпитетов, которые мы сегодня вспомнили.

— А Антона Владимировича нет в городе, — тихо замечает Люба, — Он в командировке.

— Ясно! — на душу опускается легкая дымка печали по несбывшейся встрече, — Девочки, имейте совесть! Вы в курсе, сколько стоит час работы хореографа уровня Богорова? Как он у вас мальчиком на побегушках-то оказался?

— Он не возражает и не отказывается никогда, Екатерина Андреевна, — вступает в разговор Лиза Глухих.

— А вы хотите его доконать до того, что он начнет отказываться? — удивляется начальница, — У нас три хореографа-постановщика в штате. Можем нанять кого-то со стороны, не для юниоров, конечно, но можем, если нужно. Почему вы не работаете с теми, кто делал эти программы?

— Мы работаем с лучшим из доступного, — нахально перевирает ее же собственные тезисы Сашка.

— Отлично! Как собираетесь записывать в презентационной карточке хореографа? — задает главный для себя вопрос Катерина.

Саша пожимает плечами:

— Согласно оплаченной работе, КатьАндреевна.

— Абрамова, а у них ничего не треснет подписаться под чужой хореографией? — возмущается бывшая наставница.

— Неа! — совершенно буднично заявляет Абрамова.

— Все с вами ясно. Значит так, берете своих хореографов за шиворот. Выводите на лед и пусть отрабатывают съеденный хлеб! А то пойдут вон за профнепригодность! Сначала они, а следом — вы, за то, что не умеете доносить мысль и контролировать исполнение. Понятно?

Ответа она не ждет. Да и, если уж честно, как не понять девчонок? Разве самой ей не нравилось работать с Тошкой? Сердце в очередной раз закрутилось в сложном вращении, а память услужливо подкидывала фрагменты пятнадцатилетней давности.

Вот они хором объясняют положение и синхронно принимают позу, раскинув руки так, что пальцы соприкасаются.

Вот она включает музыку на весь каток и, разводя руками, говорит:

— Тош, слушай, какая красота, но образа совсем не вижу!

И он склоняет голову набок, смотрит ей в глаза своим особенным прищуром и напитывается звуками.

Вот он бережно подкручивает ее на льду при постановке вальса из фильма “Мой ласковый и нежный зверь”, и она чувствует себя юной героиней, умирающей от счастья в объятиях невозможного любимого.

Вот в номере нежно капает ее слезами освобождения от сезона “Лунная соната”, которой они отмечают победу на Мире Кузнецовой.

Так день и потек, то и дело сваливаясь в воспоминания и окрашивая их новыми мягкими оттенками нежной ностальгии

Стук в дверь кабинета, и следом — силуэт Абрамовой в дверном проеме:

— Екатерина Андреевна, у нас проблема, — обеспокоенно говорит Сашка.

— Какая? — настораживается руководитель.

Проблема тут же высовывается из-за спины своего тренера. Девятилетняя проблема по фамилии Богорова. Мейер вопросительно смотрит на Сашу.

— За Машей никто не пришел, — объясняет Абрамова.

Екатерина смотрит на девочку. Та не выглядит ни опечаленной, ни