— И всё это из-за ведьмы? — усмехнулся Шерга.
— Нет, Шерга, — рыкнул Рэтар, и чувствовал, что ещё немного и его уже будет не остановить. — Всё это из-за того, что я не терплю укрывательства сведений от меня. И раз уж ты решил об этом поговорить, то может дашь мне понимание того, как так вышло, что главный командир моего отряда и мой бронар решили не сообщать мне о ранении моего митара?
Даже при слабом свете было видно, как побледнел Элгор. Шерга взвился, он хотел что-то сказать, выставил грудь, но возможно понимая и видя ярость ферана решил-таки промолчать.
— Нечего ответить? — внутри Рэтара зудело желание уничтожать, но схватившись за головную боль, он унял себя. — Роар, Тёрк, решите, кого отправить в Шер-Аштар, чтобы проследить там за всем.
— Может Миргана? — предложил старший брат.
— Хорошо, — согласился феран. — Тогда сам ему всё скажи.
— Дать ему вольную? — спросил Тёрк.
— Дай, согласно его положению, — ответил феран и его брат недобро усмехнулся, кивая.
Все поклонились и вышли, кроме Тёрка.
— Рэтар? — повернулся старший брат.
— Тёрк, — нахмурился феран, понимая на деле, что хотел сказать мужчина.
— Нет, я должен был тебе сообщить, я твой старший фор, я твой хранитель, я, наконец, старший здесь. Но у меня и в мыслях не было, что они этого не сделали. Я закрутился с нападением и в итоге так ошибся, — и Рэтар знал, что Тёрк сейчас грызёт себя, потому что подвёл, потому что всегда, как и сам феран, предугадывал, был прозорливым и внимательным. — И с Хэлой… я не проверил её, я должен был. И ведь видел, что она разбитая была вся, не в себе, но…
— Тёрк, — остановил брата Рэтар, — отправь Миргана, и займись остальным. С Роаром всё хорошо. С Хэлой тоже.
— Объясни, что с Воргом? — попросил Тёрк. — Знаю, что ты его наказал за ложь ферану — он сорок плетей получил, регалий лишился.
— Это из-за Хэлы, точнее из-за серой. Ворг полез к девчушке, а она влюбилась. Хэла тут, — Рэтар махнул рукой по комнате, — его прижала при всех командирах, думаю рассказывать не нужно.
— Не нужно, — ответил Тёрк.
Старший брат не стал больше ничего говорить, он склонился корпусом, приставив кулак правой руки к груди и вышел, оставив ферана одного.
Какое-то время Рэтар сидел и смотрел в пустоту, потом он поднялся и вернулся в комнату, где наткнулся, на не пророчащий ничего хорошего взгляд проснувшейся и сидящей на кровати Хэлы. Она была завёрнута в ткань и смотрела на него, словно затравленный зверь. Рэтар понял, что она всё слышала.
— Хэла, — начал он. Сам себе не поверил — он хотел оправдаться!
— Это не правильно, — перебила его ведьма.
Рэтар ругнулся про себя и тяжело вздохнул.
— Я не буду с тобой это обсуждать, — мотнул он головой. — Это не буду.
И было не важно, что Хэла будет думать, пусть все они будут благодарны, что феран никого в клочья своими руками не порвал.
— Я виновата, Рэтар, — её голос был глухим, надломленным, — это моя вина, а не их. Не надо было так.
— Как? Мне нужно было спустить им то, что они бросили тебя умирать, что не сообщили мне об этом? — и её привычное упрямство было сейчас не к месту. — Нет, Хэла, я был слишком мягок, потому что надо было за это со всех командиров спустить шкуру, ясно?
— Я же сама… тогда и меня накажи!
— И я бы сделал это, Хэла, сделал! Но я считаю, что нахождение на грани смерти достаточное наказание за твою глупость, — он выставил руку, словно отгораживаясь от неё, на деле оберегая её, чтобы не причинить в гневе вреда. — А в моё право ферана не лезь. Они обязаны были сообщить, что ты в Шер-Аштар, и уж тем более, что ты ранена, я хочу знать, что происходит! Я ненавижу оказываться в неведении, для меня это равносильно тому, что меня держат за идиота, а ещё я ненавижу терять то, что принадлежит мне.
— Будто я всего лишь твоя вещь? — её обречённый шёпот больно резанул.
— Мне плевать, как ты это видишь, — Рэтар мотнул головой, хотя на деле так не считал, но что он мог поделать с этим? — Хочешь думать так, прошу тебя, это твоё право! Это не меняет ни того, что они сделали, ни моего отношения к этому. За провинность будет наказание. Наказание за то, что подумали за меня, наказание за то, что решили будто у меня есть проблемы, которые я могу решить только с их помощью.
И он втянул воздух, стараясь унять себя, но получалось плохо, потому что объяснить ей это было очень сложно — Рэтар видел и злился ещё сильнее.
— Это не просто дерзость, Хэла, это неуважение ко мне как к их ферану! И я молчу о том, что в конечном итоге это привело к таким последствиям, — он перешёл на какое-то жуткое рычание. — Поверь мне, они должны сейчас молиться всем богам, что ты жива, ведь если бы ты умерла — отряд Карда перестал бы существовать, потому что я не пощадил бы ни-ко-го!
Он сорвался — внутри была яростная буря, злость, чистая и жуткая. В голове стучал молот. Рэтар видел, как Хэла уменьшилась под его напором, и ненавидел себя за то, что стал причиной её состояния. В бессилии опустившись на один из диванов феран попытался прийти в себя.
— Моя мать, Хэла, была очень сильной женщиной, — проговорил он, сражаясь с болью. — Стойкой, непоколебимой, да и как могла бы другая выдерживать моего отца столько времени и всегда быть на его стороне. Она болела горячкой четыре раза. Первый раз в свой первый холодный сезон здесь. Потом после рождения Ривана и ещё раз после рождения Элары. Отец даже сказал ей, что больше детей она от него не получит, потому что ещё одна горячка будет для неё излишней. Знал бы он, какие это были слова…
Воспоминания давались так тяжело, что каждое слово было словно приговор, а ведь Рэтар думал, что это давнее уже не трогает его, но ошибся.
— Когда война не велась на границах Кармии, она велась в совете элата. Фераны грызлись из-за передела своих прав. Эла был молод и не хотел принимать участия в этой грызне. А мой отец, как обычно, не собирался уступать того, что имел, да и был не против ухватить ещё больше, — и Рэтар горько ухмыльнулся. — Я был здесь, как бронар, я помогал матери во внутренних делах ферната. Но ещё я был командиром отряда ферана, и в какой-то момент отец вызвал меня в столицу, чтобы моё присутствие дало понять остальным феранам, что он не постесняется применить силу, чтобы охладить пыл соперников.
Он нахмурился, глянул на Хэлу, которая словно застыла, не шевелясь.
— Я не помню сколько времени я там пробыл, но немного, — прошептал Рэтар. — Я до сих пор могу рассказать тебе, как выглядел тот стражник, который подошел ко мне как-то в один из дней и сказал, что меня ищет мальчишка. По описанию я понял, что это Роар. Он пришёл через портал. Точнее убежал из Зарны через портал по просьбе Миты, которая послала его к нам, чтобы сказать, что в доме что-то происходит. Роар сказал, что его не пускают ни к танире, ни к тане. Мы с отцом оставили Роара с Рейнаром в столице и вернулись домой.
Он замолчал. Воспоминания одарили его тем страшным запахом смерти, которые он почувствовал, когда попал тогда в дом.
— Было невыносимо тихо. Такая щемящая тишина, Хэла, знаешь, пугающая до жути. Отец пошёл в комнату матери, а я пошёл к сестре, — и он улыбнулся, вспоминая Элару. — Знаешь, она всегда была такой маленькой. Отец часто ворчал, что она не изарийка вовсе. Она была такой хрупкой, слабой, но при этом упрямой и такой смышлёной. А ещё она меня безумно любила. Уж не знаю, что я ей такого сделал, но когда я бывал дома, она от меня не отходила. Как-то, ей было тиров пять, она сказала мне, что когда вырастет станет моей супругой. Я рассмеялся, говорю, что так нельзя. А она мне “почему?” Я отвечаю, что она моя сестра, а сестра не может стать супругой. Да и зачем?
И слёзы мерзко защипали глаза.
— Она обиделась до слёз и сказала, что не хочет меня терять, или с кем-то делить, — он усмехнулся, прикрыл глаза. — Я ей говорю: “Элара, я всегда буду твоим, и никуда от тебя не денусь, я же твой брат… супруга это мелочи, а вот сестра это же намного больше”, и ты бы видела, как она на меня посмотрела. Так сначала с недоверием, а потом просияла, обняла меня и спрашивает “обещаешь?”, а я ей: “конечно обещаю”…
