class="p1">И выключила телефон.
— Пошли все к черту, — решила она. — Пашка, давай я тебе помогу с елкой, что ли.
— И даже обойдешься без постоянных совещаний с Носовым?
— Костя — святой. Он сейчас тащит на себе весь контент. Ему надо памятник. В бронзе.
— Чудо, что Синичкина не успела разослать в СМИ отчет о своих диких экспериментах. Она поставила отправку писем на 14 января — потому что опасалась, что в новогодние праздники эффект от публикаций будет меньше. Людям нет дела до новостей, пока у них есть тазик оливье и шампанское.
И снова при упоминании Синички Люся лишилась всяких сил.
Это вызывало у нее какое-то нежелание всего.
Она опять рухнула на диван и уставилась в потолок.
Паша сел рядом, погладил ее по колену.
— Как ты думаешь, — спросил он, — почему Китаеву понадобилась именно моя бабушка? Нянь-домовиков пруд пруди, нанял бы любую.
— Паш, она могла отказаться, — заверила его Люся мягко, — ее никто не заставлял.
— Ты так уверена в этом?
— Насколько я могу быть вообще в чем-то уверена. Домовикам необходимо о ком-то заботиться, понимаешь. Это их видовая потребность.
Она перехватила его руку и прижала ее к своей щеке.
— Как-то все сложно, да? — спросила уныло.
— Ну, лучше, чем вчера, — ответил он философски. — По крайней мере, теперь мне не надо тратиться на твою охрану.
— Столько денег впустую, — засмеялась Люся, — убивать-то меня никто не собирался!
И тут же заплакала.
Нина Петровна вернулась ближе к пяти и сразу запрягла Пашу готовить ужин.
Люся сидела на кухонном столе, всем мешала и смотрела, как слаженно они кулинарят. Сразу было видно, что это не в первый раз.
Разумеется, на оливье и селедку под шубой с Ниной Петровной рассчитывать не приходилось. Она предпочитала легкие закуски вроде креветок с апельсинами и клубники с маскарпоне, на горячее планировалась дорадо. Несколько бутылок шампанского охлаждалось в холодильнике, и Люся боролась с желанием открыть одну из них и наклюкаться.
Первые годы Люся никак не могла привыкнуть к тому, что старушка проводит столько времени на кухне. Есть же доставка — привезут и первое, и второе, и компот.
Но потом она поняла, что Нине Петровне на полном серьезе нравится готовка.
Ну, у каждого свои заморочки.
Из ноутбука доносилось бормотание сериала «Друзья».
Как-то все просто, да?
Люди готовят пищу, а потом делят ее между собой.
«Итак, иди, ешь с весельем хлеб твой и пей в радости сердца вино твое…»
— Есть зло, которое видел я под солнцем, и оно часто бывает между людьми, — отозвался Паша машинально, и Люся поняла, что сказала это вслух.
— Да, — Нина Петровна протянула ей клубнику, — есть зло под солнцем, и люди жестоки друг к другу. Но жестокость порождает не жестокость, моя дорогая, она порождает сострадание.
— Вы говорите о Китаеве?
Старушка засмеялась.
— Люсенька, выключи в себе журналиста, — посоветовала она. — Знаете, дети мои, иногда, даже в старости, появляется ощущение, что тебе пора начать все заново. Перелистнуть страницу. И это значит, что ты все еще жива, хотя после смерти Димы я так мечтала умереть. Но мой траур затянулся.
Паша обнял ее и поцеловал одуванчиковый пушок волос на макушке.
Они были такими разными, старушка хрупкой и нежной, а он мрачным и хмурым, но в это мгновение казались Люсе очень похожими.
Вечер (вернее, ночь) получился довольно сносным.
Ладно, вполне себе милым.
Дед-коркор Николай Иванович ловеласил по полной, без устали очаровывая Нину Петровну.
Старушка хихикала и, если уж совсем честно, немного перебрала с шампанским.
Пашка, подлец, все-таки позаботился о подарке для Люси.
Она смотрела на яркую коробку с пышным бантом, как на гремучую змею.
Он это специально, да?
Чтобы ей было неудобно?
Ерзая под его веселым взглядом, Люся открыла коробку и обнаружила там новый мобильник.
Нормальный!
Смартфон!
С выходом в интернет!
После кнопочного чудовища, которым Люсе приходилось пользоваться последние недели, он казался настоящим чудом.
— Боже, — прошептала она очарованно, — скажи мне, что ты купил его на свою зарплату, а не на папочкины деньги!
Паша заржал, а Нина Петровна недовольно фыркнула.
Она подарила Люсе совершенно прозрачный и развратный пеньюар, явно не теряя надежды на правнуков.
Николай Иванович раздал им новые керамические фигурки, на которых волк вез на спине навь. Старик явно следил за городской светской хроникой и похвастался, что директор бетонного завода заказал триста таких фигурок. Ну, для начала.
Люся вручила ему взамен бутылку дорогущего вискаря, которую ей кто-то когда-то подарил, отдала Нине Петровне халат и объявила, что с Пашей она потом рассчитается в индивидуальном порядке.
Старики понимающе переглянулись, а Ветров самодовольно ухмыльнулся.
В общем, направление их мыслей было понятно без слов.
— Паш, а Паш?
— Ммм.
— Так и будешь спать или посмотришь на подарок?
— Ты надела тот бесстыжий пеньюар?
— А что, так можно было? Это избавит меня от необходимости дарить что-то всамделишное? Тогда подожди секунду, я мигом.
Пашка засмеялся и сцапал ее за ногу, не открывая глаз.
За ночь он опять покрылся щетиной, волосы спутались, на щеке отпечатался след от подушки.
— Ну нет уж, теперь мне интересно. Ты ведь напрочь забыла про подарок, где ты могла его нарыть за ночь?
— Сам не догадываешься?
Он приоткрыл один глаз и подозрительно на нее уставился.
— Нет, — протянул он без особой радости, — скажи мне, что это не то, о чем я думаю.
Возможно, это был самый неловкий момент в жизни Люси.
Даже хуже того раза, когда ее вибратор катился по ступенькам зала для заседаний городских депутатов.
— Ну, — промямлила она неуверенно, — это, скорее всего, полная глупость. И я не уверена, что оно сработает…
— Люсь.
— Ну, в том плане, правда ли браслет из лягушачьей шкурки будет тебя защищать…
— Люсь.
— Твоя бабушка что-то говорила об искренней любви, так вот я понятия не имею, каким образом ее надо мерить… Искренне ли я тебя люблю? Или я люблю твое отношение ко мне? Или это вообще не любовь, а животная страсть? Или…
— Люсь.
— В общем, воспринимай это просто как сувенир. Ничего сверхъестественного.
— Люсь, мне не нужны обереги от измен, — сказал Ветров спокойно.
Она вспыхнула, ощутив себя невероятно униженной:
— При чем тут измены?
— Ну пусть ни при чем. Или при всем. Но если я надену твой браслет, то мы никогда не узнаем, смогу ли я хранить тебе верность сам по себе, без искусственных ограничителей. Мне на самом деле хочется выяснить это, Люсь. Измерить любовь, как ты говоришь.
Она молчала так долго, что он начал нервничать.
— Нет,
