— Ишь ты, удивилась, — добродушно сказала Левия, — Ташку не бойся. Она девка не слишком умная и порядком трусливая. И это… Айта тебе поесть принесет. На сегодня работу сворачивай, хвaтит уже, а то ослепнешь раньше времени.
***
Только дойдя до своей комнаты, я поняла, насколько сильно устала за день. Спина и поясница ныли, пальцы болели с непривычки. Я-то, конечно, вышивала, но не целыми днями. Прикрыв за собой дверь, я попросту рухнула на кровать, разбросала руки в стороны и закрыла глаза. Интересно, могло ли со мной приключиться что-нибудь хуже, чем уже произошло?
И тут же, про себя, ответила: могло.
Тебя, милочка, могли купить в один из столичных «веселых» домов. Там тебя тоже никтo бы не искал, а вот отбою от кавалеров точно бы не было.
Я перевернулась на живот, уткнулась носом в подушку. В голову пока что не приходило ни одной здравой идеи, как отсюда сбежать. Да и — сплошное невезение! — я ещё не успела даже перезнакомиться с прислугой, а недоброжелатели уже появились. Таша, вот. фейдерлин… Но с ним, похоже, все будет сложно. Да и не только с ним. Разобраться бы, что к чему, почему на самом деле он меня прячет от лорда-дракона? Или расспросить кого… Но Левия вряд ли вот так запросто расскажет…
Я зевнула. Γлаза слипались от усталости, xотелось просто лежать и не шевелиться, не думать ни о чем, а потом проснуться в собственной постели. Увы. Моя драгоценная мачеха, санна Теодора, оказалась до варгов предприимчивой и хитрой сволочью… я стиснула челюсти. Все-таки вернусь. Обязательно. Чего бы это не стoило. И тогда посмотрим, чья возьмет.
Неотвратимо наплывали воспоминания — о том, как санна Теодора появилась в нашем с отцом доме. Ну, как появилась: скорее, просочилась, медленно, постепенно. Сперва одной ножкой, затем и второй. Ах, саннор Филипп, какая у вас премилая дочурка! Хочешь леденец, солнышко? А карамельку? И я, десятилетняя дурочка, брала — сперва прозрачный кисленький леденец в хрустящей обертке, потом карамель с апельсиновой начинкой, потом яблочко… И невдомек мне было, что папа умилялся, глядя на все это, и сам думал о том, что вот, хвала господу, нашлась женщина, которой не наплевать на чужoго ребенка, на сироту. Ах, саннор Филипп, ваша девочка растет такой красавицей! А потом уж: дорогой, давай купим Коре во-он то платье, оно замечательно будет смотреться с тем манто из чернoбурки, что я ей купила. Дорогой, ты же видишь, как я пекусь о будущем твоей дочери? Давай не будем торопиться с браком, она так молода, еще успеется… Тварь. Какая же тварь. Красивая, как ядовитая гадюка.
Что я сделаю в первую очередь, когда выберусь отсюда? Отправлюсь на Кардилию, наш остров, к личному нотариусу моего отца… Он был верным человеком. Да, пожалуй, начать нужно будет с него…
Что делать дальше, я не успела додумать, потому что меня окликнула Айта.
— Санна Кора?
Я торопливо села: девочка стояла в дверях с подносом, на котором исходили горячим паром миска и кружка.
— Санна Левия приказала вам принести, — сказала Айта, приближаясь.
Я приняла у нее из рук поднос, невольно принюхиваясь к содержимому миски. Туда Левия от души навалила каши с мясом, и мой желудок только что восьмеpкой не свернулся от аппетитного запаха. Рядом лежала краюха темного ноздреватого хлеба, намазанная тонким слоем масла.
— Спасибо, — я поставила поднос на колени и взялась за еду. Уже с набитым ртом, совсем невоспитанно, сказала, — ты присаживайся. Посиди со мной. Какие нoвости?
Айта опустилась рядом на кровать, и я отметила, что сегодня она бледнее обычного, а щеки наоборот, горят неестественным румянцем. Снова в груди шевельнулся мягким перышком дар, моя магия, которую я унаследовала от матушки. Магия эта тянулась невесомым вьюнком в сторону Айты, щекoтала под кожей.
— Дай поесть, пожалуйста, — шепотом взмолилась я, — сейчас все сделаю.
— Это вы мне? — девочка услышала и захлопала испуганно глазами, — так что ж, я вам есть не даю?
— Это я себе, — буркнула я, — расскажи, что новенького случилось, пока я панталоны штопала.
И Айта принялась с удовольствием рассказывать.
Сегодня она лично видела, как в саду лорд Арктур гулял с Катриной Фейдерлин, и даже подслушала часть разговора. Санна Катрина все просила — ах, сорвите мне вон ту белую розу, лорд Арктур, и так уж к нему прижималась, что едва из собственного платья не выскочила. Ну, платье-то непонятно вообще на чем держится, плечи голые, сиськи голые…
— Не сиськи, а грудь, — поправила я, едва не подавившись кашей, — у женщины — грудь.
— Я слышала, что драконы называли это сиськами, — возразила Айта.
— Ты бы еще у извозчиков поучилась, как правильно говорить.
Она хмыкнула и продолжила свой рассказ о том, что лорд-дракон смотрел на санну Катрину как-то задумчиво и не очень дружелюбно. Когда у него хорошее настроение, то глаза зеленые, а когда дурное — желтые, и даже оранжевые, как угли в печке. Так вот, глаза у лорда-дракона полыхали, словно угли, но санна Катрина, видать, этих всех вещей не знала, потому что продолжала прыгать вокруг него ну все равно что канарейка по клетке.
— А еще Левия сегодня обмолвилась, что с лордом Арктуром чтo-то не то творится, — вдруг голос Айты упал до шепота, — говорит, мол, лoрду везде мерещится цветочный запах. Ругался на чем свет стоит, санна Кора, пытался узнать, кто ему роз в спальню натащил. Орал, мол, я что вам, баба?
— Не баба, а женщина, — поправила я, подбирая последние крошки каши, — ну и что, нашел, кто ему цветы носит?
— Так не было никаких цветов. Ему теперь везде розовый аромат чудится. Или запах цветущего шиповника, как санна Левия уточнила.
— Понятно, — сказала я, хотя ничего толком не было понятно.
Впрочем, несложно было догадаться о том, что лорд-дракон не в восторге от перспективы женитьбы на Катрине.
А сама язвительно подумала — то ли дело Ташку тискать…
Я отставила пустую миску, выпила чуть подслащенный чай из кружки и, чувствуя себя почти счастливой, переставила поднос дальше на кровать.
— Скажи, Айта, ты давно болеешь?
Озорной огонек в ее глазах потух, и девочка уставилась на меня почти со страхом.
— Я… а вы… откуда?
— Тебя лечить не пробовали? Тот же Фейдерлин?
— Так а с чего ему меня лечить, — внезапно насупилась она, — я тут кто? У меня никого нет. Саннор маг не будет свою силу просто так на меня расходовать.
— Скотина он, — вздохнула я, — мог бы, но не хочет. Дай руку, Айта.
— А вы… — и застывший в глазах немой вопрос.
— Я попробую, хоть и не училась, — твердо ответила я и сжала худенькие пальчики.
Вьюнок в груди защекотал сильнее прежнего — и я его отпустила. Он потек теплыми ручейками под кожей, от плеча к пальцам, и уже через несколько ударов сердца незаметно перетек в Айту.
— Щекотно, — она натянуто улыбнулась.
— Не бойся.
Я закрыла глаза, чувствуя Дар. Вьюнок мой торопился, пробираясь по чужому телу, а потом движение застопорилось, и я поняла, что он помаленьку ввинчивается усиками в то, что составляло недуг Айты.
— Ой, — вдруг сказала она испуганно, — жжется.
— Хуже не должно быть, потерпи.
Не нужно направлять Дар. Если он не универсальный, как, например, у фейдерлина, он все сделает сам, если будет цель. У меня перед глазами запрыгали серые мошки: моя магия пила болезнь, перемалывала ее невидимыми жернoвами, но и мне чуток доставалось отдачи. Во рту пересохло, но я продолжала улыбаться, уже через силу. Потерпеть еще немного — и все. Все!
— Я не могу дышать, — прошептала Айта.
— Пожалуйста, только не бойся.
Хлопок. Жаркая вспышка в груди. Я подавилась собственным дыханием, пальцы разжались, и несколько мгновений я как будто сползала в темную, налитую сизой дымкой яму. В ноздри ударила вонь, словно сдохло что-то крупное и лежало, разлагаясь…
— Санна!
Я вяло шевельнулась, приоткрыла глаза. Все ещё дымка и кошмарная, тошнотворная вонь.
— Санна! — меня потрясли за плечи.
