Люциус Малфой погиб в той битве, и последнее, что получит Драко от своего отца, — заклинание, пущенное прямо в лицо.
Контроль.
И фразу — ту самую, что Гермиона хорошо запомнила.
«Он всё ещё мой сын».
Драко не может оправдывать Люциуса, не может защищать его поступки и слова. Его отношение к отцу полно противоречий, но всё же он может надеяться и верить, что их родственная связь до последнего была сильна.
Гермиона раз и навсегда понимает: она никогда не сможет лишить Драко этого.
Один раз он уже встал между ними и выбрал её вместо отца, но она не имеет права ждать от него большего.
— Он не стал раскрывать тебя перед Лордом и создал видимость, что ты поддерживаешь всё происходящее, — участливо произносит Гермиона.
Он кивает.
— Он ошибся, но он…
— Пытался.
Они встречаются взглядами; пламя в глазах Драко отчасти затухает. Он вздыхает тихо, но глубоко, и плечи наконец расслабляются.
— И я пытался, Грейнджер. Я пытался бороться… Я понимал, что не должен этого делать, я знал, что обязан сопротивляться, я… — он срывается на полуслове; горечь в его голосе ошпаривает. — Я старался.
— Я знаю.
Гермиона помнит, как он делал попытку отступить и опустить палочку, и теперь она понимает, что означали его взгляды: на Люциуса, на неё, в пустоту…
— Ты ведь надеялся, что Гарри остановит тебя? — вдруг озаряет её.
Поджав губы, он быстро кивает и морщится, прежде чем вздохнуть и ответить:
— Когда я перенёс нас в поместье, мы не сумели сразу обнаружить Лорда. Поттер чувствовал, что он близко, и отправился искать его сам, пока я должен был… должен был забрать вас. Такой был план.
— А Орден ждал твоего сигнала?
Он бросает на неё вкрадчивый взгляд, и челюсть подёргивается, а ноздри раздуваются.
— Они ждали — и получили его. — Его глаза останавливаются где-то в районе её щеки, будто Драко не в силах смотреть прямо на неё. — Ты была права. Я знал, что они появятся с минуты на минуту, и я пытался тянуть время, чтобы… чтобы кто-то остановил меня.
— Драко, — мягко говорит она, — я не ви…
— Не надо, Грейнджер. Не надо, — он поспешно прерывает её и вздрагивает всем телом. Кажется, ему невыносима сама мысль, что она попытается приободрить его. Драко покачивает головой, а после говорит изменившимся, более равнодушным тоном: — Поттер прибежал на крики. Не знаю, когда именно он оказался в зале, но то ли он не успел, то ли просто не думал, что всё так выйдет. Он сбросил свою мантию и…
— Я помню, — перебивает Гермиона. — Дальше я помню. Завязался бой, но у меня не было палочки, и я не могла сражаться, поэтому попыталась сбежать.
Горе омрачает черты лица Драко, когда он вновь тягостно вздыхает и опускает взгляд в стол.
— Я отвлёкся буквально на несколько мгновений, но потерял тебя из вида. Ты бросилась прочь.
— Каким-то образом я помнила планы поместья, но…
— Не помнила ничего другого и была чертовски ранена.
Каждое его слово тяжёлое, грустное. Волнение захлестывает Гермиону, когда она думает о том, что всё это он копил в себе на протяжении столь долгого времени. Он нёс в себе правду — в которую не поверила бы ни единая живая душа.
— Я все равно не понимаю, — тихо произносит она. — Ты говорил, что вы встретились с Гарри в убежище, но как вы спланировали всё так быстро? Он сразу послушал тебя? И почему в конце концов всё так вышло?
Гермиона сыпет вопросами, пока Драко коротко и серьёзно не прерывает её:
— Смотри сама, Грейнджер.
Он многозначительно поднимает подбородок.
— Но… Ты ведь… — слабо протестует она.
— Мне нечего от тебя скрывать.
Он откидывается на стуле; от резкого движения пряди волос падают ему на лицо, но Драко, махнув головой, отбрасывает их. Гермиона видит, как дёргается его челюсть, а после губы сжимаются в тонкую линию. Он покорно ждёт.
Она раздумывает всего мгновение, а после выпрямляется и тянется к палочке, предварительно обтерев о край юбки вспотевшие ладони. Прежде чем взглянуть ему в глаза, Гермиона вспоминает последний раз, когда делала это. Она старается не нервничать слишком уж сильно, чтобы не причинить ему неудобств. Но Драко, кажется, готов ко всему.
Он шумно выдыхает через нос и наклоняет голову, будто подбадривая Гермиону.
Она вскидывает палочку…
— Легилименс!
…И оказывается в его разуме стремительно, но безболезненно. Миг всё вращается, вокруг бесконтрольно мелькают образы из разных периодов, пока Драко не направляет её по нужному пути.
И наконец Гермиона погружается в его воспоминания и чувствует эмоции, которые он испытывал в те моменты.
Драко полностью открывается.
Сначала его глазами Гермиона видит галлеон с тремя жалкими словами, которые она прислала ему перед тем, как их схватили. Он долго смотрит на него, вновь и вновь перечитывая надпись, а после сжимает и со всей силы кидает куда-то в сторону. Гермиона вздрагивает, осознавая, что и сама проделала то же самое. Она чувствует его боль. А ещё тоску, тревогу, ярость…
Воспоминание меняется.
Всё происходит быстро, и вот Драко уже нервно расхаживает по гостиной в убежище, ожидая Гарри, а когда тот наконец появляется из воздуха, они несколько минут не сводят друг с друга палочек, пока не убеждаются, что у них одна цель.
Гарри на грани истерики и желает только одного: спасти своих друзей. Гермиона пропускает половину их разговора, ощущая, как Драко тратит все силы на то, чтобы держать себя в руках и не впасть в безумие от горя и страха, охвативших его.
Она видит, как они долго обсуждают планы и, договорившись, расстаются, а после опять встречаются. В руках Гарри палочка и мантия-невидимка, на лице застыло выражение слепой решимости. Не задавая лишних вопросов, он скрывается под мантией и держится за Драко, пока тот аппарирует в поместье.
Когда они расходятся, Гермиона понимает, что именно увидит дальше.
В его глазах она выглядит даже хуже, чем представляла себе. Она почти висит на цепях, и кровь покрывает всё тело. Волна паники, захлестнувшая Драко, пока он приближается к ней, заставляет Гермиону на мгновение отстраниться от воспоминаний. Она мечется, и всё вокруг вибрирует, пока она словно в отдалении наблюдает, как он падает перед ней на колени, как нежно дотрагивается до лица, как старается залечить, как извиняется и убеждает, что всё будет в порядке.
От осознания, что ничего уж точно не будет в порядке, прошибает холод.
Она видит сцену с Люциусом и его тяжелый взгляд; израненного Рона и тёмные коридоры, по которым они идут; затем ту самую гостиную, Лорда, других Пожирателей и саму себя.
Она кричит и…
Драко напрягается: стены его разума сужаются вокруг неё и передвигаются будто в зачарованном лабиринте. Всё для того, чтобы Гермиона не проходила через это снова. Она благодарно выдыхает, когда, словно после перемотки плёнки, видит себя у той самой стены. Она сучит по полу ногами, прижимаясь к стене спиной, и грудная клетка дрожит от судорожного дыхания. Гермиона оглядывает себя, пока наконец не всматривается в лицо.
И сердце тут же сжимается от того взгляда, который застыл в глазах.
Это… слишком.
Мир немного накреняется.
Она чувствует, как сердце Драко рвётся в клочья.
Та Гермиона из воспоминаний боится его.
И ненавидит.
Драко знает это. Он видит это.
Чувствует.
…В него чуть не попадает заклинание, он отвлекается на бой, швыряясь безобидными заклинаниями в наступающих членов Ордена и опасными — в Пожирателей. Он сражается и то и дело оборачивается, стараясь не выпустить её из вида, но всё-таки теряет.
После Гермиона наблюдает, как он бросается в подземелья и ищет её. Он блуждает по длинным тёмным коридорам, заглядывая в секретные проёмы, которые когда-то показывал ей. Его палочка постоянно наготове, а дыхание нервное, прерывистое.
Его мышцы деревенеют, и кровь в венах бурлит. Она ощущает бешеное биение его сердца.
Она знает, чем всё закончится, но все равно беспокоится.
