— Спасти тебя.
Гермиону пробивает дрожь, и она закрывает глаза.
***
В голове шум как на старом телевизоре. Мелькают беспорядочные образы, но звуки и картинки размыты, прерывисты, будто зажевало пленку.
Темнота и свет, движения и ощущения, чей-то шёпот, чей-то крик…
Гермиона вспоминает, как Драко прижимает её к себе и убеждает выпить зелье, а после помогает устоять на ногах. Он пытается вывести её оттуда. Спасти.
Но она не хочет идти с ним, сопротивляется и видит в нём только врага.
Гермиона моргает, мотает головой — и всё меняется.
— …Я забираю девчонку, а ты возьми рыжего.
Голос эхом отдаётся в ушах. Тело опять в агонии, а от пыли режет глаза, и Гермиона закашливается, отплёвывая сгустки крови. Пространство вокруг вращается с такой скоростью, что она не сразу понимает, что кто-то поспешно тащит её, схватив за локоть.
Высокая фигура, острый профиль, пепельные волосы…
Длинные волосы.
Она еле волочит ноги и спотыкается на каждом шагу, и боль прорывается с новой силой, когда Гермиона ударяется о стену. Зрение на миг заволакивает тьма.
Когда Гермиона обретает способность различать предметы, то видит прямо перед собой Драко.
— Гермиона, дыши, дыши…
Голос доносится словно через толщу воды.
Она чувствует, как он сжимает её ладонь, и свободной рукой Гермиона впивается в столешницу, как будто пытаясь удержаться от падения. Её всё ещё пошатывает, а перед глазами рассыпаются искры как от удара.
Но Гермиона тянется обратно. Она пытается вернуться и пережить заново смутные события, чтобы наконец отличить, что из произошедшего воспоминания, а что — лишь мираж её воспалённого сознания.
Она знает, что близко.
В голове остались только маленькие пятна: она не помнит буквально несколько часов, которые и изменили всё.
— Я в порядке, мне просто нужно… Нужно вспомнить, — бормочет она.
Грудь ходит ходуном, и дыхание сбитое. Воздуха не хватает. Шрамы на животе горят.
Гермиона не уверена, что выдержит: пережить пытки это одно, но вспомнить их во всех подробностях почему-то оказывается сложнее. Всё у неё в сознании — и это разрывает.
Глянув на Драко, Гермиона вдруг вспоминает, каким чужим он казался в темнице, когда пришёл за ней.
Она выдёргивает руку, и его лицо изменяется.
Гермиона переводит дыхание и извиняющимся тоном говорит:
— Я не помнила тебя.
Он весь напряжён, и руки нелепо застывают над столом, как будто Драко не знает, куда их деть. Он пристально смотрит на неё, глаза темнеют, а по лицу проходит рябь от того, как сильно он сжимает челюсти.
— Ты пришёл за мной, но я совершенно тебя не помнила.
Его взгляд становится затравленным, и Драко открывает рот, но Гермиона резко выставляет ладонь перед собой, не давая ему сказать ни слова.
— Я не доверяла тебе и не могла понять, почему ты пришёл за мной. — Вторую руку она прижимает к груди. Сердце колотится с такой скоростью, что Гермиона начинает опасаться за своё здоровье. В ушах шумит кровь, голова пульсирует. — Мне казалось, что это ещё одна ловушка. Я считала тебя одним из них.
Его лицо. Мантия и маска Пожирателя. Он направляет на неё палочку, и в глазах горят злость и ненависть.
— Я думала… Я думала, что ты тоже пытал меня.
— Я никогда не делал…
— Знаю, — прерывает она, хотя совсем не уверена в своих словах и своей памяти. — Я знаю.
Это ведь Драко. Она провела с ним бок о бок полгода. Она… любила его.
Важно не кто остался без палочки, а кто оказался на коленях.
Знаешь, я думал, меня раздражают все грязнокровки, но, кажется, дело всё-таки в тебе.
Спустя три месяца ты наконец соизволила ослабить свою хватку и этот вечный контроль, спасибо большое, но не делай вид, что это что-то меняет.
Рыкнув, Гермиона яростно мотает головой, пытаясь вынырнуть из круговорота, в который её засосало. Ей кажется, что её настигает раздвоение личности. Ощущение, будто она пребывает на границе двух миров — и никак не может наложить один на другой, хотя ей необходимо их совместить.
— Твой отец, — наконец выдавливает она. — Это был он.
Драко тяжело вздыхает и, сжав правую руку в кулак, поднимает её к лицу.
— Да, — он кивает. — Да, он… был ответственным за портрет, а вы уничтожили его, — рвано сообщает Драко. Он хмурится, и розовые пятна показываются на скулах. — Лорд чуть не убил его тогда.
Она ахает от неприятного подозрения:
— А вас?..
Драко знает, кого Гермиона имеет в виду. Он жестом останавливает её.
— …Он был так зол — и пришёл отыграться на тебе. Я… — он нервно сглатывает, — я не ожидал.
— И Беллатриса?
Гермиона помнит её хохот и присутствие в голове.
— Ну конечно же она была там, — он не сдерживает горький смешок.
— Она должна была понять, откуда мы узнали про портрет?
— В тот момент я и не думал об этом, но да, всё так. Она сильный легилимент.
Драко морщится, словно каждый звук даётся ему с трудом.
Гермиона задумывается над его словами. Он был шпионом, который рассказал Ордену о портрете и поспособствовал его уничтожению. Из-за этого он был на волоске от погибели, когда Пожиратели шерстили голову Гермионы.
Если бы она не стёрла воспоминания — Драко был бы мёртв.
Но он сам… Он был настолько озабочен её исчезновением, что ему совершенно отказало чувство самосохранения.
Эта мысль одновременно трогает и страшит её.
Гермиона обводит Драко внимательным взглядом и мгновение раздумывает о том, чтобы протянуть ему руку.
Но её настигает отголосок воспоминания.
В глазах снова двоится: один Драко перед ней — тот, с кем она была близка; но второй…
Гермиона не понимает, кто он.
Она пытается убедить себя, что она может ему доверять, что она не ошибается в нём, что второго Драко попросту не существует.
Но воспоминание о том, как, увидев его в подземельях, она испугалась, заставляет зажмуриться.
***
— Нам сказано привести пленных, и мы сделаем это, Драко. Я забираю девчонку, а ты возьми рыжего.
Люциус Малфой поднимает её с пола…
Как она там оказалась?
…И встряхивает со всей силы. Голова безвольно мотается из стороны в сторону, волосы хлещут по лицу.
С ней же был Малфой. Не Люциус.
Драко.
Гермиона пытается оглядеться и понимает, что его нигде нет. Возможно, он привиделся ей.
Она переминается с ноги на ногу. Раны на спине снова открылись, и ошмётки футболки неприятно прилипают к коже, ещё больше пачкаясь в крови. Несмотря на это, Гермиона всё равно успевает подумать о попытке броситься в сторону от Люциуса.
Но в тот же момент он толкает её, и Гермиона лицом врезается в решётку.
Она шипит от боли и чувствует себя абсолютно беспомощной.
— Я бы сам прикончил тебя прямо сейчас, шваль, но тебе ещё предстоит увидеть шоу. Шевелись.
Предплечье горит в его хватке.
Люциус Малфой грубо ведёт её по тёмным подземельям, то и дело задевая стены. Гермиона понимает, что не способна обрабатывать информацию: она ничего не слышит, кроме собственного шумного дыхания; видит лишь яркие пятна; не воспринимает запах и вкус крови.
Но ощущает каждый выступ и каждый камешек на своём пути. Это напоминает ещё один тип пытки.
Она не может понять, куда он ведёт её и зачем. Не может предугадать следующий шаг. Не может издать ни единого внятного звука.
Он протаскивает её по ступенькам, и несмотря на холод, на висках Гермионы выступает испарина от того усилия, которое требуется, чтобы не потерять сознание.
Хотя в какой-то момент она ловит себя на мысли, что зря цепляется за него — лучше уж свалиться в беспамятстве.
Малфой выпускает её так же неожиданно, как схватил.
Упав на колени, Гермиона чувствует, как дрожь пробивает до самых костей, но берёт себя в руки и пытается осмотреться.
Она узнает гостиную.
Ту самую гостиную поместья Малфоев.
Оказавшись на свету, Гермиона понимает, что её голова травмирована серьёзнее, чем она предполагала. Скорее всего, у неё сотрясение мозга. Тошнота накатывает резко и внезапно, и мысль вывернуть содержимое желудка прямо под ноги Люциусу Малфою невероятно смешит.
