Дородная мельничиха нас обеих под ручки подхватила, да и пряменько поволокла, не обращая внимания и мало, кто там куда собирался, выдала радостно:
— Ну, все Нежка, сватов жди!
Я от такой радостной вести ажно все мысли о недоброй лесной волшбе просыпала.
— Верно тебе говорю! — частила тетка Аглая, не давая мне и словечка сказать.
Это она правильно, а то уж я бы сказала — так сказала!
— Ноне по воду ходила, сама слыхала, как подручный его, белобрысый да молоденькой который, о тебе баб у колодца выспрашивал — мужатая ли, да отчего в трактире, а не при семье обретаешься!
Мельничиха оправила узорчатый платок, мужнин подарок с летошней ярмарки, и снова нас с Яринкой под локотки прихватила. Да уж могла бы и не стараться — от таких новостей мы б с лекаркой и сами б не ушли! А она продолжила, как ни в чем не бывало:
— Знамо дело, не для себя пытал — молод он ишшо, к зрелой бабе женихаться, а вот как старшой его давеча в едальне на тебя глядел, многие заметили. Особливо, когда ты, Нежана, задиру боровиковского, Бурко-Дудельника осадила! Чай, у них-то там, в городе, таких и не видывали!
Угу. И не видывали, и не слыхивали, и слезами горючими об том денно и нощно обливались. От такого обилия вестей я мало обалдела, да и у Яринки таковское лицо сделалось — будто и ее пыльным мешком из-за угла ошеломили.
— Ну, наши-то куры рады стараться, что знали — поведали, что не знали — придумали, но, я так думаю, маг твой и сам не без ума, уж небось, откровенные-то враки слушать не станет! Потому как, прямо сказать, кумушки наши такого намололи, вот хоть прямо бери, да через одну коромыслом лупи! Да я бы и отлупила, мне-то что, мне не жалко, да только поздненько подошла!
Аглая частила весело, а мне мало дурно от слов ее не делалось.
Уж как представлю, чего там бабы наплести могли — волосья чудом дыбом не подымались. Платок, видать, мешал!
Нет, это что же делается, люди добрые?! Это ж надо же, а? Я ему на вопрос отвечать не возжелала — так он к местным кумушкам подсыла своего сопливого отправил! Да еще и куда — к колодезю, где самые ярые сплетницы деревенские обретаются!
Эх, кабы я знала, что колдун такой упертый невмерно окажется — ей-ей, сама бы все поведала! Ну… не все, ясное дело — но, уж точно, что сама пожелала бы!
И уж, верно — куда меньше б приврала!
— Да когда он умудрился-то? — спохватывается Ярина. — Они ж ещё до свету уехали!
— До свету уехали, а пополудни уж и воротились. Так что, жди Нежанка! Вот, попомни мое слово — увезут тебя на свадебных санях, да как бы не в самую Власту! — завершила речь свою мельничиха. Обозрела нас с Яринкой — видно, счастье неземное в обликах искала. Не нашла, да и добила:
— Ты, Нежана, не в тех ужо годах чтоб женихами перебирать! Бери, что судьба ниспосылает, да ласковей гляди, ласковей! Не криви ты так рожу!
На том улыбнулась приятственно зело, руки наши выпустила, напоследок велев передавать поклон матушке Твердиславе, и ушла далее — домой, к супругу Нечаю-мельнику да детушкам, из которых Стешка, товарка моя бодливая, старшою была.
Что ж теперь удивляться, что в такую гадюку девка выросла? Небось, есть в кого!
ГЛАВА 4
В трактир я вернулась сердитая да взъерошенная. К себе подыматься не стала, а с заднего входу прошла сразу на кухню, там тетка Млава как раз надрывалась с готовкой, разрываясь между печью да разделочным столом, где лежала битая птица, уж ощипанная, но не разделанная еще.
— Откуда богатство? — поинтересовалась я, ополаскивая руки над поганым ведром.
— Дык, утром у охотников хозяин прикупил, давно уж сговаривались, — отозвалась стряпуха. — Ты погоди, рук не марай, сейчас жаркое в общий зал отнесешь!
Я согласно кивнула, только теперь приметив разнос, где уж собрана была нехитрая, но сытная снедь для обеда — хлеб, крупными ломтями порезанный, вино гретое с травами, грибочки квашеные…
— Сама-то, небось, еще не обедамши? — уточнила сердобольная повариха, и я лишь мотнула головой — не голодна еще, позже. Она согласно кивнула, и ловко вывернула ароматное жарево со сковороды в глубокую пузатую миску. Сгрудила ее на разнос.
— Нат-ко вот, отнеси!
Я подхватила разнос, да и понесла. По дневному времени, в едальном зале было пусто, лишь маги-постояльцы привычно заняли облюбованный стол. К ним-то я и направилась.
— Здрава будь, Нежана! — весло поприветствовал меня Мальчишка-Слав, пока я сгружала принесенный харч промеж мисок с кашей и плошек с разносолами. — А правду говорят, что ты супружника своего с полюбовницей застукала, на куски порубила, да ее те куски сожрать и заставила?
Ах ты ж, щ-щ-щенок! Шутить удумал?! Знакомая волна веселого бешенства поднялась откуда-то изнутри, заставив позабыть, что я-то их, гостей незваных, побаиваюсь изрядно.
— Врут! — ответила, твердо глядя ему в глаза. — Наоборот всё было! Её порубала, а его — жрать заставила.
Сидящая рядом с ним, праворуч от меня, магичка, до того уверенно орудовавшая ложкой в миске с кашей, прикрыла кашлем смешок.
— Сурово! — растеряно обронил Слав.
— А чтоб вдругорядь неповадно было. — со сдержанным достоинством отозвалась я, и подпихнула поближе к мальчишке мису с жареным мясом, храня невозмутимый облик. И добавила, когда он потянулся за вином:
— Вы бы, господин маг, не налегали б так-то уж! А то лестница у нас уж больно коварная! Не ровен час, расшибетесь еще…
Магичка с веселым удивлением хмыкнула:
— Оговор! Тебе, Слав, только что под видом заботы от души пожелали костей на той самой лестнице не сосчитать. Старый трюк, самая что ни на есть настоящая деревенская волшба! — и уж мне сочувственно пояснила, — Не сработает с ним. Маг он…
Я ласково улыбнулась в ответ:
— Да с этой лестницы кто только не падал! Магом больше, магом меньше…
Магичка моим словам ухмыльнулась совершенно препакостно, и я только успела голову склонить, хлеб с разноса на блюдо перекладывая, ответную ухмылку пряча. Потянувшийся было к кувшину с домашним вином, Слав руку отнял да взгрустнул явственно.
— Ну, так, когда сватов ждать? — невинно спросила я.
Нет, не уняла моей злости перепалка со Славом! И злость та меня ровно за язык дергала.
На меня скрестились обалделые взгляды всей пришлой команды.
— А что? Все селище уж гудит. Одна я ничего знать не знаю, ведать не ведаю! — печально промолвила я благодарным (хоть и не особо!) слушателям.
Я обвела взором гостей дорогих. Колдун сидел с каменным обликом — ничегошеньки по нему, невозмутимому, не разберешь. Слав выглядел изрядно опешившим и пристыженным, Магичка давилась хохотом, Серый хранил спокойствие, эльф же был безмятежен и невозмутим — ровно лесное озеро в летнее безветрие. Взглянуть на Горда ещё раз я не решилась.
— Так, выходит, сватов не ждать? — невинно уточнила, — Ну, да я не в обиде!
И кротко добавила:
— Мне, чай, и одного-то мужа за глаза хватило!
Крутнулась — только коса воздух хлестнула, да и пошла прочь, целиково довольная собой, прислушалась к тому, что осталось за спиной.
— Слав, я же просил! Тихо, чтоб без кругов по воде! — низкий, недовольный голос Колдуна.
— Да я аккуратно все сделал, ей-ей! — отбивался защищающийся, оправдывающийся Слав, да рвался наружу всхлипывающий, явственный хохот магички…
На кухню я воротилась, куда веселее, чем уходила оттуда. Да вот только вошедшая вослед за мной Твердислава настроение подпортила:
— Ты милая, аль совсем разум утратила? — темные серые глаза смотрели на меня строго и требовательно. — Чай, не Стешка — гостей в глаза лаять. Что с тобой творится?
Невысокая, осанистая женщина, годящаяся мне в матери, выговаривала, словно желторотому несмышленышу, а я слышала в ее словах совсем иное. И тревожно становилось.
Что с тобой творится, девка?
Аль не ты еще намедни крепко помнила, сколь опасны нынешние гости, и разумно сторонилась их? Не у тебя ли язык к глотке присыхал, стоило Колдуна нечаянно увидеть?
