Злодейка должна умереть
Глава 1. Утреннее разочарование
Отец никогда не был плохим человеком, но очень любил карточные игры. Из-за этого ему пришлось продать большую часть украшений. Мама злилась, когда из поместья стали уходить слуги. Родители ругались. Я была тогда маленькой и ничего не могла сделать.
Сейчас я уже выросла. Чтобы помочь родителям выплатить долг, я попросила знакомую поискать работу. К счастью, она откликнулась быстро и предложила мне сходить в поместье к аристократу. Его дочери требовалась личная служанка. Я согласилась быстро, ведь госпожа оказалась очень красивой и доброй, ругалась иногда и комнату выделила маленькую, но я на нее не обижалась. Так я хотя бы могла помочь семье.
Сон отпускал медленно и неохотно. Она открыла глаза и зажмурилась крепко, потерев веки пальцами. Выдохнула длинно и посмотрела перед собой. К сожалению, ничего не изменилось. Разочарование, преследующее ее каждое утро, разлилось внутри холодной рекой. Глаза опалило жаром, в уголках скопились слезы, которые прокатились по вискам. Выдохнула и перекатилась на бок, прижимая колени к груди. Хотелось разреветься, как маленькой, но понимала, что это ничего не изменит. Натянула на себя тяжелое, неровное, но все равно теплое одеяло.
Вновь зажмурилась, хоть знала, что, открыв глаза — ничего не измениться. Не пропадет легкий, голубой балдахин с вышивкой, который сменялся каждую зиму на зеленый и тяжелый, с бахромой. Не сменяться тканевые обои на обычные бумажные, дубовая мебель не станет дешевле, и она не перестанет видеть вьющиеся, каштановые волосы, разметавшиеся по подушке.
В тяжелую дверь с резными узорами тихо постучали и вошли. Она могла без разрешения входить лишь ранним утром — это Эва выучила быстро. Как и то, что в другое время никто в комнату не имел права войти без ее ведома и разрешения. Эва смотрела на тонкий, летний балдахин и чувствовала, как холодный воздух медленно согревался. Единственная хорошая новость — наступило лето, а оно всегда было жарким и засушливое, особенно в этих краях.
− Госпожа, пора вставать.
У Лукреции приятный голос. С утра она всегда говорила тихо и спокойно, не прикасалась к ней — она вообще никогда не прикасалась к Эве без разрешения. Приходила в одно и то же время и Эва подстраивалась, просыпалась с тихим голосом или чуть раньше. Сегодня проснулась раньше и сейчас смотрела в потолок, пока Лукреция ставила на тумбу железный таз с теплой водой.
− Госпожа, − ласково позвала ее Лукреция. Эва выдохнула медленно и села, чувствуя, как тонкая брителька сорочки упала на предплечье. — У вас сегодня насыщенный день. После завтрака у вас урок танцев, а после обеда приедет портниха. Пора готовить платье к вашему дебюту.
Пока Лукреция говорила, она обтирала лицо и руки тряпицей с чистой водой. Непривычно. До сих пор, даже спустя два года, Эва не привыкла к отсутствию раковины, туалета и душевой кабины. К счастью, сейчас уже не вздрагивала от прикосновений, подставлялась и сонно смотрела в огромное окно с тонкими занавесками. Засматривалась на высокие деревья, которые еще не цвели, на живую изгородь вдалеке.
Эва ничего не говорила. Спокойно надела мягкие тапочки и села за столик, пока Лукреция расчесывала вьющиеся волосы, которые с утра напоминали гнездо.
− Какое бы вы сегодня хотели платье?
Эва посмотрела на себя в зеркало и едва не скривилась. До сих пор не привыкла к телу, которое отражалось в зеркале. Каштановые волосы, бледная кожа с тонкими чертами и зеленые глаза — единственное, что ей нравилось в отражении. Это не имело ничего общего с ее прямыми, светло-русыми волосами и глазами непонятного цвета, большими щеками, которые когда-то принадлежали ей.
Сжала плотно челюсть, сдерживая желание вздохнуть и посмотрела на отражение в зеркале. Лукреция вторая служанка, которую приставили к ней после лихорадки. Та служанка, которая прислуживала этому телу, догадывалась о чем-то и, скорее всего, свои подозрения высказала графу. Ее быстро сместили, а потом и вовсе отправили в южное поместье. Вторая служанка не выдержала и ушла сама, ведь тогда у Эвы началась истерика и злость она вымещала на всех, кто оказывался поблизости. Граф с женой посчитали это последствием лихорадки и отправили Эву в восточное поместье, чтобы та поправила здоровье. Тогда-то она и встретилась с молоденькой Лукрецией, которая улыбалась широким ртом, заплетала смешные косички и совершенно не знала, какой была хозяйка этого тела.
Эва сжала подол тонкой сорочки во влажных кулаках и посмотрела на отражение Лукреции. На свое не было ни сил и ни желания смотреть. Лукреция же спокойно ждала, расчесывая волосы, намазывая их маслами и другими веществами, которые делали их более послушными. Две рыжие косички выглядывали из-под чепчика, веснушки и родинки россыпью украшали чужое лицо и шею. Сколько ей было? Лукреция еще совсем молодая, наверняка не достигла еще совершеннолетия. По ее, Эвы, меркам и по законодательству обычного, человеческого мира.
− Что-то простое и не тяжелое.
Лукреция кивнула и достала баночки, скляночки, в которых находилась странная жижа. Эва до сих пор не понимала, что в них находилось, но высыпаний на коже не появлялось и состояние ее не становилось хуже. Пока жижа впитывалась в кожу, делая ее более мягкой и свежей, Лукреция перебирала платья на вешалках. От одного вида всех этих корсетов, пышных юбок, рюшей и ярких красок рябило в глазах, становилось тошно. Эва ненавидела эти платья и очень скучала по джинсам и простым кофтам, которые не сковывали движения и не мешались под ногами.
После лихорадки, когда Эва перебесилась и немного успокоилась, ее гардероб сильно изменился. Жена графа недоумевала, сам граф покупал платья с драгоценными камнями и кружевами. Скорее всего такие платья когда-то любила хозяйка тела, сама же Эва от них плевалась. Они хоть и были красивыми, но совершенно неудобными.
Лукреция вернулась с хорошим платьем. Нежно голубое, с вышивкой на корсете и длинными рукавами, из тонкой ткани, которая делала платье невесомым. Юбка сама по себе пышная и подъюбника не требовала. Не напоминало те платья принцесс, которые все здесь так любили, а в ее мире покупали детям на утренники. Эва подставила лицо под прикосновения, сжимала плотно зубы, пока Лукреция заплетала волосы в сложную прическу, время от времени причиняя ноющую боль. Она уже предчувствовала, как вечером от обилия заколок и будет болеть голова.
Вышла она из комнаты лишь спустя час. В легком платье с длинной юбкой, корсетом, который не сдавливал ребра, с кулоном, длинными серьгами и высокой прической, из которой выпадал аккуратный завиток. Наверное, такой фасон платья она бы отнесла к девятнадцатому веку, в то время как многие носили одежду, более раннего периода. Наверное, со стороны Эва выглядела скромно, о сем не раз говорили граф с графиней, однако ее это не сильно волновало. Все эти пышные, зефирные образы, будто списанные с фильмов про Марию Антуанетту ей не по вкусу.
В большой столовой, за дубовым столом уже сидела семья этого тела. Во главе стола граф с острой бородкой, проседью в волосах и тонким станом, по правую руку от него пышнотелая графиня с сладкой улыбкой и родинкой под левой ключицей. С левой стороны на нее посматривал старший сын и главный наследник, такой же пышнотелый, как графиня и непослушными волосами, как у нее. Младшая дочь сидела рядом с графиней в розовым платье, усыпанном кружевами и драгоценными камнями, с двумя кокетливыми хвостиками и широкой улыбкой.
− Прошу простить за опоздание.
Эва села рядом со старшим сыном, как второй по старшинству ребенок. В столовой сразу стало оживленно. Слуги бесшумно ходили и выставляли на стол еду, отходя к стенам или уходя вовсе. Светло и уютно. Поместье графа Питтерс хоть и выглядело внушительно снаружи, то внутри казалось светлым, с хорошо подобранной мебелью, аккуратными вазами и картинами, цветами, которые графиня выращивала на заднем дворе. Эве даже нравилось здесь.
