Про накопители он вообще слышать ничего не хотел, но разрешил Жорику их исследовать. Правда, в самом отдаленном месте, подальше от жилых корпусов и складов с оружием. Жора очень заинтересовался необычной техникой и целыми днями напролет изучал добычу. Ему даже удалось добиться кое-каких успехов. Одно огорчало мужчину: Попрыгунчик все время ходил за ним и доставал его своими вопросами. В какой-то момент Жора не выдержал и стащил из библиотеки, где теперь жила и работала Света, учебники по физике и химии. А потом заставил Илью усердно заниматься, гоняя его по всем параграфам.
Сам Жора был безумно счастлив, когда увидел Надю. Он ведь уже не надеялся найти сестру живой. Узнав, что случилось в подземном бункере Ворона, мужчина попросил сестру молчать о том, что они знакомы. Жора хотел, чтобы Надя смогла хотя бы иногда заходить ко мне, а если бы Лексусу стало известно об их связи, он бы ни за что не допустил девушку ко мне. Жорик очень волновался за меня, думал, что Лексус надо мной издевается. Даже план побега с Попрыгунчиком разрабатывать начал, но я передала ему записку, чтобы он не волновался. А Надя подтвердила, что меня не обижают, просто не хотят выпускать.
Удивительно, но ни Юми, ни Моня даже не пытались узнать, как я поживаю. И если с Моник все было понятно, то равнодушие иностранки сильно задело меня. “Может, обиделась. Я ведь, по сути, ее подставила. Надо будет извиниться” — грустно думала я, вспоминая подругу.
Зато Олеся засыпала меня записками. Она не оставила своих планов умотать в столицу за документами и всячески подбивала меня на этот безответственный поступок. В своих посланиях девушка подробно описывала, как плохо живется в гарнизоне, какой Лексус тиран и деспот, а еще все время упоминала “стерву Моник”, которая умудрилась создать свою партию в поселении и теперь пыталась командовать людьми и всячески вредить ей, Олесе.
И что самое страшное, я под незримым давлением бывшей подруги начала всерьез подумывать перебраться в подземный город к мужу. Оставалось только выбраться на свободу и потом снова слинять от Лексуса. Одно меня расстраивало. После очередного побега о возвращении в гарнизон я должна была забыть навсегда. Вряд ли друг второй раз простил бы меня за предательство, а вот так расставаться с ним, не объяснившись и не поговорив по-человечески, мне не хотелось.
* * *
Недели сменяли друг друга. Вот уже около месяца я сидела взаперти, и мое терпение стало подходить к концу. Я потихоньку начала ненавидеть Лексуса и даже стала подумывать о побеге. Мы ведь с мужчиной за все это время даже толком не поговорили! А меня держали в заключении как какую-нибудь преступницу! Как же это бесило. Но вот в один прекрасный день дверь скрипнула, и на пороге показался Михалыч. Он неодобрительно посмотрел на меня, а потом грозно сказал: “Давай на выход!”.
Тон, с которым он произнес это, неприятно удивил меня. Но то, что случилось потом, повергло меня в самый настоящий шок. Стоило мне выйти из здания и оказаться на улице, как со всех сторон послышались возгласы.
— Хомяка-анархиста освободили! — кричала какая-то женщина, размахивая руками.
— Да ладно, серьезно? — спросил ее незнакомый мужчина.
Вскоре меня окружила небольшая толпа. Люди переговаривались, поздравляли меня, и уже через несколько минут по всему городку доносились возгласы.
— Хомяк-анархист! Хомяк-анархист! — кричали со всех сторон, а я не знала, куда спрятаться от столь навязчивого внимания.
К счастью, Михалыч смог растолкать людей и помог мне добраться до штаба. Как только дверь за нами захлопнулась, я облегченно вздохнула и, улыбаясь, посмотрела на мужчину:
— Блин, чуть не разорвали! И что это еще за Хомяк-анархист?
Мужчина молчал. Он окинул меня неодобрительным взглядом, а потом тихо произнес:
— М-да! Натворила же ты делов, девочка!
— Что? Я не понимаю!
— Оно и понятно! Ладно, вот тебе мой совет. Не лезь покуда к Лексусу. Он до сих пор злится на тебя. И держись подальше от Юми! А то порежет тебя ненароком.
— Юми? За что? Что я сделала? Да, я попросила ее прикрыть меня, но мне это было необходимо! Благодаря этому я смогла не просто пообщаться с дочерью, я смогла ее увидеть! Я столько всего должна рассказать Лексусу! За нами все это время следили и…
— Не надо тут трепаться! — тут же прервал меня мужчина. — Даже у стен есть уши! А людям незачем знать об этом. У них и так проблем хватает. Твоя подружка, Олеся, нам подробно обо всем рассказала. А Юми злится вовсе не из-за этого.
— Так что случилось?
Михалыч замолчал, нервно почесывая седую голову.
— Я не могу тебе всего объяснить, но скажу лишь одно: все дело в твоем муже. Он ведь был знаком с Вороном?
— Юми тебе о нем рассказывала?
— Да, и поверь, это были страшные вещи.
— Не сомневаюсь. Ворон — это друг детства Марка. Он и Демид много всего нехорошего сделали. Но причем здесь Марк?
— Просто не подходи пока к Юми, хорошо?
Я молчала, не зная, что сказать, но на всякий случай кивнула. “Что же произошло?” — удивленно думала я, шагая к себе. Михалыч шел позади и молчал. Я дошла до кабинета и дернула дверь, но та оказалась заперта. Не понимая, что происходит, я постучала. Из-за двери высунулась довольная мордочка Мони, которая с торжествующим видом сказала:
— А тебе сюда нельзя!
— Что? — не поняла я.
— Теперь ты не здесь живешь! Вот, кстати, твои вещи!
Девушка с усмешкой кинула мне сумку, а я удивленно посмотрела на Михалыча. Тот отвел взгляд, а потом взял мои нехитрые пожитки и пошел дальше. Я поплелась за ним.
Вы вышли через заднюю дверь штаба и направились куда-то в отдаленную часть поселения. Там стоял маленький одноэтажный домик.
— Теперь ты будешь жить здесь! — тихо сказал Михалыч. — И еще, без приглашения в кабинет Лексуса тебе теперь заходить нельзя. На общие собрания ходить можешь, но на закрытые — нет. И права голоса в совете ты тоже больше не имеешь.
— Вот, значит, как. А фотографировать и писать о жизни людей как раньше хотя бы можно? — невесело усмехнулась я.
— Фотографировать можешь. Фотоаппарат у тебя в вещах. Но газетой теперь занимается Моня. Ты уж извини, что так вышло. Просто ты была в заключении, а люди привыкли к новостям… — тут же затараторил мужчина, пряча взгляд.
Я шумно вздохнула. Мне почему-то казалось, что меня предали. И теперь перспектива уехать в столицу, а потом остаться в подземном городе, казалась мне настоящим спасением в сложившейся ситуации. Я попыталась улыбнуться, но вышло как-то не очень.
— Все нормально. Я поняла: вы заменили меня Моней. В принципе, ничего нового. Как говорится, молодым у нас дорога… Ладно, я устала. Пойду разберу вещи.
— Жень, я ничего против тебя не имею, просто так сложились обстоятельства…
— Все нормально. К тому же так будет даже лучше. От меня все равно одни неприятности. Думаю, Моня хорошо справляется со своими новыми обязанностями.
— Жень, Лексус, кстати, и тебе обязанности назначил. Будешь помогать на кухне…
— Нет.
— Что?
— А то. Или у нас теперь не спрашивают, чего хочет человек? Раньше спрашивали. Так вот. Я буду ходить по ночам в дозор, а днем помогать Жорику разбираться с накопителями, а если Лексуса что-то не устраивает, то пусть наберется смелости и сам мне все выскажет. Вопросы?
— Жень…
— Что?
— А ты изменилась, девонька… Даже не знаю, хорошо ли это. И пожалуйста, не лезь на рожон и не ищи специально неприятностей!
— Не буду.
— Хотелось бы верить, но чует мое сердце: они сами тебя найдут.
— Типун тебе на язык, Михалыч! Иди к своей любимой! А то еще приревнует, точно тогда меня где-нибудь в темном углу пристрелит!
Михалыч улыбнулся, и впервые я увидела теплоту в его глазах. Кажется, несмотря на все, что произошло, он все-таки хорошо ко мне относился.
— Жень, кстати… У нас там за домами, недалеко от библиотеки, есть еще доски объявлений. Они свободны. Можешь использовать их для своего… хобби. Лексус же не запрещал тебе заниматься любимым делом! А небольшая конкуренция здешней газете не повредит. А то местные кумушки с ума сходят от скуки без телевизора, а тут какое-никакое развлечение. К тому же, если честно, Моня делает ужасные фотографии! И газета с ней превратилась… просто в какую-то желтую прессу! Так что я буду рад почитать твои новости.
