если тебе принципиально… Если так спокойнее… — сдал Паша назад.
Люся потянула его за руку, увела за собой на кухню, где без лишних слов щелкнула зажигалкой и сожгла лягушачью шкурку в пепельнице, оставшейся с тех времен, когда она еще «не курила».
— Да, — сказала она, — будет интересно.
Пашка засмеялся, сграбастал ее в объятия и долго целовал — без страсти, но с явным удовольствием.
— Теперь-то ты наденешь тот пеньюар?..
Пашка умчался на работу уже третьего января, у него там был настоящий ад с отчетами, бумагами, подготовкой кучи материалов для прокуратуры, и он испытывал облегчение, что хотя бы серия Синичкиной — китаевская головная боль.
Махина правосудия раскручивалась медленно, скрипя под весом тонны бумаг, спотыкаясь о многочисленные допросы, доказательства, вещдоки, о неумелое Пашкино руководство, сказывалась нехватка опыта, но тем не менее куда-то все двигалось.
Люся тоже решила поехать в редакцию — ей надо было найти еще одного журналиста и корректора, и она была не уверена, что справится с последней задачей без содрогания.
Возможно, нехватка запятых в текстах — не самая большая проблема.
В паркинге она минут пятнадцать сидела в машине, невольно ища глазами автомобиль охраны и не находя его.
А потом выругалась и тронулась с места.
Почему ее так кроет именно сейчас, когда все осталось позади?
А до этого вроде ничего было.
Она держалась получше.
Загадочные выверты психики, не иначе.
В конторе Костя Носов красил стены.
Люся ощутила едкий запах еще с лестницы, дернула носом, не веря себе, и бегом преодолела остаток ступенек:
— Какого черта, Костя?
— Мне все надоело, — сообщил он, сосредоточенно работая валиком. — Я все праздники писал, и писал, и писал, а потом понял, что все. Не могу больше даже видеть клавиатуру. Лучший отдых — это смена деятельности, а у нас стены обшарпанные.
Люся хмыкнула, скинула в приемной куртку, нашла у себя в кабинете комбинезон (не леопардовый и не латексный, а самый обыкновенный, в котором она обычно проводила по весне субботник на территории), переоделась и вернулась к Носову:
— Есть еще одна кисть?
— Возьми в коробке.
Некоторое время они мирно трудились в полном согласии друг с другом, а потом Носов сказал:
— Люсь, я все думал и думал над тем письмом, которое ты получила перед корпоративом. Все было так знакомо — ну, про эгоцентрика и пустышку.
— Ну еще бы, — согласилась она. — Родная текстовочка-то. Ты, Кость, чей друг, мой или медведя?
— Я тебе не друг, а сотрудник, — привычно поправил он ее. — И просто для протокола: все это я наговорил тогда — с любовью.
Как будто Люся и сама не знала.
— Хочешь смешное? — предложила она. — Синичка узнала, что я получила то письмо, из чатика, где Ольга треплет языком обо всем, что я делаю. Мол, вместо того чтобы ехать на корпоратив, эта неврастеничка Люся рыдает в одном лифчике у себя в кабинете. Синичку так и не удалили из чата, потому что… ну мы же никому не говорили, что она подозревается в куче убийств.
— Смешно, — подумав, серьезно подтвердил Носов. — Но не вздумай увольнять еще и Ольгу, у нас тут катастрофическая нехватка сотрудников.
— Она спит с моим бывшим, фармацевтом.
— Тем более не увольняй. Бедняжка и так наказана.
Люся невольно засмеялась.
Всегда приятно услышать гадость в адрес бывшего.
— Мэр подал в отставку 31 декабря, ненавязчиво так, — сказал Носов. — Как думаешь, наша коркора реально выдвинет свою кандидатуру?
— Ну, не все так просто. Нельзя взять и объявить, что ты хочешь стать мэром. Согласно уставу города, его должны выбрать депутаты.
— А ты сомневаешься, что они проголосуют, как Китаеву надо?
— Кость, — Люся отступила на шаг назад, пытаясь понять, нет ли разводов, — нам придется научиться теперь жить самостоятельно. Китаев собирается на пенсию.
— Да ладно? — Носов присвистнул. — Все, сворачиваемся, незачем тут красить. Нас сожрет первый недовольный политик.
— Ну, придется лавировать вдвое энергичнее. Так что не особо наглей пока, Кость. Прикрыть нашу задницу скоро будет некому.
— Ну и в чем тогда смысл? — он раздраженно положил валик, потянулся. — Не наглеть, быть паинькой, не ссориться с сильными мира сего.
— Да, ты прав, так нас сожрут еще быстрее.
— Конечно, я прав, — произнес Носов самодовольно и принялся подлизываться: — Начальник, а начальник?
— Ох, и не нравится мне твой тон.
— Ты же напишешь серию публикаций «Как я была жертвой маньяка. Откровения главного редактора»? Ну, со свойственной тебе открытостью.
Люся так резко дернулась, что едва не разлила банку краски:
— Черт, Костя, издеваешься?
Он скрылся за поворотом и вскоре вернулся с двумя бутылками нулевого пива.
— Охваты плюс психотерапия. Два в одном, Люсь, — голосом опытного соблазнителя проговорил он.
— Ты понимаешь, что я хочу просто быстрее забыть всю эту историю? — спросила она резко.
— Ну, ты ее все равно не забудешь, — возразил он, — тебе надо выговориться.
— Это тебе надо продвинуть портал.
— Вообще-то это твой портал.
Они уселись прямо на пол и чокнулись своими бутылками.
— Я не смогу, — пробормотала Люся.
— Ага.
— Это очень болезненно.
— Угу.
— Я спрошу у Китаева, — сдалась она. — Не уверена, что ФСБ решит предать все огласке.
— К счастью, у тебя пока еще есть там блат, — засмеялся Носов.
Лидия Борисовна Ткачева, бывшая начальница отдела, где работала Настя Китаева, звонку Люси обрадовалась.
— Как же, как же, — дребезжащим старческим голосом ответила она, — читываем ваш портал, конечно же. Удивительный был материал с писателем Вешниковым, душевный.
— Спасибо, очень приятно. Лидия Борисовна, а мы можем с вами встретиться?
— Со мной? — она вроде удивилась и растерялась. — Ну конечно же, почему нет? Только я, Люсенька, почти не выхожу из дома. Приедете ко мне в гости?
После трех дней малярных работ Люся готова была ехать хоть к черту лысому, лишь бы выпустить из рук валик.
Они с Носовым, будто два одержимых демона-красильщика, обновили стены в коридоре, на кухоньке и в переговорке, торопясь закончить, пока остальные сотрудники не вышли на работу.
Казалось, Люся насквозь пропиталась стойким химическим запахом, а на ее волосах красовалась сиреневая клякса.
— Приеду, — сказала Люся. — А можно прямо сейчас?
Лидия Борисовна оказалась очень старой ладой — ну да, она ведь и пятнадцать лет назад была не молода. Когда Люся приперлась, хозяйка пекла пирог.
— Гости у меня великая ценность, — со смешком объяснила она, — поэтому, что бы вас сюда ни привело, это прекрасно.
У нее были ясные глаза и энергичный голос, что было и хорошо, и плохо.
Кажется, до бездумного потока воспоминаний о днях минувших
