– Хочешь сказать, что я жестока? – весьма заинтересованно уточнила Ринда, кутаясь в старый меховой плащ.
– А ты как думаешь? – зачиркала кресалом подруга.
– Думаю, что я не столь жестока, сколько не умею себе отказывать. Настоятельница каждый день твердила, что мне с моим упрямым себялюбием нужно бороться, как с врагом. Все десять лет вдалбливала, – задумчиво поделилась Ринда.
– Успешно? – тоже весьма заинтересованно уточнила Дарна, помогая огню набрать силу.
– Она говорила, что побороть это насовсем не выйдет. Так не бывает. Дескать, какими мы рождаемся, такими и помрём. Так что это борьба длиной в целую жизнь.
– Мудрая женщина, – покивала воительница, продолжая сидеть на корточках у очага и пялясь на огонь.
Вот уж, с чем не поспоришь, так с этим.
Глава 4
Ох, и намучилась же наставница скита со свалившейся на её голову обуянной гордыней злонравной соплячкой. Поначалу Ринда ни в какую не желала слушать то, что несло ей пользу. Кобенилась, как последняя дура, вставала в позу. Потом как-то незаметно стала прислушиваться, а после и примерять на себя.
Послушницы, что нарочито не желали общаться с высокородной строптивицей, постепенно всё чаще удостаивали Ринду беседой. А поговорить с ними было о чём: в скит неисправимых дур не принимали. Да и там учили их многому такому, что недоступно прочим женщинам. Как и большинству мужиков. Как быстро юная княжна позабыла и отца, и мачеху, Ринда не помнила: жизнь в скиту увлекла её с необоримой силой. Ей было так хорошо, так невероятно интересно, что через год, когда отец за ней прислал, наотрез отказалась возвращаться туда, где ничего не грело.
Дарна ни разу не навестила подружку в её долгом добровольном затворничестве. Она, конечно, тоже не пребывала в праздности – рассаднике глупости и никчёмности. Стать воительницей среди сплошных воинов – это будет потрудней, нежели стать образованной умницей среди дураков. Ринда, познавая мир, резко опережала прочий народ – мало, кто догонит. А вот Дарне наоборот приходилось вечно догонять тех, кто больше приспособлен для битвы.
К тому же смерть матери Ринды и у неё вышибла из-под ног землю.
Дарна выросла без матери – в семье помимо отца-сотника да трёх братьев-воинов ни единой женщины. В детстве она страшно горевала из-за своего сиротства, и княгиня пригрела подругу дочери. Заботилась о ней, как о родной. Вроде бы для Дарны кровная месть подруги чужой быть не должна. Всё так.
Однако у Ринды сердце не лежало довериться ей, как она привыкла доверять Аки. И всякие там сердечные резоны не в счёт. Просто у Аки в этом мире не было ничего кроме неё. А вот у Дарны, куда не кинь, может образоваться выбор между подругой и чем-то сугубо шкурным. И тут уж ничего не попишешь. Ринда и сама не желала ничего знать, помимо собственных шкурных интересов, и других за это не осуждала. Так уж устроены люди. И Дарна имеет полное право лелеять лишь собственную выгоду.
Но только подальше от Ринды. Не этой воительнице намотать на палец природную княжну, что с детства насобачилась крутить людьми – не по ней добыча. Хотя и ссориться с приставленной оберегательницей прежде времени неразумно. Пусть думает, будто водит княжну на поводке – с Ринды не убудет.
– Всё, – нарочито устало выдохнула она. – Спать. А то глаза уже не смотрят.
– Мне, что ли, у тебя примоститься, – деловито огляделась Дарна, прикидывая, где устроить себе лежанку.
Аки стрельнула в подругу непроницаемым взглядом и безмятежно чирикнула:
– Уходи.
Когда Ринда вернулась с пира, застала чучелку всё так же сидящей на лежанке в том же положении, подобрав под себя ноги. Казалось, разнаряженный идол так и не шевельнулся, хотя времечка минуло ого-го сколько. Ринда знала, что это вовсе не так: Аки нарочно их встретила таким образом, производя впечатление на Дарну. И та впечатлилась, хотя виду не подала.
– Что? – удивлённо вскинула она брови.
– Уходи, – повторила Аки, но уже без прежней безмятежности.
Не чирикнула, а шикнула с каким-то звенящим присвистом.
– Указывать мне вздумала? – иронично осведомилась воительница.
– Ты здесь не нужна, – с непередаваемым холодным равнодушием отрезала Аки.
– Даже так? – уставилась Дарна на княжну с преувеличенным недоумением, ожидая объяснений.
Чуть ли не требуя их, чего Ринда сроду никому не позволяла.
– Оставь нас, – спокойно, но с чувствительной прохладцей попросила она. – Мы привыкли спать вместе. И только вдвоём.
– Хорошо, – неохотно пошла на попятный Дарна. – Пойду к себе. Кстати, меня поселили тут же. В светлице, что у самой лестницы. А там ещё пара псов-волкодавов ночуют, стерегут лестницу. Так что ничего не бойся.
– Не буду, – пообещала Ринда, скрыв напрашивающуюся улыбку. – Спи спокойно. Ваши с Виргидом страхи напрасны: никому я не сдалась. Похищать меня бессмысленно. Силком меня замуж не выдать. На ритуале должен быть наместник. Без него права нового князя Риннона-Синие горы медной монеты не стоят.
– Но…
– А бежать я не собираюсь, – чуть холодней перебила она Дарну. – Хотела бы, слиняла бы ещё по дороге. Хватит глупостями заниматься. Я спать хочу.
Воительница выдержала отповедь с отменной выдержкой. Коротко кивнула и вышла, нарочито плотно прикрыв дверь. Аки тотчас вспорхнула с лежанки и ринулась задвигать засов. Почти одновременно по ту сторону двери лязгнул другой засов.
– Даже так? – иронично покривила губы Ринда. – Ну-ну.
Снаружи раздался отрывистый лай Дарны: требовала, чтобы княжну не запирали, как какую-то преступницу. Но стража напомнила ей о приказе воеводы и посоветовала валить отсюда. Дескать, не твоё собачье дело и всё тут. Воительница подчинилась и потопала восвояси, что-то недовольно бурча.
– Вот и ладно, – удовлетворённо хмыкнула Ринда и поскребла подбородок: – Теперь, Аки, займёмся делом. Нам с тобой до света нужно управиться.
– Упрлавимся, – кивнула та.
И сиганула к сундуку княжны, что так и стоял, как внесли, запертым на два заковыристых замка. Аки провела пальчиком по обоим и буркнула:
– Ковырляли.
– Конечно, ковыряли, – направилась к сундуку и Ринда, на ходу выуживая из ворота рубахи тонкую золотую цепь с обычным оберегом от сглаза, что висел на каждой шее. – И ещё будут.
– Дрляни! – презрительно фыркнула честная до мозга костей Аки.
– Ещё какие, – усмехнулась Ринда, поковырявшись в обереге.
На свет явился замысловатый ключик. Она присела, осмотрела замки: тончайший слой воска на обоих был оцарапан. Отперла сундук и подняла тяжёлую крышку. Аки нырнула в него и принялась расторопно выкладывать на стол свёрнутое бельё – Ринда помогала. Затем они осторожно выложили пару старых книг и несколько берестяных трубок, в которых покоились копии совсем уж древних свитков – подарок настоятельницы. Достали пару невзрачных платьев послушницы скита, в которых Ринда намеревалась щеголять до самого побега, и свёртку мехового плаща.
Обнажилась аккуратно сложенная одежда из кожи: целых два разномастных наряда. Один обычный дорожный из крепкой кожи, какой есть у всякой женщины. Просторные штаны, куртка с жёстким воротом – в отличие от женской короткополая на подобие мужской. Широкий пояс, куда можно нацеплять кучу ножей и прочих полезных вещей. Высокие крепко сшитые сапоги на толстой подошве и обычные грубоватые перчатки.
А вот второй наряд – такой вряд ли у кого сыщется во всём Лонтферде. А то и на всех северных землях. Его настоятельница через десятые руки заказала купцам привезти из Суабалара. Местные мастера такого не делали, ибо незачем. Узковатые штаны и короткая куртейка из замши – куда такое наденешь? В дороге бесполезно, а дома северянки носили штаны лишь зимой, да и то под платьями. Низкие мягкие сапожки из столь тонкой кожи, что долгого пути не выдержат. Нарядец на разок надеть да и выбросить – решила бы любая рачительная хозяйка.
