Так я его называл.
Она опустила глаза. Выходит, я не единственный, кто знал, что она живет в Доме с привидениями. Интересно, чего она наслушалась в школе. Знала ли она, что говорят про нее. Судя по печали на лице, она знала. Не знаю почему, но мне было невыносимо видеть такое ее выражение.
— Так почему ты переехала к своему дяде? Обычно, люди наоборот пытаются сбежать из Гатлина; сюда никто не переезжает.
В ее голосе я услышал нотки облегчения:
— Я везде пожила: в Новом Орлеане, Саванне, Флориде, несколько месяцев в Виржинии. Я даже какое-то время на Барбадосе жила.
Я заметил, что на вопрос она так и не ответила, но я не мог избавиться от мысли, что умер бы ради того, чтобы хоть на лето поехать в одно из тех мест:
— А где твои родители?
— Умерли.
У меня сжалось сердце:
— Прости.
— Ничего. Они умерли, когда мне было два года. Я их даже не помню толком. Я жила со своими многочисленными родственниками, в основном с бабушкой. Сейчас она уехала в путешествие на несколько месяцев. Поэтому я переехала к дяде.
— Моя мама тоже умерла. Автомобильная авария, — я понятия не имел, зачем я это сказал. В основном я старался вообще не говорить об этом.
— Мне жаль.
Я не стал говорить, что все хорошо. Я чувствовал, что она была из тех, кто прекрасно понимал, что это не так.
Мы остановились у обветренных черных кованых ворот. Передо мной, на холме, едва различимые в тумане, высились полуразрушенные останки самого старого и имеющего самую дурную славу плантаторского дома, особняка Равенвуда. Никогда я не был так близко к нему. Я заглушил мотор. Шторм успокоился и превратился в мягкую морось.
— Похоже, что гроза закончилась.
— Уверена, что стоит ждать еще большего.
— Может быть, но не сегодня.
Она посмотрела на меня с любопытством:
— Да. Но на сегодня достаточно, — ее глаза изменились. Теперь они вновь стали менее яркого зеленого цвета, и будто стали меньше — не маленькими, а более нормального размера.
Я стал открывать дверь, чтобы проводить ее до дома.
— Нет, не надо, — она смутилась, — мой дядя вроде как застенчив, — это было безусловным преуменьшением.
Моя дверь была открыта на половину. Ее тоже. Мы снова намокали все больше и больше, но так и сидели, не шевелясь и не говоря ни слова. Я знал, что я хочу сказать, но так же я знал, что сказать этого не смогу. Я никак не мог понять, зачем я сижу и мокну у ворот Равенвуда. Все казалось бессмысленным, но в одном я был уверен. Как только я спущусь с холма и вновь выеду на Девятое шоссе, все встанет на свои места. Все вновь обретет смысл. Не так ли?
Она заговорила первая:
— Спасибо, что ли.
— За то, что не задавил?
Она улыбнулась:
— Да, за это. И за то, что подвез.
Я смотрел, как она улыбается мне, будто мы с ней старые друзья, что было в принципе невозможно. У меня началось что-то вроде приступа клаустрофобии, мне надо было срочно убираться оттуда:
— Пустяки. В смысле, все было здорово. Не за что, — я накинул на голову капюшон своей мастерки так, как это всегда делал Эмори, когда какая-нибудь отшитая им девчонка пыталась заговорить с ним в коридоре.
Она посмотрела на меня, покачав головой, и пихнула мне в руки спальный мешок.
Улыбка исчезла.
— Ага. Увидимся, — она повернулась спиной и, скользнув в ворота, побежала по слишком крутой грязной дорожке. Я захлопнул дверь.
Спальный мешок лежал на сиденье. Я поднял его, чтобы закинуть назад. От него все так же пахло костром, но теперь к этому запаху присоединился еще запах лимонов и розмарина. Я закрыл глаза. Когда я снова их открыл, она была уже на середине подъездной дорожки.
Я опустил окно.
— У нее стеклянный глаз.
Лена оглянулась.
— Что?
Меня заглушал капающий в машину дождь, я крикнул громче:
— Миссис Инглиш! Надо сидеть на другой стороне от нее, иначе она будет тебя спрашивать!
Она улыбнулась, дождь стекал по ее лицу.
— А может, я люблю поговорить.
Она повернулась к поместью и вприпрыжку поднялась по ступеням на веранду.
Я развернулся и поехал вниз к развилке. Теперь я мог повернуть туда, куда поворачивал всегда, поехать по той дороге, по которой я ездил всю свою жизнь. До сегодняшнего дня. На потрескавшемся сиденье что-то блеснуло. Серебристая пуговица.
Сунув ее в карман, я задумался о том, что же мне приснится сегодня.
Глава 5
Двенадцатое сентября. Разбитое стекло
(переводчик: Елена ♥Ева♥ Туманова)
Ничего.
Просто долгий сон без сновидений, впервые за долгое время.
Когда я проснулся, окно было закрыто. Никакой грязи в постели, никаких загадочных песен в айподе. Я проверил дважды. Даже в ванной пахло только мылом.
Я лежал в кровати, уставившись на голубой потолок, и вспоминал зеленые глаза и черные волосы.
Племянница старика Равенвуда. Лена Дюкейн, рифмуется с капель.
Наихудший вариант для парня.
Когда подъехал Линк, я сидел на обочине. Я влез в машину, и мои кроссовки утонули в мокром насквозь коврике, из-за сырости в Колотушке воняло еще отвратительней, чем обычно. Линк покачал головой.
— Прости, чувак. Я постараюсь просушить ее после школы.
— Не стоит. Просто сделай мне одолжение и вернись обратно на рельсы нормальности, а то все начнут судачить о тебе, и забудут про племянницу Старика Равенвуда.
На секунду, я хотел умолчать о вчерашнем происшествии, но решил, что должен рассказать хоть кому-нибудь:
— Я видел ее.
— Кого?
— Лену Дюкейн.
Он меня не понял.
— Племянницу Старика Равенвуда.
К моменту, когда мы въехали на парковку, я рассказал Линку всю историю. Ну, может и не всю. Даже лучшим друзьям не стоит всего рассказывать. Не знаю, поверил ли он всему из рассказанного, ну а кто бы поверил? Я сам еще верил в это с трудом. Но даже если он еще не вник во все детали, когда мы шли к парням из команды, в одном он был убежден — риск надо свести к минимуму.
— Ничего эдакого не произошло. Ты подвез ее домой.
— Ничего не произошло? Ты меня вообще слушал? Она мне снилась все последние месяцы напролет, и оказывается, что она…
Линк перебил меня:
— Ты не подцепил ее, не заинтересовался или еще чего. Ты не заходил в Дом с привидениями, верно? И ты не видел, ну, знаешь… его, — даже Линк не мог себя заставить произнести его имя. Одно дело встречаться с красивой девушкой, какой бы ни была ситуация, совсем другое — иметь дело со Стариком Равенвудом.
Я покачал головой:
— Нет, но…
— Я знаю, знаю. Ты в замешательстве. Просто я тебе говорю — держи это при себе, друг. Это точно не из раздела доступной информации. Об этом вообще никто знать не должен.
