Лиар улыбнулся уголками губ, не отрываясь, глядя на меня, а затем сказал:
— Таша, пошла вон отсюда. Будешь руки распускать, я расскажу Арктуру, что ты с конюхом по сеновалам таскаешься.
Рыжая, все ещё извиваясь на полу, прохрипела жалобно:
— Но это… не правда! Неправда! Я же… ни с кем…
— Напряги свою горошину, что у тебя в голове, — спокойно ответил Фейдерлин, — и подумай, как следует, а как не следует себя вести. Давай, поднимай свою задницу и двигай отсюда. Хочу побеседовать с санной Корой.
Я не верила собственным ушам. «С санной Корой»! Он ведь специально так говорит, чтобы сделать мне приятное, и чтобы заодно еще больше унизить Ташку, которая медленно поднялась на четвереньки, что-то бормоча под нос. Наверняка меня проклинала.
— Поторопись, — строго сказал маг, — ты же знаешь, я не столь терпелив, как Арктур.
И посмoтрел на меня своими светлыми колючими глазами.
***
От присутствия Фейдерлина становилось не по себе. Почему-то сбилось дыхание… Или я все никак не могу прийти в себя от представления, которое устроила Таша? В голoве же упорно вертелся вопрос: какого варга здесь Фейдерлину надо? Зачем он пришел?
Я отвернулась, подняла табуретку, поставила ее, и только потом снова повернулась к магу. Он все так же стоял, опираясь спиной о дверную лутку, только руки переложил в карманы. Молчание сделалось напряженным, и я поняла, что придется говорить первой.
— Ну, а вы? Зачем пришли? Тоже интересно посмотреть?
Маг хмыкнул.
— И где же слова благодарности, санна? Я только что, можно сказать, спас вас от когтей разъяренной Таши, которая трясется за свое место в койке лорда-дракона.
Я невольно сомкнула руки под передником. Взгляд Фейдерлина был острым, проницательным, и мне хотелось закрыться от него… как-нибудь. Зачем он здесь? Вести светскую беcеду? Или — что?
— Можете передать любовнице его драконшества, что она может меня не опасаться, — сказала я с достоинством, — не воюю за места в койках кого бы то ни было.
- Εстественно, — согласился фейдерлин и снова умолк, меня разглядывая.
И это меня разозлило. Да, я была куплена и отдана на верную смерть — но выжила и по — прежнему не была сломлена. И во мне была кровь моего отца, прославленного воина.
— Почему вы так на меня смотрите? — спросила сухо, борясь с желанием опустить глаза, — никак насмотреться не можете?
— Пожалуй.
Внезапно он резко шагнул вперед, сокращая расстояние между нами, я невольно попятилась, уперлась в край стола. Бежать было некуда. А Фейдерлин, не переставая улыбаться, подошел почти вплотную.
— Здесь cкучно, — посетовал он, — мой молочный брат практически не бывает здесь, каждый день облетая свой участок края Чаши. И Арктур — единственный здесь человек… или не-человек, с которым интересно поболтать. А ты мне кажешься весьма любопытной штучкой. В общем-то еще там, на помосте, показалась занятной.
— Так вы, саннор, развлечься пришли?
Маг был так близко от меня, что я невольно отклонилась назад, потому что касаться его совершенно не хотелось. Ноздри улавливали тонкий аромат дорогого одеколона. Свет играл золотыми искрами в светлых волосах.
— Развлечься? — мягко переспросил он, — почему бы и нет?
— Вы мне мешаете работать, — язвительно заметила я.
— Ничего, Левия переживет пару незашитых панталон.
Он помолчал несколько мгновений, а у меня уже спина ныла от неудобной позы. Варги! Хоть бы та Левия зашла, в самом деле. Или хотя бы Айта. Ну хоть кто-нибудь.
Внезапно Фейдерлин поднял руку и погладил меня по щеке. Я дернулась, уходя от прикосновения, но все сталo только хуже: он легко обхватил меня за талию, притягивая к себе, опаляя лицо дыханием с мятным привкусом.
— Я тебя заберу к себе, — маг продолжал улыбаться, — похоже, ты в самом деле любопытная штучка. Моей будешь.
Опешив, я даже не пыталась сопротивляться.
— Вам же нужна моя невинность, — процедила сквозь зубы.
— До поры до времени, милая, — он погладил меня по спине, очень бережно, словно тонкую хрустальную вазочку.
Фейдерлин прищурился, а меня в жар бросило от его взгляда. Варги! Уж лучше бы он меня ненавидел, тогда все было бы очень просто и понятно.
— И потом… — хрипло прошептал он, склоняясь к моему лицу, — ты же догадываешься, что есть много способов дoставить друг другу удовольствие, не лишая тебя при этом девственности?
Кровь ударила в голову, и… сама не знаю, как так вышло, что, почти не замахиваясь, я залепила ему пощечину. И, когда он отшатнулся, отпустил меня, прошипела:
— Подите прочь, саннор. И больше не приходите ко мне с такими предложениями.
Фейдерлин невозмутимо потер щеку, на которой розовело пятно.
— Дерзкая и интересная штучка. Я бы мог взять тебя прямо здесь, на полу, и плевать на то, что пришлось бы таскать Арктуру новых девок. Но, пожалуй, так будет даже интереснее. А за пощечину… — тут он быстр облизнул губы, а меня передернуло.
— Ты — рабыня, — сказал он уже у порога, — не забывай об этом. Тебя могут наказать. Могут бросить в карцер. Могут выпороть. Могут выставить голой на обозрение всем обитателям замка.
Я промолчала, тяжело и надрывно дыша. Маг был прав. Нужно быть тише воды, ниже травы, не стоит нарываться на неприятности, иначе все закончится для меня весьма плачевно. А в груди все рвалось, горело, полыхало. Господи, почему я не могу превратиться в дракона и просто улететь отсюда?
Обессилев, я опустилась на табурет, все еще глядя в дверь, за которой исчез Фейдерлин. Только его домогательств не хватало! И все это при том, что я здесь действительно никто, бесправная вещь, и он может делать со мной все, что заблагорассудится, и никто и слова поперек не скажет.
Я окинула взглядом корзины, полные рваного белья, и стало тошно. Ну почему, почему все это происходит со мной? Чем я провинилась? Или наоборот, почему господу угодно возложить эти испытания на мои плечи? Глаза жгли едкие слезы. Давя в себе рыдания, я снова взялась за работу. Решила, что на обед не пойду, как-нибудь перетерплю до ужина. Видеть ту же рыжую после того, что она здесь учудила, не хотелось. Да и вообще, никого не хотелось. Разве что Айту.
А внутри все тряслось, дрожало. Оказывается, слова Фейдерлина задели меня куда больнее и глубже, чем показалось сначала. Нельзя ему больше показываться на глаза. Нельзя напоминать о себе.
Вся беда была в том, что он был хозяином здесь, а я — вещью. Вещь можно использовать, сломать и выбросить. И я была бессильна что-либо изменить.
Единственное, что я знала точно — так это то, что меня он не получит.
…Так, в тягостных размышлениях, день и прошел. Когда за окном начало темнеть, я одолела только половину первой корзины. Нервно подскочила, когда кто-то вошел в дверь, оказалось — Левия. Шурша длинными юбками, она молча прошлась по каморке, окинула взглядом кучу починенного белья, повертела в руках зашитые панталоны. Хмыкнула, отложила их обратно.
— Почему к обеду не пришла? — спросила сухо, — думаешь, лучше прочих?
— Зато ко мне уже Таша приходила, — без обиняков ответила я, — устроила здесь драму в трех действиях.
Левия поморщилась.
— Не обращай на нее внимания. Таша совсем помешалась на мысли, что лорд-дракон ее бросит. Вся беда, Кора, в том, что лорд-дракон никогда и не был ее.
— Так ведь…
— Ну, а что? — Левия смешливо блеснула глазами, — Ташка вертела перед ним хвостом до тех пор, пока он не снизошел. Все-таки здоровый молoдой дракон. Женщина нужна, и желательно каждую ночь. А теперь она трясется оттого, что тебя увидела. А ты красивая… утонченная. Ташка поняла, что и в подметки тебе не годится. Вот и не вытерпела.
— А что, дракониц нет здесь? — вдруг осенило меня.
— Так ведь их вообще нет, дракониц. Драконам рожают человеческие женщины, и лишь мальчики становятся драконами.
Я только глазами хлопала. Сидя в нашем прекрасном особняке и грезя об очередных туфельках, я так многого не знала о жизни на островах!
