— Малышка, а с чего ты взяла, что она бьёт твоего дядю? — понятия не имею зачем спрашиваю, если даже не хочу знать ответ.
Может, я мазохистка?
Мария смотрит на меня так, словно говорит: «Кристина Андреевна, вы дурочка, или да?».
— Ну, я ночью не спала, смотрела мультики, а когда захотела пойти воды попить, я слышала, что моему дяде больно. Однажды ему также было больно, когда он ударился головой, но то было недолго. А это долго. Я не хочу, чтобы эта тётя трогала Диму. Вот почему он на вас не может жениться? Вы добрая…
Теперь понятно, как она его бьет.
А можно теперь я её побью? Я аккуратно, придерживая светлые волосы, так нежно головой об стену. А потом она чисто случайно споткнётся об мою ногу и полетит носом. Это же будет нежно, я ведь не могу быть злой и жестокой, я же учитель.
О, ладно, а ещё я девушка, которая хочет быть счастливой. Да, я хочу быть с Дмитрием, потому что с недавних пор он стал для меня моим лучом света, моим счастьем.
— Машунь, понимаешь, мы с твоим дядей разные люди… И он бы не смог на мне жениться.
Девочка задумчиво чешет свою щеку, а затем парирует:
— Смог бы. Вы умная, а он глупый. Мне кажется, что такие люди всегда женятся.
Вот она, детская непосредственность. Ребёнок слепо верит, что дело только в мозгах, даже не подозревая о том, что ещё есть симпатия и страсть. Ну, о последнем ей рановато знать. Хотя этот ребенок отличается от своих сверстников, которые уже вовсю матерятся и знают, что такое секс. Девочка же остается наивной и слепо верящей в то, что дети появляются у мамы в животе от поцелуя.
Приходится убедить Маню, что никто её дядю не бьет, и вообще ему было не больно, просто сон плохой снился. Ложь, которую воспринимают за чистую монету. Я не могу так поступать с ребёнком, но понимаю, что лучше так, чем она в девять лет узнает суровую правду жизни.
Как только кончаются уроки и всех детей забирают, я беру в руки телефон, листая в списке контактов нужный номер. Мой палец несколько секунд зависает на кнопке вызова, потому как я сомневаюсь звонить, или нет. Но надо. Если моё начальство узнает о том, что отличник скатился, то они будут бить тревогу, а я получу за то, что не заметила этого раньше.
— Слушаю, — мужчина отвечает только после второго звонка, в его тоне слышится металл.
— Дмитрий, здравствуйте, это Кристина Андреевна, я бы хотела с вами поговорить. Вы не могли бы заехать в школу?
Поразительно, как у меня получается сохранить формальность в голосе, хотя так и хочется ласково его назвать, сказать, как соскучилась.
— О чем поговорить? Нет, у меня нет времени, что-то срочное? Мы можем обсудить это по телефону?
О, да что вы. С каких это пор он стал настолько занят, что уже не может со мной говорить? Неужели это всё из-за Ольги?
— Дмитрий Сергеевич, — тяжело вздыхаю, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие, — к сожалению, это не телефонный разговор. Я по поводу Маши. Если вы не можете приехать в школу, то я могу приехать к вам. Поверьте, это важно. Я не хочу связываться с вами через комиссию по делам несовершеннолетних, но придется, если у нас с вами не удастся поговорить.
Припугнуть его комиссией — это подло, но у меня правда нет другого выбора. Я не хочу, чтобы к нему потом нагрянула инспекция, где будут смотреть в каких условиях живет ребёнок, есть ли у него рабочий стол, нет ли каких-либо отвлекающих факторов. Мы должны поговорить, тем более дело касается не нас, а его племянницу, за которую он сейчас в ответ. У него там что, спермотоксикоз? Или переизбыток полового акта?
— Вау, вы и на такое способны… Хорошо, давайте через час встретимся в кафе, что возле школы, а там мне и расскажете, что же это за такой срочный разговор, — холодно отвечает мужчина и сбрасывает.
Я хочу сойти с ума, но уже не от счастья, а от обиды.
Честно, боюсь его видеть только из-за того, что я сейчас не в ладах с собой. Я истеричка и просто могу не сдержаться. Я хочу его трогать, я хочу с ним разговаривать, я хочу быть с ним. Слишком много «хочу», но иначе никак.
Заполняю журнал, успеваю даже проверить последние три тетради, после чего беру свою сумку и выхожу из кабинета, закрыв его на ключ. Кто бы только знал, как я не хочу туда идти. Да, я сейчас вполне хорошо выгляжу в своём красном брючном костюме, на ногах у меня туфли на высоком каблуке, но я даже не пытаюсь его соблазнить. Бессмысленно. Он уже сделал предложение другой.
Прохожу в кафе и окидываю взглядом помещение, пока не натыкаюсь на нужного человека. Каблуки громко стучат по кафельному полу и мне кажется, что я лошадь, которую только что подковали.
Отодвигаю стул, чтобы сесть и теперь замечаю, что Дима на меня смотрит, не сводя с меня глаз. Спасибо, заметил наконец. А то, что я тут своими подковами гремела, это мы не слышали.
— А вы знали, что красный — цвет страсти? — как бы между прочим говорит мужчина.
Нет, что вы, я же тупая.
— Извините, но я сюда пришла не для того, чтобы обсуждать свой костюм, — мило улыбаюсь, доставая из сумки тетради Маши.
Дмитрий смотрит на меня несколько секунд, а затем на его идеальном лице расползается ленивая ухмылка.
— Прекрасный костюм, кстати, — вставляет он. — Вам идёт.
Да, спасибо, я это знаю, но мне нужно держать лицо. В конце концов, я сюда пришла не комплименты слушать.
— Дмитрий, вы давно интересовались успехами Маши? Потому что сейчас её оценки оставляют желать лучшего. Домашние задания она не выполняет и практически по всем предметам у неё стоит «два».
А вот здесь он перестаёт ухмыляться и хмурит брови.
— Я думал, что у неё всё нормально, да и Оля вроде следила, выполняет ли Манька задания, или нет… и что делать?
Снимать трусы и бегать.
— Для начала поговорите с ребёнком. Потому что с тех пор как она узнала, вы женитесь, кстати поздравляю, то начала думать, что не нужна вам. Маша привлекает внимание, она сегодня плакала и говорила, что дядя её больше не любит. И да, я понимаю, что вы с Ольгой взрослые люди, это всё естественно, но вы живёте с маленьким ребёнком, за которого несёте ответственность. Это вам не щенок, прости Господи.
На лице Димы отражается непонимание, и мне хочется вылить ему чай на голову. Может, хоть так до него дойдёт, что я не позволю так относиться к ребёнку. Это мои дети, за которых я любого загрызу. Как он не может понять, что Маше всего девять лет, ей нужно внимание. И уж тем более она не должна слышать их стоны. Бесит.
— О чем ты говоришь, Кристина? Причём здесь вообще щенок? Не нужно меня учить, я и сам знаю, как мне обращаться со своей племянницей!
Ага, я вижу.
Злость охватывает меня, и я чувствую, что сейчас у меня будут трястись руки. Четное слово, сейчас кровь к глазам прильёт и тогда он пусть бежит. Он мне нравится, да. Но я была права, когда в первую встречу подумала, что он тугой. До него слишком долго доходит и вежливые слова на него не действуют.
Пожалуйста, ради всего святого, держите меня. Я боюсь сорваться.
Но поздно, процесс уже запущен. Я была как потухший вулкан, но теперь внутри меня кипит лава, грозясь выплеснуться наружу, сжигая всё на своём пути. И боюсь, с этим человеком произойдёт то же самое, что с Помпеей. Не в прямом смысле, конечно.
Я пыталась по-хорошему. Честное слово, пыталась.
— Что вы, я не могу вас учить, вы не ребёнок, хотя иногда напоминаете его. Я говорю о том, что Маше нужно внимание. А она полночи не спит и мультики смотрит. Думаю, ваша сестра очень погорячилась, когда решилась оставить свою дочь на вас. И мой вам совет, Дмитрий Сергеевич: занимайтесь сексом потише!
С этими словами, я хватаю свою сумку и быстро выхожу из кафе, дабы не ляпнуть лишнего. Хотя я и так много чего сказала.
Направляюсь в сторону дома, как чувствую, что меня резко хватают за руку и разворачивают на сто восемьдесят градусов.
— Крис, ты что, ревнуешь? — ухмыляется Дима.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Он же сейчас на маты нарвётся.
