***
Подойдя к кабинету Ворона, Макс уже занёс было руку, чтобы постучать, но тут его ушей достиг разговор за дверью.
— Ты не посмеешь! — возмущённый голос, почти выкрикнувший фразу, определённо принадлежал Дэймону.
И на кого же он там орёт? Макс застыл под дверью, весь обратившись в слух.
— Это почему же? — холодно осведомился Ворон.
— Потому что был уговор! — продолжил возмущаться Лисовский.
— Уговор был насчёт вас троих. И я его соблюдаю.
— Но она тоже...
— И что с того?! — перебил его ректор. — Может, ты мне ещё список льготников на трёх листах составишь?!
— Мы и так закрываем глаза...
— Ах, вы закрываете?! — вот теперь тон Ворона буквально заледенел. — Какая прелесть! Мальчик, ты не слишком оборзел?!
— Влад, я прошу тебя... — сбавил обороты Дэймон, хотя было ясно, что сдерживается он с трудом.
— Просить нужно было сразу, а не права качать. И вообще лучше бы думал, что сам творишь! Точнее, творите.
— А вот это тебя не касается! — огрызнулся студент.
— Равно как тебя не касаются мои дела. А я, кстати, в ваши и не вмешиваюсь. Просто образумить пытаюсь.
— Спасибо, своим умом обойдёмся.
— Своим – чем?! — саркастически вопросил ректор. — До сих пор умом не блистали все ваши выходки.
— Это не выходка, — железным тоном заявил Дэймон. — Тут всё более чем серьёзно.
— Вот и я о том же, — продолжал Ворон стоять на своём. — Обернуться всё может реально серьёзными проблемами.
Интересно, о чём они спорят? – задумался Макс. Что ещё умудрились натворить Лисы? Впрочем, исходя из слов Дэймона, речь вовсе не об очередном нарушении дисциплины.
— Но их семья вообще не принимала участия в том конфликте, — возразил в этот момент Лисовский.
После чего мозги у Макса и вовсе встали раком. Что ещё за конфликт? Если заговорили о семье – значит, это что-то выходящее за рамки универа?
— Я знаю, — сказал Ворон. — Только кому это интересно, кроме нас с тобой?
— Влад, сколько лет прошло с тех пор!..
— Десять. Но мёртвых не вернуть, вражда жива и по сей день. Отец никогда вам не позволит...
— Но мы тогда ещё детьми были! — вскричал Лисовский. — Неужели же должны тащить это дерьмо через наши жизни?!
— Не должны, Дэймон, — со вздохом произнёс Влад. — Конечно, не должны. Только, к сожалению, другие не захотят вас понять. Я знаю. И ты это знаешь.
— Влад, скажи, а сам-то ты бы отступился?
— Я? Нет. Но я – другое дело.
— Спасибо за откровенность. Мы тоже не оступимся. Не знаю пока, как будем решать проблему... но жизни свои под этот гребаный бронепоезд вражды не спустим!
— Ох, Дэймон... — снова вздохнул Ворон. — Боюсь, что безболезненно эту проблему не разрешить.
— Значит, придётся через боль, — решительно бросил парень.
— А сил-то хватит? Выбор вам предстоит, скорее всего, непростой. Но даже не он – самое страшное. Вот когда вы поймёте, что одни в этом мире и что одни против всего мира...
— Ты говоришь так, как будто сам прошёл через это.
— Ты прав – я действительно прошёл, — мрачно подтвердил ректор, и его голос при этом прозвучал неожиданно глухо. Как будто ему стало больно от одного лишь воспоминания.
— Жалеешь? — спросил Дэймон.
— Нет, никогда не жалел. Хотя пережить пришлось немало. Я о другом жалею... впрочем, это неважно, — прервал Ворон сам себя. — Короче говоря, на мою поддержку вы можете рассчитывать. Чем смогу – всегда помогу.
— Спасибо. Не ожидал, честно говоря. И извини за моё поведение. Сорвался, — повинился студент.
— Но объясни – почему? Почему для тебя так важно? — поинтересовался Влад, видимо, возвращаясь к началу их разговора.
— Да потому что это у...
Диалог вдруг оборвался – как будто на полуслове кто-то выключил звук. И в то же мгновение у Макса дико заболела голова.
Ох, как пить дать неспроста она заболела! Ворон засёк-таки его. И эта головная боль – весьма доходчивое объяснение, что подслушивать нехорошо.
Макс сжал виски пальцами, пытаясь хоть немного унять боль. Она была просто невыносимой! Казалось, вот-вот голова реально расколется на части.
Впрочем, спустя минуту боль прошла сама – так же резко, как началась.
За дверью по-прежнему ничего не было слышно – очевидно, Ворон поставил какую-то защиту от подслушивания. Что ж, остаётся надеяться, что он ограничится наказанием, уже понесённым Максом, и долгих нотаций выслушивать не придётся.
А что мы, собственно, имеем? Было хоть за что пострадать? Ясно, что Ворон хорошо знаком с Лисовскими. Но это было ясно и раньше. Кирилл тогда уехал из универа лишь поздним вечером и большую часть времени провёл именно в обществе Влада.
К племянникам потом, правда, как и обещал, тоже заглянул. После чего все трое заявились в гости к ним. Зачем приходили, Макс, признаться, не очень понял. Начал Кирилл разговор с того, что ещё раз заверил в безопасности проклятого зелья. А дальше пошли разные темы. В итоге Лисовский-старший стал расспрашивать индейцев о жизни в резервации и даже об их родителях.
Максу тогда вспомнилось, как Лилит говорила, будто Дэймону известно о братьях что-то важное. Однако ничего интересного ни Лисы, ни Кирилл так и не сообщили.
Просто потрепались о том о сём, и дядя засобирался домой.
Но друзьям он, кстати, понравился. Прикольный чувак. Хотя в кабинете ректора был строг, в неформальной обстановке общается весьма по-свойски.
Макс даже немного позавидовал Лисам. Жаль, что у него такого дяди нет. Впрочем, нет вовсе никакого.
Так, ладно, что же всё-таки стоящего он тут наподслушивал?
Что за кровавый конфликт, о котором они упоминали – фиг поймешь.
Ещё меньше ясно, чего там изначально требовал Дэймон.
Но больше всего Максу была интересна история Ворона. Только в её подробности тот, похоже, не собирался посвящать и Дэймона.
Глава 56
США, штат Нью-Мексико, Альбукерке
На автомате Мэйбл открывала уже третий шкафчик, таращась на полки ничего не видящим взглядом. Где тут у них этот кофе?
Смуглая рука протянулась из-за её спины и взяла с полки банку – Ульцан.
— Спасибо, — прошептала Мэйбл, забирая у него кофе.
Орк развернул её к себе за плечи:
— Зачем ты плачешь? Он твой, только твой. Ревновать повода нет.
— Разве ты сам не видел, насколько он рад?!
— Мы все рады – хотя никто из нас не влюблён в Вилорию. — Ульцан включил чайник. — Посиди. А я сделаю Морису кофе.
Возражать Мэйбл не стала. Правда, так и осталась стоять, чувствуя, что если сядет и расслабится, то непременно разревётся. Несмотря на заверения Ульцана, она чувствовала, что потеряла Ронда.
Сильные руки обняли её сзади. Или всё же ещё не потеряла?
— Ты чего? — прошептал Рондвир, касаясь губами её уха.
— Кого ты всё-таки любишь? — простонала Мэйбл.
— Тебя, — ни тени сомнения в голосе. — Но я должен найти её. Должен, понимаешь?
— И что ты ей скажешь?
— Скажу, как есть – что наши пути разошлись. В крайнем случае, получу пару пощёчин. Но бросить её в беде я не могу. Не имею права.
— Не слишком-то она похожа на человека, попавшего в беду. Сидит себе в каком-то в баре, вполне довольная жизнью. Ронд, я уже высказывала тебе своё предположение, что Вилория просто сбежала из вашей общины – и это фото, по-моему, отличное подтверждение моей мысли.
Вампир помотал головой:
— Уверен, это фото – подтверждение моей версии, что Вилор потеряла память. Думаешь, это здорово – не помнить, кто ты и что ты?!
— Ладно, Ронд, поступай как знаешь, — не стала Мэйбл спорить дальше. — Только пообещай мне одну вещь – что не вернёшь её в общину насильно!
— Обещаю. — Уж чего-чего, а «возвращать» Вилор в несуществующую канадскую общину он точно не собирался.
— Вы-то кофе будете? — спросил Ульцан, заливая воду в кружку Мориса.
