— Но ведь на судах они могли посмотреть твои воспоминания, — хмуро замечает она, — они могли использовать легилименцию.
Он вздыхает и вдруг чуть улыбается, но получается грустно. Тоска сжимает желудок Гермионы.
— Они знали, что я сильный окклюмент, и думали, что я могу подкинуть ложные воспоминания. Никто не стал бы полагаться на мои мысли, — он невесело хмыкает, прежде чем добавить: — Кроме того, когда под сывороткой правды у меня спросили, убил ли я Рона Уизли, я ответил утвердительно.
Гермиона чувствует, как защемило в груди. Его слова на мгновение перекрывают её дыхание, и она с трудом сглатывает.
— Но никто никогда не спрашивал, почему ты это сделал.
Драко встречает её взгляд и кивает.
Выпрямившись, он поднимает голову и задумчиво глядит в потолок. По открывшемуся горлу проходит волна; кадык дёргается.
— В любом случае после того, как Империо было главным оправданием Пожирателей во время первой войны, ничто не помогло бы мне убедить всех, что именно это произошло со мной. Без доказательств никто… никто бы не поверил мне.
К концу его голос тускнеет и звучит всё тише; Драко заканчивает свою исповедь. Он сказал всё, что хотел, и выдохся. Гермиона понимает это и крепко сжимает губы, сдерживая подступающие слёзы.
Вот так.
Вот так просто.
Так возмутительно несправедливо.
Никто и не попытался дать ему шанс, хотя Гермиона и понимает почему. Но от этого не легче.
Предубеждение. Ненависть. Презрение. Отсутствие выбора. Чувство вины.
И столько потерь.
Дорога Драко была не просто извилиста и терниста; он столкнулся с таким количеством испытаний, что просто не должно было выпасть на долю одного человека.
Но он всё равно пытался поступить правильно.
Пытался справиться.
Только вот в конце концов так и не сумел, оставшись один против всего мира.
А Гермиона ведь обещала, что всегда будет рядом.
Комментарий к 26. Двадцать шестая глава
Описание воспоминаний ДМ вдохновлено фанфиком «Полюби меня заново» замечательной переводчицы Musmus.
========== Эпилог ==========
Драко чисто выбрит, подстрижен и одет в приличный костюм. Хоть он не совсем по размеру: рукава слегка коротки, а пиджак свободнее, чем должен быть. Драко слишком высокий, но чересчур тощий.
Но всё же он выглядит хорошо: цвет лица намного свежее, губы не такие бледные, синяки под глазами меньше обычного. И он наконец кажется таким спокойным, почти умиротворённым.
Гермиона невольно засматривается на него, пока Драко сидит на скамейке, расставив ноги и уперевшись локтями в колени. Его руки сцеплены в замок, между пальцев болтается палочка, и он не сводит с неё взгляда, не обращая внимания на редких людей, проходящих мимо.
Драко ждёт.
Притормозив на полпути, пока он не заметил её, Гермиона переводит дыхание, стараясь справиться с накатывающей нервозностью. Эмоции, которые она испытывает, яркие, и их слишком много в один момент. Она довольна, но ей всё ещё тоскливо, и сердце сжимается одновременно от радости и печали. Она гордится собой, но чувствует недовольство из-за того, как всё затянулось.
Она ощущает трепет предвкушения, сгустившийся в животе, но страшится подойти к Драко, потому что не понимает, что будет дальше.
Вздохнув, Гермиона набирается решимости и делает несколько шагов, преодолевая остатки расстояния, и Драко поднимает голову, будто уловив её приближение.
Несколько мгновений он смотрит на неё снизу вверх, ничего не говоря, и Гермионой овладевает бесконтрольное желание протянуть руку и прикоснуться к его лицу. Ощутить кожу. Огладить пальцами шрамы. Дотронуться до волос.
Наверстать упущенное.
Порыв такой сильный, что ей приходится сжать руки в кулаки, чтобы сдержаться.
Она уязвима, потому что не в курсе, как вести себя с ним. Гермиона не могла размышлять об их отношениях, чувствах, будущем — обо всех этих деталях, пока он не оказался на свободе.
Конечно, она всё равно представляла всевозможные исходы, но их было слишком много; фантазия буйствовала.
Гермиона прерывисто вздыхает, и Драко, словно очнувшись, поднимается на ноги, выпрямляясь перед ней во весь рост. Её взгляд следует за его лицом, и приходится немного запрокинуть голову. Гермиона кажется себе маленькой. Она и забыла, какой он высокий по сравнению с ней, когда находится так близко.
В его глазах мягкое и сосредоточенное выражение.
Гермиона совершенно не знает, чего от него ожидать.
Она предполагает, что для него всё должно быть проще, ведь так? Он просто должен чувствовать себя, ну, свободным. Возможно, даже счастливым, хотя Гермиона и не уверена, что после всего случившегося это состояние легко вернётся к Драко.
Он вдруг слегка ухмыляется:
— Ты действительно вспомнила всё до Рождества.
Она вскидывает брови, и в памяти всплывает её жаркий выпад почти месячной давности. Она позволяет себе улыбнуться в ответ всего на мгновение, но тут же хмурится и чопорно кивает:
— Вообще-то, я надеялась вытащить тебя до него, но чёртовы бюрократы…
На календаре тридцатое декабря.
Выходя из камеры двадцать первого числа, Гермиона больше не давала обещаний. Лишь крепко сжала его руку напоследок и многозначительно кивнула. План в голове выстроился так быстро и с такой чёткостью, что не было и шанса отступить.
Единственной преградой были праздники; из-за них суд отложили на двадцать девятое, ещё сутки потребовались на то, чтобы уладить все дела с бумагами, вернуть Драко палочку и отпустить его.
Её воспоминания сыграли свою роль. Он был оправдан и свободен.
— Ничего, — мягко прерывает Драко поток её слов и мыслей. — Это было справедливой платой за всё остальное.
Он пожимает плечами и смотрит на неё с лёгким прищуром. Новые морщины у губ и вокруг глаз указывают на пережитое за последний год.
Гермиона прикусывает губу, и живот сводит от волнения; она не знает, что сказать и как себя вести.
Но Малфой спасает её от неловкости и вкрадчиво произносит:
— Моя мать хочет поблагодарить тебя.
— Что?
Это не то, что она ожидала услышать. Глаза Гермионы округляются от удивления.
— Моя мать. Нарцисса. Передаёт спасибо, — отрывисто и медленно, словно ребёнку, сообщает он.
— Но вы же ведь не…
— После того, как я получил палочку, Кингсли дал ей доступ к камину, мы говорили несколько минут, — он разводит руками и кидает быстрый взгляд на свою палочку; в его глазах Гермиона замечает сомнения, а после обращает внимание, как крепко он сжимает древко. Драко будто не верит, что вернул её себе. — Она хотела убедиться, что я в порядке и что это правда.
Гермиона снова глядит ему в лицо и, догадавшись, понимающе роняет:
— Что тебя освободили.
— Что меня освободила Гермиона Грейнджер, — неожиданно по-доброму усмехается он, и Гермиона почему-то заливается краской.
Потупившись, она смотрит на его колени и издаёт тихий нервный смешок.
Она действительно сделала это. Она уничтожила крестраж, помогла закончить войну и вот теперь разобралась с последствиями. Гермиона наконец справилась с прошлым, но находится в совершенном ступоре, когда дело касается будущего.
И Малфой не вносит ясности, когда вот так просто стоит напротив и не говорит, не делает ничего конкретного. Не то чтобы она чего-то от него ждёт. Уж точно не признаний или поступков.
В конце концов, он даже не поблагодарил её.
Но она — они оба — заслужили хотя бы один разговор. Такой, что расставил бы всё по своим местам.
Набравшись решимости, она стискивает кулаки и глубоко вздыхает; грудная клетка расширяется — ткань блузки слегка натягивается — и опадает. Гермиона замечает, как Малфой взглядом прослеживает это движение, и, стараясь не паниковать, быстро спрашивает:
— Ты голоден?
Его брови еле-еле подрагивают, и, подняв руку, Драко задумчиво прижимает костяшки пальцев к губам, а затем обводит Гермиону взглядом, от которого у неё внутри что-то воспламеняется и сердце пропускает два удара.
