– Иногда бояться полезно. Но вы не трусиха. Теперь нет, – Карпов посмотрел пристально, без улыбки. – То, что вы сделали – сбежали в метель, выпрыгнули из окна в снег, прошли километр по морозу в туфлях, в тонком платье… Это впечатляет. Другой бы давно сдался, смирился. До города оставалось не так уж много. Будь на вас нормальная одежда, вы бы выбрались из этой передряги без нашей помощи.
Вот ведь врал и не краснел… Никуда бы я не выбралась. Так и осталась бы в поле, припорошенная снежком. Как же глупо было принять величественный Эстер-Хаз за крошечную деревеньку!
– Вы собираетесь вернуть мою палочку? – пробубнила я, пряча глаза в стакане.
– Уже… Вы плохо искали. Я знаю, где вы ее обычно храните, – таинственно ухмыльнулся Карпов. – Дурацкая привычка.
Улыбка его была грустной. С нотками облегчения… Но и вины.
– Крестный неправ.
– Вы о чем?
Он чуть ближе придвинул кресло, оперся о подлокотник и нагнулся ко мне.
– То, что вы меня нашли, не было чудом, – уверенно зашептала я. – Я только сейчас поняла, почему вы не вернулись тогда в Академию, после своей прогулки по заброшенному имению Расковых. С клыком в животе. Вы позволили сохранить им иллюзию тайного убежища. Хотя в этом и не было нужды, раз усадьбой не пользовались. Называйте это как хотите – чутьем, интуицией – то только не удачей.
– Работай оно, это чутье, получше, и я бы не оставил вас одну в ночь свадьбы Джины!
– Ммм…
Кажется, мое мычание вышло слишком мечтательным, потому что Карпов резко откинулся на спинку и отвернулся к окну.
– Вы говорили с ней? – пробормотал минуту спустя.
– С Джиной? Да. Ей очень к лицу новый старый муж, – съехидничала я и, решившись на откровенность, добавила: – И я рада, что это не вы. Поверьте, свадьбы у них жуткие… А какие там балахоны! Вам не пойдет.
Карпов с трудом сдержал улыбку, умудрившись сохранить серьезный вид.
– Я тоже рад этому обстоятельству, но… Цена высоковата.
– Все обошлось.
– Обошлось ли?
Он глянул на меня. Опять пристально, опять виновато. Обреченно как-то. Выражение его лица мне решительно не понравилось.
– Вы не хотите мне рассказать, что именно произошло в том доме? В той… спальне?
Я сглотнула и резко мотнула головой. Нет. Оставлю эти радостные воспоминания при себе.
Глава 31. Дестинка
Я лежала, откинув голову на подушку, глазела на белый потолок и размышляла. О том, как за каких-то четыре месяца все вокруг умудрилось стать родным. Важным. Близким.
В «Эншантели» я такого не почувствовала и за шесть лет!
Вот это больничное отделение, к примеру. Его свежий, чистый запах (в те дни, разумеется, когда Мари не варит фирменные настои). Голубое постельное белье, свет из больших окон, вид на оберегаемые Демоном теплицы…
Вся Академия с ее мраморными полами и картинами в драгоценных багетах. Ученики. Соседки. Преподаватели. В особенности один… Черноглазый такой. Вредный. Надменный. Упрямый как баран. Высокомерный до костного мозга.
Мрачный Демон. Главное Чудовище Академии. Мой любимый монстр.
За пару часов безделья умудрилась по нему соскучиться.
– Не спишь, беглянка? – в дверной проем просунулась рыжая короткостриженая голова, и я зарделась от неловких мыслей. – Можно?
– Конечно!
Госпожа Боулз единственная ко мне еще не заходила.
После поездки на уютных демонических лапах меня успели навестить Мелисса с Джулией. Они нервным речитативом наперебой рассказали подробности поисков меня пропавшей. Еще заходила Джен. Ворчала насчет испорченного Рождества, а затем обнимала до хруста ребер. Карамзина забежала и, поджав губки, молча погладила по голове. От неожиданности я закашлялась, и Ксения Игоревна быстренько ретировалась из отделения.
Потом был Ромул, он принес коробку шоколадных конфет. «Для восстановления». И крестный… Он что-то пытался рассказать, но так расчувствовался, что повторил побег Карамзиной.
И вот, наконец, я расслабилась, надеясь насладиться тишиной и повспоминать горячий поцелуй на снегу… В тревожном ожидании, когда вернется Мари и начнет вливать в меня свою гадкую настойку.
– Я на минутку, Ани, – увидев мою кислую мину, засмеялась Белинда. – Мы своей заботой тебя совсем утомили?
– Вовсе нет, – нагло соврала я.
В конце концов, к своей второй наставнице – по части «мордобоя» – я тоже относилась с большой симпатией.
– Я встретила госпожу Пламберри, когда шла сюда, – предвещая недоброе, призналась тренерша. – Она просила напоить тебя тонизирующим настоем… Вот этим?
Белинда опасливо покосилась на хрустальную чашу, из-под крышки которой тонкой струйкой тянулся зеленый дым.
– Этим самым…
Мина моя стала еще кислее, но бороться сразу с двумя наставницами – выше моих подистощившихся сил.
Госпожа Боулз с брезгливым выражением на лице подняла крышку, наполнила жутким темно-зеленым варевом большую глиняную чашку и старательно размешала. Протянула мне, уселась на край кровати и уставилась выжидающе. Всем видом намекая, что отделаться от лечения не получится.
Ладно, рискнем. Я поднесла снадобье к губам и робко втянула носом пар. А ничего… Пара часов под крышкой пошли настою на пользу. Гадкий запах сменился приятным… и отдаленно знакомым. Что-то цветочное. Вроде гвоздики или бергамота. И еще… тюльпанов?
Я испуганно подняла глаза на Белинду и отодвинула чашку ото рта.
– Пей.
Морщинки на лице госпожи Боулз заострились. Оно стало строгим, собранным, напряженным. Мышцы наставницы натянулись под тонкой водолазкой. Будто она готовилась к бою. Со мной.
– Не хочу… – с жалобным выражением лица я переваривала входящую информацию. Да как так-то?
– Так надо, девочка. Пей!
– Это все вы? И всегда были? – Правда обрушилась на меня снежной лавиной. – Пытались убить меня с первого дня в Академии?
Та огненная сфера и силуэт в тумане… Пожар в коротких волосах и мальчишеская фигура. Почему я решила, что это был парень?
– Но вы же… Вы тоже дестинка!
– «Мы с тобой одной крови»… – с пафосом процитировала она «Маугли». – Но твоя, Анна, очень опасна. Медлить нельзя.
Она обхватила чашку с другой стороны и настойчиво подтолкнула ее ко мне. Моя рука была слабее – она и стакан-то держала с трудом, – но пыталась сопротивляться. Жидкость штормило. Она волнами облизывала глиняные края черной мутью, оставляя на них маслянистый, радужно-бензиновый след.
Ну, здравствуй, «Черный тюльпан». Снова. Пощадишь ли ты меня во второй раз?
– Не нужно, – с бульканьем слез в горле взмолилась я.
– Не усложняй, Анна. Пойми, я ведь могу плеснуть его тебе в лицо, – сквозь зубы бормотала Белинда. – Или парализовать тело и влить в рот. Но я хочу, чтобы ты сделала это сама.
Чашка опасно накренилась, запутавшись в танце двух дестинских ладоней. Жидкость чуть не выплеснулась нам обеим на пальцы. Я ахнула, Белинда вздрогнула.
– Ты знаешь, что это?
– «Черный тюльпан», – просипела в ответ.
– Это концентрированная темная материя. В жидком виде. Так же, как «Золотая эссенция» – магический концентрат сияющей. Только Высшие маги могли сделать столь насыщенную вытяжку, – огорошила меня госпожа Боулз. – Вот вся суть темной материи. Боль ради боли. Мгновенная смерть. Чернота. Если ты останешься в живых, она будет повсюду. Ты должна выпить, Ани. Я хочу, чтобы все было красиво. Ты поглотишь темную материю, и наступят светлые времена. Она быстро сделает твою кровь непригодной для ритуала арканов. Всосется в само естество.
– Вы знаете, что они собираются сделать?
– О да… Я знаю.
– Как странно видеть, что ты боишься яда, Ани, – с напряженной улыбкой молвила госпожа Боулз. – Капля этого зелья способна за секунду убить всего лишь одного человека.
– Всего лишь? – хрипло повторила я.
– Ты – куда страшнее и опаснее. Капелька твоей черной, дестинской крови может уничтожить сотни невинных людей. Загубить десятки тысяч судеб. Ты – истинный «черный тюльпан». Смертельный концентрат, помещенный в миловидную упаковку.
