Луковская Татьяна
Стефан в гостях у ведьмы
ПРОЛОГ
Это была настоящая ведьма. Именно такую — морщинистую, грязную, лохматую, с длинными изогнутыми когтями на скрюченных пальцах — рисовало детское воображение, когда долгими зимними вечерами нянюшка, сидя у камина, рассказывала свои жуткие сказочки, а Стефан вместе с другими маленькими слушателями жался к ее ногам, замирая от страха и восторга. Только сегодня невесомый образ из фантазий вдруг воплотился в плоть и кровь и предстал перед повзрослевшим Стефаном, перегораживая лесную тропинку.
Сначала Стефан принял старуху за шарлатанку, желающую содрать с богатеньких путников пару серебряных монет. «Отчего бы не развлечься», — подмигнул он денщику Михасю, направляясь вслед за ведуньей к ветхой лесной хижине. И только оказавшись в полумраке тесной клети в паре шагов от старухи, Стефан осознал, что что-то здесь не так. Сморщенное как печеное яблоко лицо, крючковатый нос, шамкающие тонкие губы, неопрятные седые пряди, выбивающиеся из-под полинялого платка — а чего еще ждать от отшельницы, живущей вдали от людей в лесной чаще? Но вот глаза ведуньи, глаза ее были как у молодой девы — ясные, большие, голубые с синим ободком, словно весенние первоцветы. Они пугали и одновременно зачаровывали гостя. Так бывает, когда оборотень натянет чужой облик, а собственная личина все ж просвечивает, просачивается через внешнюю оболочку. Как не поверить в колдовство?
— Подойди, королевич, ближе, — проскрипела старуха, скаля гнилые зубы, — или ты меня боишься?
— Откуда ты знаешь, что я королевич? — Стефан небрежным жестом откинул с лица шелковистые локоны и оправил полу простой казацкой свитки.
— Ветер нашептал, — расхохоталась старушонка.
Она сняла с чадящего очага небольшой котел, зачерпнула в медную чашу варево и протянула Стефану.
— Хозяин, не пей эту дрянь, — напомнил о благоразумной безопасности Михась, заглядывая в дверной проем.
— Выгони его! — приказным жестом указала на денщика ведьма.
— Михаська, жди там, — подчинился Стефан.
— Не пей, я матушке-королеве стеречь тебя обещал, — упрямо проворчал Михась, но все же скрылся, неплотно прикрывая скрипучую дверь.
— А пить и не надо, — хмыкнула ведьма, — смотреть надо, смотри, королевич, видишь себя? — она ногтем обвела обод чаши.
Стефан кроме мутно-зеленой жидкости ничего не увидел, но отчего-то кивнул в знак согласия.
— Ох, королевич у нас — высок, статен, телом крепок, лицом красен, что девка румян, речам ученым обучен, — заворковала бабка, продолжая монотонно водить пальцем, отчего у Стефана начала кружиться голова, — дальняя дорога тебя ждет, так? — сверкнули лучистые глаза.
— Так, — согласно кивнул королевич.
— Значит верно, — куда-то в сторону прошептала ведьма. — Вот тебе мой сказ — пропадет господарь Стефан в дальнем краю от девы, — и старуха плеснула отваром из чаши прямо в лицо королевичу.
Тот от неожиданности резко отпрянул, едва не упав, чем вызвал новый приступ хохота.
— Пропадет от девы, — снова твердым молодым голосом повторила ведьма.
— Девка-то хоть красивая? — настырно заглянул в дверь Михась. — А то, что ж из-за облезлой кошки пропадать?
— Того я не ведаю, — огрызнулась ведьма, выплескивая остатки варева в очаг. — Прочь идите!
— Сильна на самого королевича покрикивать, забываешься, — Михась, ввалился в хижину, оглаживая рукоять меча.
Ведьма надменно скрестила руки, всем видом показывая, что не боится здоровенного детины на две головы выше себя.
— Оставь ее, уходим, — заслонил старуху Стефан, отсчитывая из кошелька монеты.
— Денег мне твоих не надобно, мне от тебя вообще ничего не надобно, — отшатнулась в угол старуха, сливаясь с мраком.
Стефан поспешил выйти вон.
Но и в лесу ведьмины глаза преследовали королевича, они взирали на Стефана из-под сонных дубов лазоревыми пролесками, как бы насмехаясь над озадаченным парнем. Весна робко заглядывала в чащу, прорываясь упрямыми цветами через жухлую листву: живое сквозь мертвое. Очень хотелось нагнуться и сорвать синенький крохотный колокольчик, почувствовать пальцами его хрупкий стебель, вдохнуть едва уловимый аромат и стряхнуть мрачный ведьмин морок. Но Стефан, опасаясь снисходительной улыбки Михася, сдержался. Не хотелось лишний раз выставлять себя слабаком.
Большого и крепкого Михаила к младшему королевичу приставила мать. Тридцатилетний здоровяк тенью бродил за Стефаном и поначалу жутко раздражал, но постепенно хозяин и денщик друг к другу притерлись, пообвыклись и вполне гармонично сосуществовали. Стефан даже пытался читать Михасю свои стихи, но тот лишь усмехался в богатые усы. Мужик, чего с него взять, к тонкому искусству словесности не приучен.
— Знаешь, отец отправляет меня господарем к яворам, — задумчиво провел королевич по шероховатой дубовой коре.
— Так и хорошо, — спокойно отозвался Михась.
— Боюсь я, — выдохнул Стефан, открывая потаенное.
— Хозяин, ты из-за этой ведьмачки что ли? Да наплюй. Мало ли чего она там наплела. А с ихними девками просто не связывайся, ну так, на всякий случай. Девок можно и своих с собой прихватить, надежней будет. Хотя говорят, у яворов красотки-то ладные.
— Михась, ну при чем здесь девки?! — взорвался Стефан. — Я тебе об другом толкую. А если я не справлюсь с мятежниками, отца подведу? С позором назад возвращаться, так лучше уж в гробу, — он зло поддел ногой толстый сучок, но тот оказался корягой и больно отозвался в пальцах, не поддавшись.
«Везде приметы дурные», — в сердцах проворчал королевич.
— Чего там справляться? — так же добродушно отмахнулся Михась. — Возьмем с две сотни отборных гусар, да казачков в придачу, да кто против нас попрет?
— Не потяну я бремя власти, приказывать не умею, — нервно потер Стефан виски. — Вот сказал тебе нынче выйти из лачуги, а ты что ж?
— А что я? — не понял Михась. — Я ж вышел.
— Ну да, а потом снова взял, да и обратно ввалился, да еще и подслушивал. Или тебе все равно, что хозяин велел? — Стефан недовольно сдвинул белесые брови.
— Да как тебя с этой вороной один на один оставлять, еще хлебнешь чего по дури, али проглотишь? — почесал затылок Михась.
— Вот, видишь! А то целый край. Народ темный да дикий, потешаться надо мной станут. Я уж так просил отца отправить меня в Пшоничи с паном Ковальским мост наводить, Яромир — дед уж дряхлый, ему помощник нужен, дело-то государственное. Так нет же. Знаешь, что мне король ответил? — Стефан сделал эффектную паузу, предлагая денщику додумать слова государя, но Михась предусмотрительно смолчал. — Говорит — ты там пьянствовать станешь да старику Яромиру под ногами мешаться. Понимаешь? Я не на что не способен, только мешаться.
— Ну если б ты, хозяин, ни на что не способен был, король тебя к яворам не посылал бы, — хмыкнул Михась.
— Не любит меня отец, все наперекор делает, — процедил сквозь зубы Стефан, — лишь бы не так, как мне хочется. Конечно, есть же старшие сыночки, надежда да опора, а я так, последыш, певун.
— Ну, поешь ты, хозяин, ладно. Тут уж не отнять, — первый раз в глазах Михася засквозило подлинное восхищение. — А король Богумил тебя любит, то ты напраслину возводишь. Уж со стороны-то виднее.
— А еще на Каролинке жениться не дал, — совсем уж тайное извлек из глубин души королевич. — Не такая она ему, видите ли, вдова да простая шляхетка. А чего мне невестами перебирать, коли я лишь третий сын? Какая ему разница? Так нет же — запрещаю, прокляну. Да пусть проклинает! — Стефан снова пнул очередной сучок, на этот раз скрюченная палка поддалась и полетела широкой дугой на дно неглубокого оврага.
Стефан с Михасем, цепляясь за ветки кустарника, тоже стали спускаться вниз.
— Забудет она меня, пока я у яворов буду, — вздохнул молодой влюбленный.
