Яра замолчала. Остальные северяне тоже притихли, внимательно слушая Иакина.
— Есть что-то, что для тебя священно? Что-то, что ты ценишь гораздо дороже своей жизни? —поинтересовалась она.
Звук её голоса завораживал, от него веяло сладким дурманом. Стэйну хотелось слушать его до бесконечности.
— Мой священный браслет, — уверенно отозвался викинг после паузы, — он для меня дороже жизни.
Услышав его слова из уст старого Иакина, Яра опустила взгляд на запястья северянина, скованные оковами. Туда, где в свете единственной свечи тускло поблёскивал медный браслет с витым орнаментом, напоминающим чешую, а оба конца его венчали драконьи головы.
Стэйн не лгал. На его родине эти браслеты передавались мальчикам по достижению двенадцатой весны. На своих священных браслетах северяне давали самые важные клятвы, включая обеты, неисполнение которых могло навлечь позор на весь род.
— Ты хочешь жить, Стэйн, сын конунга Вольфа из рода Ирвенгов? — спросила его Яра.
Ещё этой ночью северяне вернулись в свой лагерь, а уже на рассвете раненый Вильгельм и взятые в плен горожане стояли у ворот Винсдорфа.
Стэйн, второй по старшинству сын Великого Вольфа, сдержал клятву, данную на своём священном браслете.
Глава 12
Вопреки ожиданиям, Уве не умер той ночью. И хоть он довольно быстро шёл на поправку, всем было ясно, что полноценным воином ему уже не стать. Его ранение имело необратимые последствия, что для многих северян было бы хуже самой смерти. Ибо если воин не в силах держать в руке меч, то он уже не воин.
— Мы должны принять решение и сделать это быстро! — Эйнар потянулся и с хрустом размял шею. — Мы не будем удерживать тех, кто желает покинуть Англию и вернуться домой.
Добычи было уже больше, чем достаточно. И лишь уязвлённое самолюбие удерживало большинство северян от того, чтобы махнуть рукой на последнюю на их пути неприступную крепость Винсдорфа.
— Стэйн?
Молодой Волк вопрошающе взглянул на брата.
— Я уже сказал. Без неё я никуда отсюда не уйду! — твёрдо отозвался Стэйн.
С момента своего возвращения в лагерь, второй сын Вольфа Ирвенга не мог не думать о той, которая обменяла его жизнь на жизнь пленного христианина. И что она в нём нашла? По мнению самого Стэйна, муж, которого захватил в плен конунг Харальдссон, был труслив и слаб духом. И из-за этого слизняка рыжеволосая воительница пощадила его, несмотря на всю свою ненависть, которая отчётливо горела в её колдовских глазах.
Яра… Скорее всего, именно так её зовут. Стэйн слышал, как старик без конца повторял «Яра, Яра», когда обращался к ней на её родном языке.
Но рассказывать брату о том, что он видел в стенах города, Стэйн не собирался. По праву старшего сына и наследника северных земель, права Эйнара и на эту женщину ставились выше его собственных.
— И с чего вдруг такое твёрдое решение? — будто предчувствуя подвох, Эйнар прищурился.
— Мои решения всегда тверды, — уклончиво отозвался Стэйн.
Для себя он ещё вчера понял: кровь, что он пролил, гибель, что щедро сеял, — всё вело к этому мигу. И он не упустит свой шанс! Ибо рыжеволосая воительница и есть предсказанная северу чужестранка, прозванная огненной ведьмой. И именно ему она подарит наследника!
— Ты знаешь христиан лучше меня. Какая участь её теперь ожидает? — поинтересовался он у Эйнара.
Тот пожал плечами и спокойным тоном подтвердил то, чего Стэйн больше всего опасался.
— Её казнят.
Слова брата неприятно царапнули по сердцу. Оказывается, оно не из камня, как Стэйн считал раньше. И лишь мысль о подобном исходе заставляла его усомниться в том, действительно ли им движет лишь расчёт. Одно Стэйн знал точно: она — его добыча! И он скорее сам казнит каждого, кто попытается его этой добычи лишить.
— Значит, времени у меня ещё меньше, чем я предполагал, — Стэйн поднялся со своего места и, перед тем как выйти из шатра, оглянулся на брата. — Ты со мной?
Молодой Волк не мог поверить, что его брат, наплевав на золото, хочет отказаться от своей части из-за какой-то женщины англосаксов, но ему стало любопытно. Эйнар уже и сам хотел увидеть ту, которая настолько заинтересовала Стэйна.
— Да, — отозвался он, не сводя с младшего брата своего пристального взгляда, — я с тобой.
— Что бы ни случилось — она моя! — предупреждающе напомнил Стэйн.
На что Эйнар лишь пожал плечами:
— Это твоё неоспоримое право. Ты заплатил за него, и все остальные будут вынуждены твоё решение уважать.
— Слово викинга твёрже стали, — заключил его брат, прежде чем покинуть шатёр вождя.
# # #
Новость о казни леди Яры Карлайл в считанные часы разнеслась по всему городу. Мирные жители оплакивали свою любимицу и уже заранее скорбели по ней. Многие из них сначала ринулись на дворцовую площадь, и только королевская стража сдерживала поток горожан нижнего двора от того, чтобы те не прорвались в замок. Смута и неспокойствие охватили Винсдорф, грозя перетечь в мятеж против правящей династии. В конце концов, по приказу его величества стража принялась отстреливать мирных жителей, и бунтующие против королевского указа были вынуждены разойтись по домам.
То утро выдалось хмурым и ветреным. Лучи солнца едва пробивались сквозь серую мрачность неба. Казалось, даже сила стихии восстала против королевского решения. Порывы сильного ветра раскачивали большой декоративный крендель, вывешенный пекарем на кронштейне перед входом. Улицы города были пустынны, даже блаженной Марты не оказалось на широких каменных ступенях, соединяющих высший двор для знати и нижний для бедняков. То излюбленное место, где Марта в любую погоду просиживала, выпрашивая подаяния, сегодня пустовало.
А в это время в королевской темнице Яра только что облачилась в брошенную стражей длинную белую рубаху — её последнее одеяние в этой земной жизни. Никто не пришёл проститься с ней. Не пришёл даже священник, чтобы исповедать её и отпустить земные грехи, как и полагалось делать перед казнью. Яре уже начинало казаться, что теперь её все сторонились, будто она была прокаженной. Но что было хуже всего — не пришёл даже Вильгельм…
Всё это подавляло её волю, рождая в душе вспышки неконтролируемого отчаяния. Девушка призывала себя быть сильной, и ей это практически удалось. Но когда дверь её темницы со скрипом отворилась, и в скудном свете маленького зарешеченного окошка под потолком она увидела своего отца, то тут же разрыдалась, бросившись ему на шею.
— Прекрати! — отстранил от себя дочь Юргенс Карлайл. — У нас мало времени. Приказом его величества к тебе запрещено пускать кого бы то ни было. Мне удалось прийти только благодаря положению, которое я всё ещё занимаю в этом городе.
Яра энергично закивала головой, пытаясь справиться с истерикой и не терять драгоценного времени на пустые слёзы, но ничего не могла с собой поделать. Они всё так же лились, не переставая, а голос, казалось, и вовсе пропал, перебиваемый нервными всхлипами. Яра была не готова к смерти, несмотря на то, что ей с детства твердили о Небесах и будущей жизни в Царствии Господнем. Она чувствовала себя маленькой девочкой — одинокой и неуверенной. Совсем как в тот раз, когда торговцы, державшие путь в Англию, выловили её в море и взяли с собой на торги. Они надеялись выручить за Яру пару медяков, отдав в услужение какой-нибудь знатной семье. Но к вечеру заморский товар был распродан, покупатели уже почти разошлись, а на мелкого заморыша так никто и не позарился. Кормить лишний рот тоже никто из торговцев не собирался, но и бросать, вверив Ярину судьбу в руки Господа, было негуманно. Какая жизнь её ожидала? В лучшем случае никому ненужный заморыш сгинет от голода или холода. Так лучше пусть смерть её будет быстрой, так решил заморский купец, надвигаясь на Яру с ножом.
