«Отнюдь, – всё с той же выводящей Цветанку из себя невозмутимостью ответила Серебрица. – Я как-то раз видела, как лисица удила рыбу хвостом. Видать, шибко блохастая у неё шкура была, вот и клевала рыбёшка на приманку… Попадалась, правда, мелочёвка. Может, и у тебя клевать будет».
«Сама ты шкура блохастая!» – взревела Цветанка.
Оскаленная пасть клацнула, поймав пустоту: Серебрица, ухмыляясь и поигрывая хвостом, с жеманно-издевательским видом сидела в нескольких прыжках от Цветанки. Глаз последней даже не успел уловить её молниеносного перемещения, и воровка-оборотень несколько мгновений стояла столбом с ошарашенным видом.
«Ну, погоди ужо, я тебя достану, насмешница-зубоскалка! Зубов ты недосчитаешься, как пить дать!» – сбросив в себя изумлённое оцепенение, пригрозила она.
Они помчались по берегу ночного озера: ослеплённая гневом Цветанка – за Серебрицей, а та – от неё. Зеленоглазая волчица летела легкой серебристой стрелой в вершке от земли – по невидимой подушке из хмари, а Цветанка, позабыв с непривычки про такой способ, скакала так, что земля летела из-под лап.
Это был не прыжок – это Серебрица перебежала по невидимым ступенькам с берега на одиноко торчащую среди воды скалу, а Цветанка в пылу погони не догадалась выстроить себе такое же подспорье. Невидимый мост Серебрицы сразу распался, едва та оказалась на скале, и Цветанка при всём желании не смогла бы им воспользоваться. Плюх! Оказавшись в ледяной воде, заливавшей глаза и уши, она забарахталась с таким отчаянием, что будь это озеро молочным, оно скоро превратилось бы в масло. А Серебрица сверху посмеивалась:
«Ну, раз уж ты всё равно искупалась, попробуй что-нибудь поймать!»
Властная, разящая сила холода мгновенно остудила раскалённую ярость Цветанки. Расхотелось и задавать Серебрице трёпку, да и эту затею с рыбалкой воровка-оборотень проклинала на чём свет стоит. Почему медведю непременно нужно рыбное подношение? Сошло бы и какое-нибудь лесное зверьё. Но нет – Серебрица сказала, что хорошая рыбина будет уместнее… Всё эта Серебрица, будь она трижды неладна, растреклятая!
Подводная ледяная сила вдруг опутала задние лапы, тело охватила беспомощность, сковав грудь стальным панцирем ужаса, и Цветанка начала неумолимо тонуть. Ни вопля, ни рыка не могло вырваться из её окаменевшего горла, да и мысли все застопорились, запутались, как старая рыбацкая сеть – она даже не могла позвать Серебрицу на помощь…
…Но если уж сама Смерть срыгнула Цветанку из своей бездонной утробы, то и холодная водяная пучина её не возьмёт – эта мысль вспыхнула спасительной искоркой, распространяя по всей душе, а затем и по телу Цветанки животворное тепло. Оттаяв, она сообразила: хмарь!
И тут же, как по щелчку пальцами, со всех сторон к ней потянулись светящиеся змеи – «соплерадуга». От одной из них оторвался переливчатый пузырь и нырнул Цветанке в горло… Сперва он застрял там ледяным комом, и её сердце словно оборвалось и провалилось куда-то в живот, но потом – чудо! Заполнив её изнутри, пузырь хмари стал её воздухом, грудь Цветанки больше не разрывало от нарастающего удушья, и она смогла разглядеть огромное чёрное щупальце с присосками, которое тянулось из непроглядной, выедающей глаза донной тьмы. Казалось, это сама тьма и ожила, протянув свою склизкую, как студень, конечность и опутав ею задние лапы Цветанки, чтобы утащить в свои недра.
«Ах ты тварь», – мелькнуло в голове Цветанки.
Передней лапой она поймала кусок хмари. Серебрица ещё не учила её, как делать из хмари оружие, но суть Цветанка поняла: «та самая» повинуется силе мысли, воображению. А что, если вообразить, что это – топор?…
Бесформенный, переливающийся всеми цветами ошмёток заострился, приобрёл стальной блеск. Радужным своим концом он словно прирос к лапе, став её продолжением, а свободный его край принял очертания боевого топора. Извернувшись, Цветанка рубанула что было сил по щупальцу, и задние лапы тотчас почувствовали свободу. Щупальце опутала сеть из искрящихся молний, оно судорожно затряслось и беззвучно втянулось в черноту.
Топор на лапе вновь расплылся в бесформенную кляксу, испуская нежное розовато-сиреневое свечение. Таким же светом озаряли подводный мир остальные клочья хмари, а пузырь, засевший у Цветанки в груди, удовлетворял её потребность в дыхании. Собственно говоря, Цветанка и не дышала: хмарь уже проросла сетью-грибницей по всем её сосудам, вжилась в неё источником жутковатой силы, напряжённой, как натянутая тетива.
В этом диковинном призрачном свете Цветанка увидела вдруг огромных сигов… Рыбины длиною в аршин рванули было прочь, за камни, но не тут-то было! Цветанка приказала куску хмари на своей лапе превратиться в сеть. Взмах – и мерцающие ячеи окутали всё водное пространство на десятки саженей вокруг, а после начали сжиматься, таща к Цветанке всё, что в них попалось.
На берегу невод распался, и Цветанка, встряхнувшись всем телом, отчего её мокрая шерсть ощетинилась ежовыми иглами, оказалась чуть ли не по плечи в живой, трепещущей и бьющейся рыбе. Чего только не попалось в сеть из хмари! Больше всего, конечно, было всяческой мелочи – карасей, пескариков, окуней, даже раки в ячеи угодили, но и сиги не ушли: под луной, блестя чешуей, билось пять аришинных рыбин и пять помельче.
«Ого-го! – Серебрица изящным прыжком оказалась рядом, окидывая одобрительным взглядом Цветанкин улов. – Порыбачила так порыбачила! Да тут не только медведю, тут и нам хватит от пуза наесться!»
Без особых церемоний она хапнула полную пасть рыбы, жевнула несколько раз, умерщвляя добычу клыками, проглотила и облизнулась. Цветанка не успела возразить: она была занята тем, что выкашливала из себя воду и хмарь. Из её горла вылетали радужные пузырьки, собираясь в стайки и причудливо кружась над ночным берегом. Потом, сжавшись в комок, она долго дрожала, вспоминая огромное чёрное щупальце, тянувшее её ко дну.
«Что это за чудо-юдо было, ты не знаешь? – спросила она, немного придя в себя и поведав Серебрице о своей подводной схватке. – Неужто в наших озёрах ТАКОЕ водится?! Брр, теперь в воду ни за что не полезу!»
Наевшаяся рыбы до отвала серебристая волчица задумчиво щурила ядовито-зелёные глаза.
«Мало ли, какие гады на дне живут, – промолвила она. – Озерцо славное, рыбное, только осторожным тут надо быть».
«Так ты знала? – взъерошилась Цветанка, приподнимаясь. – Ты заманила меня сюда, зная, что тут чудища водятся? Ты меня что же, угробить хотела?!»
