— Поверь мне, всё это ей пригодится, — коротко ответил он, постаравшись сгладить свою скрытность обращённой к любовнице мягкой улыбкой. — Так ты не откажешь мне в помощи?
— Так нечестно! — недовольно воскликнула Агата. — Ведь на самом деле ты просишь помочь не тебе, а этой крестьянке!
— Но это важно для меня.
— И ты совсем не подумал о том, как я буду выглядеть в глазах знакомых. Возиться с девкой из народа — фи! Что обо мне подумают? Да обо мне начнут болтать во всех гостиных, причём даже предположить боюсь, что могут нафантазировать злые языки!
— Значит, ты не согласна? — уточнил де Триен, порядком устав от этого разговора и не собираясь больше уговаривать.
Придётся поручить это экономке, хотя от Агаты было бы значительно больше пользы. Однако вопреки его ожиданиям, она неожиданно сменила гнев на милость.
— Ты невыносим, Рудольф, ты это знаешь? Тебе почему-то совсем невозможно отказать. Хорошо, я сделаю всё, как ты хочешь. А сейчас давай поговорим о чём-нибудь другом. Я так скучала, а ты до сих пор даже не обнял меня.
Агата быстро оглянулась по сторонам, желая убедиться, что поблизости нет никого из слуг, а потом шагнула ближе и прильнула к нему, обвив руками за шею. Де Триен скользнул по губам любовницы мимолётным быстрым поцелуем, но, помня о незавершённых делах, сразу же отстранился.
— Извини, милая. Сейчас совсем не время.
— Понимаю, — разочарованно протянула Агата. — Полагаю, на ужин мне тоже лучше не оставаться. Передай своим гостям, что я вспомнила о срочном деле и была вынуждена уйти. А завтра после полудня я загляну вместе со своей портнихой.
Барон тепло распрощался с леди Кьерсен, пообещав, что в ближайшее время они обязательно проведут вечер только вдвоём. Что ему нравилось в Агате, так это редкая для женщины способность не навязываться и быстро забывать о незначительных размолвках.
Вернувшись в столовую, он застал там только графа де Лаконте, который с аппетитом уплетал индейку.
— Мой друг, твоя повариха — просто чудо, — не преминул заметить он, едва завидев хозяина дома.
Однако де Триен не был сейчас расположен обсуждать достоинства своей прислуги.
— Где Гвеннет? — обеспокоенно спросил он.
— Ушла к себе, — граф, в отличие от него, говорил без тени волнения. — Точнее сказать, убежала. Сразу после того как удалились вы с леди Кьерсен. Ох уж эти молодые девушки, так импульсивны!
— Это из-за Агаты, — раздосадованно вздохнул барон. Ему было искренне жаль, что ситуация сложилась именно так.
— Безусловно, леди Кьерсен сыграла немалую роль, — согласился ректор и так же невозмутимо продолжил: — Но, полагаю, и без неё подобной вспышки не удалось бы избежать. Девушка невероятно горда для простолюдинки, это ещё не раз заставит её страдать. Но если и дальше характер не подведёт, со временем из неё можно воспитать совершенно незаурядную особу! Ко дню выпуска я сделаю из неё легенду.
— Вот как раз это я хотел обсудить, — серьёзно произнёс де Триен, полагая, что нет повода откладывать важный разговор.
— Девушку? — без удивления уточнил ректор, и с нескрываемым любопытством продолжил: — Тебя волнует её судьба, Рудольф? Похоже, вы близко познакомились за время путешествия?
— Она спасла мне жизнь, — поспешил объяснить барон, пока собеседник не придумал другой причины.
— Надо же! Значит, я в ней не ошибся. Девчушка не промах!
— Но это ведь не значит, что нужно будет выжимать из неё все соки? — осторожно начал де Триен. — Я только хочу напомнить, что ей всё равно не видать серьёзной карьеры. Думаю, было бы неправильно подвергать её лишним испытаниям и опасностям только чтобы посмотреть, на что она способна.
Граф де Лаконте укоризненно покачал головой.
— Я называю это развитием. И никогда не замечал, чтобы дополнительные знания и навыки принесли кому-нибудь вред.
— Знания — нет, но вот процесс их получения… — барон продолжил стоять на своём. — Вспомните, сколько несчастных случаев было за последний год?
— Произошедших во время занятий — всего четыре, и все обошлись без трагичных последствий, — небрежно отмахнулся ректор. — Кому как не тебе знать, что процесс обучения у нас налажен на славу. Если о чём и следует беспокоиться, так об исчезновениях, ни одно из которых до сих пор не расследовано.
Барон пропустил шпильку в свой адрес. За прошлое полугодие в Академии произошло несколько странных, необъяснимых случаев — трое студентов бесследно исчезли. Все они учились на разных факультетах, на разных курсах, и не имели между собой ничего общего. Как советник по вопросам магии, де Триен взял дело под личный контроль и всеми силами старался помочь расследованию, однако же, несмотря на усилия сразу нескольких ведомств, сдвинуться с мёртвой точки никак не удавалось. Все версии или оказывались несостоятельными, или заходили в тупик. Многие с тревогой ждали начала нового учебного года, опасаясь, что таинственные исчезновения могут продолжиться.
Но сейчас барон не собирался обсуждать этот вопрос.
— Я не хочу сказать ничего плохого о процессе обучения, — настойчиво вернулся он к прежней теме. — Но что вы скажете о поведении студентов в свободное время? И о последствиях стычек? А ведь на некоторых факультетах до потасовок доходит едва ли каждую неделю, я уж не говорю про мелкие пакости.
— И поэтому ты сейчас предложишь зачислить девочку на тихий факультет бытовой магии и так бездарно растратить её потенциал? — сварливо осведомился ректор, предугадав его планы.
По одному только тону де Триен понял, что этой надежде не суждено сбыться.
— А вы что предлагаете? — ответил он встречным вопросом.
— Ментальная магия, — весомо обронил ректор и замолчал, наслаждаясь произведённым эффектом.
Барон опешил. Факультет ментальной магии со дня основания являлся элитным. Окончившие его выпускники чаще всего занимали значимые государственные посты и высоко ценились императором, однако зачисляли туда только лучших из достойнейших, и это не было громкими словами.
— Элитный факультет? — вслух произнёс барон, едва только справился с первым изумлением. — Как вы себе это представляете? По закону она даже не имеет права там учиться.
— Знаю. И, пока ужинал в одиночестве, уже подумал об этом, — ни на миг не утратив уверенности, сообщил Бертран де Лаконте. — Я официально объявлю девушку своей воспитанницей. В этом случае при зачислении и учёбе она формально будет приравниваться к аристократии, и мы сможем обойти запрет.
Де Триен окончательно потерял дар речи. Совсем недавно он сам размышлял о том, как изменить статус Гвеннет, правда, план рисовал более длинный. Но он-то не без причины взял на себя обязательства помочь девушке. А что движет ректором Академии? При всей его одержимости поиском и развитием талантов, это всё равно слишком серьёзный шаг.
— И всё это только ради того, чтобы раскрыть в ней максимум способностей? — недоумевающе уточнил он.
Граф неопределённо улыбнулся.
— Почему же… — де Лаконте умолк, не торопясь продолжать, сомневаясь и взвешивая слова, но потом всё же решился: — Ты назовёшь меня фантазёром или попросту выжившим из ума стариком, но я расскажу. Я ведь могу на тебя положиться, Рудольф?
— Разумеется. Если только речь не идёт о чём-то противозаконном, я сохраню всё услышанное в тайне.
Ректор снова растянул губы в улыбке.
— Ничего противозаконного, мой мальчик, хотя и ничего, поощряемого законом… Знаешь, я ведь работаю в Академии уже двадцать три года, — неожиданно, как показалось де Триену, отвлёкся граф на другую тему. — И уже десять лет как занимаю должность ректора. Сам понимаешь, за это время я навидался разных студентов. Многих я забываю, едва они покидают стены Академии, немногими горжусь, но есть и те, за судьбой которых наблюдаю с сожалением. Всё ещё не понимаешь, к чему я клоню?
Барон лишь молча пожал плечами.
— Знаешь, что для хорошего наставника является самым важным в ученике? — правильно расценив этот безмолвный ответ, продолжил ректор. — Вовсе не происхождение, Рудольф. И даже не воспитанность и хорошие манеры. Только способности. И могу сказать, что талантливые студенты встречаются среди представителей всех сословий. Однако у нетитулованных выпускников практически нет возможности возвыситься и занять достойное положение. Талант пропадает зря, не принося пользы ни империи, ни своему обладателю.
