дабы очистить желудок. Надежда невелика, но вдруг таким образом я снижу концентрацию яда в организме и все-таки сумею выжить?
Легче не стало. Голова болела, стены качались, а еще мое недавно дрожащее от холода тела объял жар. Не знаю, сколько я так лежала, но через какое-то время за дверью послышались шаги. У меня гости? Убийца пришел насладиться видом моих страданий и поглумиться напоследок?
Дверь открылась, и гость вошел в камеру. Свет факела ослепил меня, но голос я узнала безошибочно:
— Ну как, кошечка, теперь твое мнение обо мне изменилось?
Эрд Солер говорил не громче, чем обычно, но звук его голоса показался мне оглушающим и отозвался новой вспышкой боли в голове.
— Чтоб ты сдох, блохастый! — простонала я сквозь зубы, скривившись от боли.
В ответ раздался смех, и я снова застонала от боли: каждый звук словно бил меня по многострадальной макушке, отдаваясь громоподобным эхом.
— Мне нравятся твои стоны, ведьма. Однако я должен склонить голову перед твоей стойкостью: обычно девушка после сока мирлы сдирает с себя одежду в первые две минуты. Ну что, ты уже готова просить, чтобы я унял тот жар, что терзает тебя? Если извинишься за свое поведение, может быть, я и снизойду до твоей просьбы, ихи Реджина.
Так… меня что, напоили афродизиаком?! Что ж, сюрприз-сюрприз: на меня он действует совсем не так, как хотелось бы одному противному кошаку! Последний грубо вздернул меня на ноги, провел пальцем по шее, спустился к груди и…
— Да пошел ты… — шатаясь, прохрипела я в ответ, со злорадством ощущая, что мой организм явно против того, чтобы его дергали, как тряпичную куклу. Через миг меня вывернуло на щегольскую рубашку блохастой твари.
Я ожидала побоев, но расплату за порченый наряд мне вкусить так и не довелось, потому что в следующий миг я потеряла сознание.
Очнулась я в комнате с голубыми стенами. Я полусидела на ковре рядом со стеной. Под спину мне подложили несколько подушек, чтобы я не падала, и что-то аккуратно, по ложке, заливали в рот.
Надо мной хлопотал смешной старик в коричневом балахоне с оранжевым узором. Его лысина была настолько гладкой, что отражала голубой цвет стен, а белоснежная, коротко остриженная борода контрастировала цветом с темно-карими, почти черными, глазами. На правой руке старика блестели два крупных золотых перстня: один с черным, другой с зеленым камнем.
— Пей, девушка, пей… — говорил старик, заставляя меня глотать горький отвар. Я закашлялась от мерзкого вкуса, противясь, но тут меня погладили по горлу, как я сама некогда гладила своего пса, пытаясь споить лекарство. Рефлекторно я проглотила мерзость, которую в меня заливали, но от следующей порции отвернулась.
— Ай, ну куда это годится? Что за непослушная девушка? Ты должна выпить все, иначе твое недомогание вернется! — причитал старик.
— Кто вы?
— Местный лекарь, ихи Фарес, — представился старик, чуть склонив голову. — А как твое имя, девушка?
— Реджина. Но я… рабыня, почему вы поклонились мне?
— Во дворце никогда не знаешь, кто завтра станет госпожой, полезно быть вежливым со всеми, — лукаво усмехнулся лекарь.
— Чем меня опоили?
— Соком травы, вызывающей влечение, но не из наших мест, должно быть, поэтому у тебя на нее аллергия. А теперь, когда я ответил на твои вопросы, прошу, выпей отвар: он поможет тебе выздороветь.
— Хорошо, — нехотя выдавила я, протянула руку к чашке и опустошила ее несколькими большими глотками. Скривившись от мерзкого вкуса, приложила руку ко рту.
— Вот молодец, держи конфету, — улыбнулся старик. — Сегодня тебе лучше не работать. Тебя проводят в покои для рабынь, отдохни как следует, а завтра тебя ознакомят с обязанностями.
Когда в комнату вошел блохастый, я вскочила и заявила:
— С ним я никуда не пойду!
— Не бойся, Реджина. Императору уже известно обо всем, что произошло. Не думаю, что сегодня эрд Солер решится напоить тебя еще чем-то, — неодобрительно сощурив карие глаза, произнес ихи Фарес и удалился прочь в узкую неприметную дверь в дальнем углу комнаты.
ГЛАВА 3
Всю дорогу до общей комнаты, занимаемой прислугой, оборотень молчал, но у самых дверей ухватил меня за плечо. Я зашипела, чувствуя, что поверх старых синяков скоро расцветут новые, но дергаться не стала, опасаясь, что этот зверь сожмет лапищу еще крепче и раздробит мне кости.
— Не думай, что так просто от меня отделаешься! — задушевно прорычал оборотень, а затем втолкнул меня в дверь.
Послав эрду Солеру взгляд, полный искренней ненависти, я молча пошла в дальний конец комнаты. Здесь не было изящных фресок и цветной мозаики. Даже окна в этой длинной, похожей на коридор комнате были ничем не занавешены. По периметру у стен стояли одна за другой трехэтажные кровати.
Оборотень молча вышел, окинув меня нечитаемым взглядом, а я нерешительно застыла посреди помещения, не зная, где расположиться, чтобы сразу, с порога, не нажить себе врагов.
— О, новенькая! — лениво протянули откуда-то сверху. — Полезай сюда, на третий ярус. Вон то место у окна как раз сегодня освободилось. — Тонкая смуглая рука, на миг свесившаяся с постели, указала мне направление, и я воспользовалась приглашением.
Лестница оказалась скрипучей и не внушающей доверия, а соломенный тюфяк колким и не особенно толстым. Подушек и одеял в этом месте, похоже, никому не полагалось.
— Ух, какая ты бледная! Небось на солнце сияешь, как снег, а? Я Тефра. А тебя как звать, северянка? И за что тебя из гарема сослали к нам? — произнесла невысокая круглолицая девушка с миндалевидными глазами, жадно вглядываясь в мои черты в ожидании, когда я удовлетворю ее любопытство.
Пусть наши кровати были у противоположных стен, но довольно узкий проход между ними давал девушке возможность как следует меня рассмотреть.
— Меня зовут Реджина. Я и сама не знаю, за что меня сюда отправили. Должно быть, меня кто-то подставил. Я даже императора не видела. Меня только купили, проводили в гарем, а потом бах — и в темницу. Теперь вот сюда привели.
— Ладно, не хочешь — не говори, — разочарованно протянула Тефра, осознав, что захватывающая история ей не светит. — Впрочем, про темницу ты не соврала. У тебя туника грязнее половой тряпки.
— Другой у меня нет, — философски пожав плечами, произнесла я.
— На, возьми мою запасную, дарю! — Тефра бросила на мою кровать извлеченную из-под матраса длинную серо-голубую тунику. Материал был грубоватый, но добротный, без пятен и дыр.
— А как же ты? — ответила я, поймав подарок.
— Она все равно старая. Мне служанка одной из гаремных птичек обещала завтра новую отдать. Ну как новую… для нее она после месяца носки уже считается
