Мужчина ухмыльнулся и медленно пошел в сторону штаба. Я проводила его взглядом, а потом зашла в свой новый дом. Незримо я чувствовала, что за какой-то месяц все кардинально изменилось, и это пугало меня. Мне предстояло жить в новых реалиях, где я не могла сказать точно, кто мне друг, а кто нет.
Глава 64
Войдя в домик, я ожидала чего угодно, но вместо обветшалого покрытого пылью и плесенью помещения увидела светлую уютную прихожую, за которой виднелись небольшая комната и кухня с печкой. Все было чистым. Мне даже показалось, что здесь недавно сделали ремонт. Но я тут же откинула эти мысли. После своего недавнего заключения и полного равнодушия со стороны Лексуса я с трудом могла в это поверить.
Я быстро разложила вещи. Среди них не оказалось шампуня, любимых духов и нескольких тюбиков крема. Я подозревала, кто стащил мои богатства, но это как-то несильно расстроило меня. Отсутствие Годзиллы — вот что огорчило меня по-настоящему.
“Почему Лексус не вернул его? Неужели потерял? Или Моня приложила к пропаже любимой игрушки дочери свою лапу? — расстроенно думала я, снова и снова вытряхивая сумку. — Надо будет обязательно узнать! Вот только у кого? Лексус не хочет со мной разговаривать, к Юми лучше пока не подходить, остается только Моня… Нужно будет попробовать с ней пообщаться!”.
Покончив с вещами, я бухнулась на кровать. Прикрыв глаза, я стала думать, что делать дальше. “Надо будет зайти к маме Крашеного… Блин, что ей сказать?” — расстроенно бормотала я себе под нос. Сон не шел ко мне, поэтому я решила не терять времени и побыстрее исполнить неприятное обещание.
Мой домик находился на отшибе, прямо за штабом. Со всех сторон он был окружен забором, так что, чтобы попасть в город, мне пришлось идти через административное здание. “Зачем Лексус спрятал меня сюда? — рассерженно думала я, быстро шагая в сторону выхода в поселение. — Вычеркнул же вроде из своей жизни! А так, чтобы хоть куда-нибудь попасть, мне теперь каждый день придется проходить мимо окон его кабинета! Он какой-то мазохист, честное слово! Или садист. Никак не могу его понять!”.
Пройдя через здание, я оказалась на улице. И опять со всех сторон послышались голоса. Меня медленно, но верно окружали в кольцо. Люди поздравляли меня, жали руку. Кто-то похлопал по плечу, а я стояла посреди всего этого бедлама и не знала, как себя вести. Внезапно на помощь мне пришла Света. Она вынырнула из толпы и резко дернула меня за руку.
— Все, отстаньте! Не видите, что ли, человек только-только вышел на свободу! Дайте ему подышать! А ты стой! Куда пошел? Когда книгу вернешь? Куда побежал? Я все Лексусу расскажу!
Девушка погрозила кулаком какому-то парню, помчавшемуся от нее со всех ног, а потом снова обратилась к толпе:
— А вы все книги сдали? Учтите, завтра буду делать ревизию! Всех провинившихся будут ждать санкции! И не дай Бог кто-то испортил казенное имущество!
Недовольные жители стали разбредаться, давая нам путь. Света же, вцепившись в меня мертвой хваткой, свернула в переулок, где не было людей.
— Женя! Как я рада, что тебя, наконец, выпустили! — защебетала она, убедившись, что все чисто, и никто нас больше не преследует. — Мы с Жорой и Ильей столько прошений за тебя Лексусу написали! И что он так на тебя взъелся? Про вас вообще в гарнизоне разные вещи говорят. Это правда, что ты долгое время была его… гражданской женой? Нет, я не осуждаю, просто он же гораздо старше тебя! И говорят, что он так разозлился из-за того, что ты от него к бывшему мужу сбежала! Вот и решил отомстить. И еще с Моней тебе изменять начал!
— Света, остановись! Ты себя слышишь? Мы с Лексусом просто друзья! Были друзьями. И мне абсолютно плевать, с кем он там спит. Да хоть с Михалычем! — вспыхнув, сказала я, почувствовав, как сердце кольнула ревность.
— С Михалычем? А это точная информация? А то у него вроде девушка есть. Японка.
— Света!
— Что? Тут про Лексуса много чего говорят. Что он сначала с тобой был, потом с Моней спать начал. Потом вроде с Элей роман закрутил. Причем параллельно продолжал встречаться с Моней. А как в гарнизоне появилась Олеся, на нее переключился! У нас тут из-за всех этих драм настоящий змеиный глубок образовался! Даже два. Эти не в меру инициативные дамочки буквально разделили жителей на два лагеря! Собрали сторонников и теперь пытаются отвоевать власть в городе! Моня, Эля, Юми — это один блок. Олеся, Лиза, Надя — другой. У каждого своя партия, свои последователи. Они постоянно друг с другом конфликтуют, все время какие-то предложения на собрание выносят. Спорят и дерутся, как коммунисты с капиталистами! Да! В мире конец света наступил, зомби повсюду бегают, но даже в это неспокойное время в нашем крошечном поселении нашлось место двум противоборствующим блокам, члены которых готовы разорвать друг друга!
— Да просто людям делать нечего, вот они фигней и страдают! Борются за власть и влияние! Следующий раз, когда орать беспричинно будут, пошлите их к коровам навоз убирать, больше пользы будет!
Света засмеялась, а я направилась к небольшому одноэтажному домику, служившему магазином. Конечно, денег мы в обиходе не использовали, но были талоны, по которым каждому человеку полагалось ограниченное число товаров первой необходимости. Ну и, конечно, “в тайне” от главы в магазине можно было выменять различные ценные вещи. Именно здесь и работала мама Крашеного.
Когда я зашла внутрь, сразу увидела ее, болтающую со сменщицей. Заметив нас, обе женщины замолчали, но потом, улыбнувшись, сменщица громко сказала:
— О, Клавдия! Смотри, кто к нам пожаловал! Сам Хомяк-анархист! И давно тебя выпустили?
— Сегодня, — тихо ответила я, уже жалея о своем поспешном решении побыстрее рассказать матери Крашеного о его судьбе.
— Это надо отпраздновать! Максимовна, доставай заначку! Специально для местной героини откроем. Ну и сами немного употребим.
— Подождите! У меня важный разговор к вам, Клавдия Семеновна. Речь пойдет о Краш… то есть о Евгении, вашем сыне.
Женщина застыла, услышав имя сына, а потом заломила руки и с надеждой посмотрела на меня. У меня внутри все перевернулось. Как я могла ей сказать? Впервые я пожалела, что решила помочь человеку.
— Мы можем поговорить наедине, — тихо шепнула я, а женщина тут же подскочила ко мне и, схватив за руку, потащила в подсобку.
За какие-то несколько секунд мы оказались в темном помещении за закрытой на ключ дверью.
— Как мой сыночек? Где он? С ним все хорошо? Он хорошо кушает? — затараторила женщина, тряся меня за плечи.
— Клавдия Семеновна…
— Ох, я так боялась, что больше его не увижу! Почему он не с тобой? Его же не было в вашей машине! Он отстал, да? И потерялся. Ну конечно, он потерялся! Женя всегда плохо ориентировался в пространстве! Из-за этого часто возвращался домой за полночь! Все время опаздывал на последний автобус!
— Клавдия!
— Ох, когда доберется, я ему всыплю по первое число! Вот ведь несносный мальчишка!
— Клава, пожалуйста, послушай меня. Его нет.
— А потом наготовлю ему его любимых пельмешек! Я специально муки припрятала, самой лучшей! И поросенка зарежу!
Я затихла, не в силах сказать ни слова, а до женщины стал доходить смысл моих слов.
— То есть как это, его нет? Как его нет? Говори, когда тебя спрашивают!
Продавщица схватила меня за плечи и начала трясти так, что моя голова замоталась из стороны в сторону, как у китайского болванчика. Она сжимала меня все сильнее. Мне стало очень больно, и я попыталась вырваться, но не тут-то было. Из стальных объятий было невозможно выбраться, и мне оставалось только терпеть, стараясь не взвыть в голос. Через несколько минут женщина, наконец, разжала пальцы и сползла вниз. Она взвыла нечеловеческим голосом, распластавшись на полу.
Я присела к ней и обняла ее. В дверь подсобки начали стучать. Встревоженный голос Максимовны послышался с той стороны.
— Уйди! — крикнула Клавдия, и я попятилась, но женщина тут же схватила меня и снова сказала: — Уйди, Зоя, пожалуйста!
