А потом пришел запах розмарина, ладанника, сосны, земляничного дерева, каштанов, оливок, лесных орехов. На нашем головокружительном астральном пути нам попался город-дворец Медина-Асаара и показал нам сокровища Омейядов, которые больше тысячи лет таятся в его стенах.
И вдруг мы камнем рухнули обратно, в собственные тела.
Язык Виолеты у меня во рту, мой член в ее вульве, ее руки сплетены с моими, ее слюна смешалась с моей слюной, наша кровь слилась воедино, наши волосы превратились в сеть, узлы которой невозможно распутать.
Пролежав несколько минут в оцепенении, в изнеможении, словно убаюканные музыкой Листа, мы, по-прежнему не сводя друг с друга глаз, медленно и торжественно оделись, как будто таинство любви продолжалось и в повседневной жизни. Мы причесались, улыбнулись и снова поцеловались.
* * *
День встречи с Фламелем был уже близок. Я много читал, а Виолета между тем бродила по Кордове.
Двадцатого марта 2005 года выдалась хорошая погода. На небе появились облака, в воздухе чувствовалась приятная влажность. В это время «Книга еврея Авраама» уже должна была находиться в руках Фламеля, а «Книга каббалы» — вот-вот добраться до Аликанте, где ее передадут правительству Израиля. С этим не предвиделось никаких затруднений. Однако я нуждался в духовной пище, в благословении Николаса, чтобы приступить к Великому деланию; вот почему Кордова была моей последней надеждой, последней ступенью лестницы, ведущей к бессмертию.
Я позвонил в колокольчик дома номер пять по улице Маэсе Луис, и дверь тотчас распахнулась — меня ждали. Меня встретил почтенного возраста человек, согбенный, совершенно седой, с огромным красным носом и косолапой походкой, облаченный в костюм мажордома начала XX века. От старика так и веяло высокомерием.
— Сеньор Пино, вы весьма пунктуальны. Меня зовут Хулито Аументе, я поэт-дилетант, по профессии антиквар, волею случая мажордом, а еще хозяин этого дома, где имею честь принимать великого Николаса Фламеля. Когда он нас посещает, я исполняю здесь соответствующие обязанности. Мой двоюродный дед, великий кордовский музыкант Мартинес Рукер, многим обязан дону Николасу. Фламель помог нашему семейству в трудные времена, и все представители нашего рода — от которого теперь остались только я, согбенный старик, да моя сестра — пронесли через всю жизнь уважение, благодарность и готовность служить этому человеку. То же можно сказать и о моих друзьях. Вы слышали о группе «Песнь»? Если пожелаете, я представлю вас Пабло, Хинесу и… Впрочем, остальные уже умерли. Умерли в глубокой старости. Кроме Рикардо, который сошел со сцены, когда ему не исполнилось и шестидесяти. Он теперь где-то в небесных кабачках, закладывает за воротник вместе с Верньером, Висенте Нуньесом и ангелами Льебаны — а те пьют как проклятые. Злые языки поговаривают, что иногда в полдень Висенте появляется в таверне Туты. Поэтому суеверный Тута оставил за Висенте его столик и до половины наполняет вином его стакан. Не знаю уж, кто выпивает это вино, но к трем часам дня стакан совершенно пуст. Вы верите в привидения? В потусторонний мир? В переселение душ? Я уже сыт по горло своим долгожительством. Кто до сих пор веселится — единственный из всех, — так это Хинес Льебана: он заключил договор с дьяволом, пишет ангелов и замаскированных чертей, с крыльями и благостными личинами. Вот отчего и не помирает.[107] Есть еще Пепито де Мигель, тоже из нашей обоймы, посвящает сонеты всем, кому ни попадя. Ну а мне надоело. Переродиться бы мне в тигра да потрепать этих людишек! По-моему, всему есть предел! Я славно проводил время в горах, в Барбара-де-Браганса, у приятелей, и тут мне звонит великий Николас: «Слушай, Хулито, двадцатого я буду у тебя, так что спускайся с гор девятнадцатого». Вот так, без лишних слов — прямо королевский приказ. И я расстаюсь со своими дружками, чтобы оказаться здесь. А почему? У меня нет никаких обязательств. Недавно издали мое полное собрание сочинений. Я подарил свой ноутбук, роздал все пишущие машинки. Продал библиотеку — больше ста тысяч томов, подлинная лавка древностей! Живу, скажем так, как рантье. Когда в кармане пусто, Николас пересылает мне кучку евро. Из радостей жизни только и остается, что езда на мотоциклах «харлей» — так, что чуть ли не выходишь за звуковой барьер. Сижу всегда на заднем сиденье — а суть веселья в том, что, если мы разбиваемся, шею обычно ломает водитель. Поэтому, если мне хочется с кем-нибудь разделаться, я просто обзываю его трусливым пидором, который не умеет ездить. А потом поудобнее устраиваюсь на заднем сиденье и жду, когда мы грохнемся.
Этот болтливый поэт-мажордом не давал мне и рта раскрыть. С тех пор как распахнулась дверь, ораторствовал он один. Так прошло несколько минут; потом послышались шаги.
В этом доме пахло камфарой, хотя аромат растущих в патио гераней, роз и гелиотропов слегка перебивал запахи древнего особняка с полуразрушенными дорическими колоннами римской эпохи и коринфскими с растительным орнаментом, явно оставшимися от арабов. В одном из проходов внутреннего дворика я заметил даже саркофаг II века нашей эры — на нем стояли цветочные горшки. Я смотрел на картины: архангел Рафаил работы Мигеля дель Мораля был главным украшением столовой со стульями XVIII века и хрустальными люстрами. На полках — керамические вазочки и вязаные салфетки.
Я снова услышал шаги, но на сей раз другие, более твердые и уверенные.
— Привет, Рамон, как дела?
— Привет… Жеан. Что ты здесь делаешь?
Я был так изумлен, что даже заглянул за спину своего знакомого, которого так почитал и любил.
— Я пришел…
— Ну конечно, чтобы заменить Николаса, — резко перебил я. — Он, как обычно, не смог явиться в назначенное время.
— Видишь ли, Рамон, Николас — человек, которого ищут, преследуют и атакуют. Он просто не может объявить, что двадцатого марта будет находиться там-то и там-то — и четко выполнить свое обещание. Однажды, когда ты будешь меньше всего этого ожидать, вы повстречаетесь. Даже Хулито верит, что Николас — это я. Так что, пожалуйста, в присутствии Хулито называй меня Николасом.
— Вот уж не думал, что ты — доверенное лицо Фламеля. Теперь я понимаю, почему ты по чистой случайности все время попадался на моем пути. Ты следил за мной.
— Или охранял. Взгляни на вещи с другой стороны: Фламель послал меня, чтобы я окончательно тебя подготовил. Через несколько дней ты окажешься в Синтре и приступишь к своей миссии, к своему Великому деланию. Если у тебя будет нужный внутренний настрой, если ты будешь самим собой, у тебя все получится.
