кухню и договориться с Грэгом. Правда, вернулся уже без улыбки.
— Матушка твоя интересовалась твоим настроением. Как ты спишь, спрашивала.
— Надеюсь, ты был с ней вежлив? — тут же встревожилась я.
— Более чем. Смирно смотрел в пол и заверял, что все в порядке.
Я выругалась. Ян — и смирно? Как бы мама не пожелала этого наглеца наказать! Она все же стратор, с ней нужно вести себя осторожно. И разговора про это самое дело теперь не избежать. Хорошо ещё, что мы с ней договорились: никаких внучек, пока я не получу образование.
— Слушай, а ты бы мог с ребёнком нянчиться? — с любопытством спросила я.
Лицо у Яна забавно вытянулось. Он со мной совершенно расслабился и больше не надевал маску невозмутимости.
— То есть ты серьезно собираешься рожать от меня ребёнка? — уточнил он.
— Почему нет? Ты красивый, здоровый, пилот, опять же. Значит, не дурак. Отличная генетика.
Он сглотнул.
— Анечка, тебе учиться нужно, а не о детях думать.
— А я могу совмещать, — что-то в его лице мне не понравилось настолько, что я решила продолжить игру. — Я на учебу, ты с ребёнком. В общем-то, все так и делают. Ты же раб. Прикажу — никуда не денешься.
— Я ничего не знаю о детях!
— Так и я не знаю.
— Ну, у тебя инстинкты. Материнские.
— А у тебя будут отцовские. Или ты из тех, кто считает, что место женщины на кухне? А может быть, ты и вовсе детей не любишь?
— Аня, я никогда об этом не думал! Наверное, я бы хотел своего ребёнка… когда-нибудь. Но стать нянькой…
Он замолчал и ссутулился на стуле.
— Я хочу домой, — мрачно сказал он.
— Твой дом теперь здесь.
— Делай что хочешь. Если тебе нужен ребёнок, я сделаю все, что нужно.
— Не больно-то ты рад?
Он молча прошёл в угол, сел на пол и уставился на свои ноги. А я задумалась.
Для меня все это лишь игра. Для него — несвобода. Несмотря на то, что его не бьют, не унижают, не сильно-то ограничивают — все равно жизни нет. Птица в клетке. Пой, клюй зерно, можешь даже немного полетать, но только тогда, когда хозяйке захочется.
И ребёнок ещё — без его согласия. Мне кажется, что многим мужчинам плевать на своих детей, но отец близняшек девчонок обожает. Если бы их мать его продала, мне думается, тот был бы очень расстроен. Мягко говоря. Я не собиралась продавать Яна. Наверное. Но и держать его на вечной цепи не хотела.
Я уже вообще не знала, чего хотела.
Хлопнув дверью, вышла. Злилась на себя, на него, на планету свою дурацкую. Почему я родилась тут, зачем? Почему не в нормальном месте, где можно просто выйти замуж и жить спокойно?
По телевидению, конечно, говорилось, что лучше места во всей вселенной нет. Женщина — она ведь не разрушительница. Она созидает. Сажает цветы, строит уютные дома, конструирует только мирные машины. Растит дочерей, лечит, танцует, рисует и поёт. На Варриане искусство столь же почетно, как военная служба. Ну а армия нам нужна исключительно для того, чтобы защищать свою родину. У нас нет сирот и приютов, как на прочих планетах. Практически нет эпидемий. Драки, грабежи, воровство бывают, но редко. Виновниц не сажают в тюрьму, а отправляют на военную службу. Там у них будет достаточно возможностей выразить свой буйный нрав.
Все фильмы и сериалы говорят о любви. Есть, конечно, и детективы, и триллеры, и ужастики. И рабы — неотъемлемая часть нашей культуры. Они были всегда, без них нам не выжить.
Но почему бы просто не покупать мужчину не для рабства, а в мужья, допустим? Я бы освободила Яна, если бы он согласился остаться на Варриане навсегда. Со мной. Меня бы такой муж вполне устроил. Вот только я прекрасно осознавала, что мне этого сокола не удержать. Только позволь — и он сбежит. У него свой дом, своя семья и своя родина.
Некоторое время я даже размышляла, смогла бы я улететь с ним, в его мир. И решила — нет. Что мне делать там, где я ничего не знаю? Быть всецело зависимой от мужчины? Разве меня этому учили? Нет, я должна стать единицей, а не нулём. Надо для начала получить образование, профессию. Уметь самой зарабатывать. А то выйдет как с Яном, только его рабыней стану я. И вместо чипа — моя абсолютная беспомощность.
Долго бродила по саду, думая и, наверное, взрослея. Мне хотелось бы на это надеяться. Маме бы позвонить, посоветоваться, но она работает. Не стоит ее отвлекать.
Вернулась в комнату, не зная, что сказать Яну. Но в глаза посмотреть нужно. Просто чтобы понять себя саму.
Он так и сидел в углу. Наверное, даже не шелохнувшись. Я присела рядом, коснувшись его плеча. Взгляд Яна причинял мне почти физическую боль: столько в нем было тоски и безнадёжности, точно он лишь сегодня осознал, что попал в рабство. Мне было отчаянно его жаль. Я закрыла глаза и поцеловала его в щеку, потом в скулу, потом в нос. Он пошевелился, осторожно привлёк меня к себе, устраивая на коленях. Обхватил руками лицо, поймал губы. А потом что-то сломалось, какая-то стена между нами. Треснуло стекло, оказавшееся льдом. И нас обоих понесло словно мутным потоком воды, когда даже вдохнуть не можешь.
Поцелуи стали жаркими и бесстыжими. Ласки все смелее. Я стащила с него рубашку и позволила снять с себя майку. А потом… потом я поняла, почему рабы такие дорогие.
Все то, что рассказывали близняшки с таким придыханием, оказалось правдой.
Да и Ян, в общем-то, не врал, когда говорил, что знает, что делать с девушкой в постели.
Глава 10. Самый лучший день
Я теперь точно знаю, что такое счастье.
Я сходила от Яна с ума. Мне безумно нравилось его целовать. Растворяться в его руках. Просто быть рядом: оперевшись на его плечо, читать книгу или болтать о всяких пустяках. Узнав, что я боюсь водить машину, он не стал меня высмеивать, а предложил покататься вдвоём. И это тоже было счастьем. С ним все оказалось интересным и захватывающим.
Глядя на то, как я зеваю по утрам, а потом куда-то утаскиваю Яна,
