Зеленые глаза и черные волосы. Я вспомнил. Это была она. Она стояла прямо передо мной.
Мне нужно было знать наверняка. Я схватил ее за запястье. Они были на месте: крошечные царапины в виде полумесяцев там, где я во сне вцепился в ее запястье. Когда я коснулся ее, по моему телу пробежал электрический разряд. Молния ударила в дерево не более чем в трех метрах от нас, разрубив ствол пополам. Дерево начало тлеть.
— Ты с ума сошел?! Или просто так ужасно водишь?! — Она отошла от меня, ее зеленые глаза вспыхнули. Гневом? Чем-то.
— Это ты?
— Чего ты добивался, убить меня хотел?
— Ты настоящая, — слова скатывались во рту, будто он был набит ватой.
— Чуть ли не настоящий труп. Благодаря тебе.
— Я не сумасшедший. Я так думал, но оказалось, что нет. Это ты. Ты стоишь тут, прямо передо мной.
— Ненадолго, — Она отвернулась и пошла вверх по дороге. Не так я себе представлял нашу встречу.
Я кинулся вдогонку:
— Это ты появилась из ниоткуда и выбежала на дорогу.
Она театрально взмахнула рукой, как будто отмахивалась не только от самого этого предположения. И только тогда я заметил длинную черную машину в тени. Катафалк, с закрытым верхом.
— Да разве? Я ищу кого-нибудь, кто поможет, гений. Машина дяди сдохла. Мог бы просто мимо проехать. Не стоило пытаться задавить меня.
— Это ты снилась мне. И песня. Странная песня в моем айподе.
Она обернулась.
— Какие сны? Какая песня? Ты пьян, или это шутка такая?
— Я знаю, это ты. У тебя отметины на запястье.
Она посмотрела на руку, не понимая.
— Эти что ли? У меня собака. Отвяжись.
Но я знал, что не ошибся. Сейчас я так отчетливо видел лицо из моего сна. Возможно ли, что она не знала?
Она накинула капюшон и отправилась пешим ходом в Равенвуд под проливным дождем. Я окликнул ее:
— Послушай. В следующий раз не выскакивай из своей машины посреди шоссе в шторм. Звони в 911.
Она не остановилась:
— Я и не думала звонить в полицию. Мне вообще-то нельзя садиться за руль. У меня только ученическое разрешение. К тому же все равно мобильный вырубился.
Она точно была не из этих мест. В этом городе можно было лишиться прав, только если ты едешь по встречной.
Шторм набирал силу. Мне приходилось перекрикивать завывания урагана:
— Давай, я тебя довезу! Идти пешком — не лучшая идея!
— Нет, спасибо. Подожду следующего парня, который соберется меня задавить.
— Другого не будет. Могут пройти часы, прежде чем появиться кто-то еще!
Она снова двинулась:
— Не проблема. Пройдусь.
Я не мог допустить, что она пойдет одна под проливным дождем. Моя мама дала мне воспитание получше.
— Я не могу позволить тебе идти пешком по такой погоде! — и словно по команде над нашими головами прогремел раскат грома. Ее капюшон сдуло. — Я поведу, как моя бабушка! Я даже поведу, как твоя бабушка!
— Если бы ты знал мою бабушку, ты бы так не говорил! — ветер усиливался, и она тоже перешла на крик.
— Пошли!
— Что?!
— Машина! Поехали! Со мной!
Она посмотрела на меня, и на секунду мне показалось, что она не собирается сдаваться:
— Думаю, так будет безопасней, чем пешком. Особенно, когда ты все еще на дороге.
Колотушка промокла. Линк взбесится, когда увидит. Шторм внутри слышался по-другому. Тише и одновременно громче. Я слышал, как капли дождя стучали по крыше, но шум моего колотящегося сердца и стук зубов были едва ли не громче. Я медленно тронулся. Я не мог прийти в себя оттого, что это именно Лена сидит рядом, в нескольких сантиметрах, на пассажирском сиденье. Я мельком взглянул на нее.
Она была красива, я это видел, не смотря на свой шок. У нее были огромные зеленые глаза. Я так и не понял, почему они выглядели иначе сегодня. У нее были самые длинные ресницы, которые мне приходилось когда-либо видеть, бледная кожа, которая выглядела еще бледнее, контрастируя с ее черными волосами. На скуле, под левым глазом, у нее было маленькое родимое пятнышко в форме полумесяца. Она не была похожа на учеников Джексона. Она ни на кого не была похожа.
Лена стянула с себя дождевик. Ее футболка и джинсы прилипли к телу, будто она в одежде свалилась в бассейн. С ее серого жилета вода безостановочно стекала прямо на кожаное сиденье.
— Не с-см-м-мотри.
Я отвернулся к окну, я смотрел куда угодно, только не на нее:
— Сняла бы ты жилет. В нем будет только холоднее.
Я видел, как она воюет с миниатюрными серебристыми пуговицами на жилете, не в силах унять дрожь в руках. Я протянул руку, и она замерла. Как будто бы я осмелился прикоснуться к ней еще раз.
— Я включу печку.
Она вернулась к пуговицам:
— С-с-спасибо.
Я разглядел ее руки, на них было еще больше чернил, теперь размытых водой. С трудом угадывались какие-то цифры. Единица или семерка, пятерка и двойка. 152. Что бы это могло значить?
Я посмотрел на заднее сиденье в поисках старого пледа, который Линк обычно возит с собой. Вместо него я увидел потрепанный спальный мешок, валявшийся здесь, скорее всего, с прошлого раза, когда Линк из-за проблем дома ночевал в своей машине. Мешок пах костром и сыростью. Я передал его ей.
— М-м-м. Так лучше, — она закрыла глаза. Я чувствовал, как она расслабилась, согретая теплом печки, и успокоился сам, просто глядя на нее. Зубы у нее стали стучать гораздо реже. Дальше мы ехали в тишине. Единственными звуками были завывания шторма, шорох шин и звук воды, расплескивающейся в лужах, которые в изобилии образовались на дороге. Она пальцем выводила фигурки на запотевшем стекле. А я старался смотреть на дорогу и вспомнить остаток своего сна — любые детали, подробности, которые смогли бы доказать ей, что она и есть та самая девушка, а я — тот самый парень.
Но чем больше я пытался, тем расплывчатей становились воспоминания, они словно таяли в дожде, в дороге, в пролетающих мимо нескончаемых полях табака, усыпанных сельскохозяйственной техникой и ветхими сараями. Мы доехали до окраины города, и впереди появилась развилка. Если свернуть налево, в сторону моего дома, доедешь до реки, вдоль нее стоят все дома довоенного типа. Это же дорога вела на выезд из города. Подъезжая к развилке, я машинально стал поворачивать налево. Справа находились только плантации Равенвуда, и туда никто никогда не совался.
— Нет, подожди. Здесь направо, — сказала она.
— Ах, да. Прости, — мне стало неловко. Мы поехали направо, наверх по холму к особняку Равенвуда, действительно огромному дому. Я так старался разобраться, кто же она такая, что совершенно забыл, кем она уже была. Девушка, о которой я мечтал месяцами, девушка, о которой я не мог перестать думать, была племянницей Мэйкона Равенвуда. И я вез ее домой, в Дом с приведениями — так мы его называли между собой.
