В самом конце он поднялся и, адресовав всем собравшимся небольшой кивок один на всех — делитесь, как хотите, скрылся за дверью, в которую ранее вошел.
— Это обычно означает — всем доброй ночи, рад был видеть вас в добром здравии и надеюсь увидеть еще, — откинувшись в кресле, пояснил государь, невозмутимо и с легкой долей веселья.
— Как много информации удалось вместить в один жест, — оценил Серпов не без понимания.
— Да, он оттачивал искусство кратких бесед годами.
— А я могу спросить, сколько преемнику лет?
— Безусловно. Тридцать пять.
Все сидящие за столом немало изумились.
— Тридцать пять?.. Но он…
— Именно так и выглядит? — усмехнулся Вишнар. — Так и есть. Загадки нашей внешности необъяснимы, да?
Увы, развивать тему государь не стал и вскоре сам откланялся. Точнее, пожелал всем доброй ночи и ушел в сопровождении охраны.
Членов съемочной группы проводили кого куда, а Проскуриной досталась старая добрая комната. Когда телевизионщиков разделяли, подчеркнув во всеуслышание, что госпожа Проскурина будет размещена в комнате подле государя, оператор группы хохотнул:
— Отец и сын не подерутся?
— Успешной ночи, Проскурина! — холодно попрощался Серпов.
— Не ожидала подобной доверчивости от вас, Михаил Юрьевич! — взбесилась она на весь коридор, что бы все услышали. — Происшедшее за столом очередной спектакль! Мне обидно до глубины души, что вы верите!
— И какова его цель? И почему мне не верить? Я все вижу и сам, и днем прыгать в шароплан к преемнику тебя никто не заставлял.
— Я работала! Информацию собирала! Вы не думали, что они умышленно решили дискредитировать меня в ваших глазах? Старый трюк! Показать вам конфликт между отцом и сыном, которого нет, — приблизившись к Серпову, тихо сказал журналистка. — Они явно хотят, что бы мы думали, что между ними кошка пробежала. А на самом деле они действуют слажено, как один организм, один дополняет другого. Вы, правда, думаете, что сын станет противопоставлять себя отцу из-за человека, да еще на глазах у всех? Глупая приманка, а вы поверили!
— И зачем им вводить нас в заблуждение?
— Не знаю. Кроме того что бы вы перестали мне верить, иной причины не вижу. Иначе не могу все это понять…
— Вот когда будешь точно знать, тогда и приходи, а пока шуруй. Тебя явно заждались.
Очень досадный конец вечера, страшно оскорбительный. Коллеги не то что бы порицают, но взгляды, которыми они обмениваются, удаляясь, более чем живописны. А Володя так еще и по кулаку ладошкой ритмично постучал, что-то шепнув шефу, и тот закивал в ответ. Живописный, оскорбительный жест.
— Идиоты, — досадливо шептала Калина, удаляясь со своим сопровождающим.
Интересно, что за дверью он не остался стоять, тут же удалился. И другой на смену не пришел. Проскурина проверяла каждые пять минут. И это казалось зловещим предзнаменованием.
Калина нервно прохаживалась комнатой туда обратно и косила на входные двери. А потом на потайной ход в стене. При проверке дверь оказалась неактивна.
— Черт его знает, может быть тут все стены можно так шевелить! — ругнулась она, и пошла пошлепывая вдоль стены. Но ничего «не нашлепала» в результате, только ладонь отбила. Та слегка покраснела и немного онемела в конце.
Но к счастью на счет визитеров она переживала напрасно. Ни один из членов государственной семьи к ней не пришел, вопреки ее страхам.
— Вот именно, — шептала она, прохаживаясь комнатой, — ни один из двух членов…
Это говорило только об одном. Присутствующие за столом как она и предполагала, были всего лишь зрителями… Очередного спектакля. В результате которого она вновь дискредитирована в глазах коллег, той небольшой группы представителей ее мира, уважение которых ей удалось найти с таким большим трудом. А теперь и эти станут ее презирать. Хоть домой не возвращайся!
Как же легко нейтрализовать женщину…
Когда время перевалило за полночь, и она удостоверилась, что теперь визитеров можно не опасаться, Калина засобиралась на ночную прогулку. С какой-то сентиментальной радостью она прошлась коридорами, без труда минуя посты и охрану на этажах.
— Как в старое доброе время, — тихо иронизировала она.
Но, увы, обнаружилось, что к этому мероприятию хозяева подготовились превосходно. Дверь на нулевой уровень теперь надежно хранил замок. Причем такой не поковыряешь ногтем или шпилькой, что случайно или не случайно забылась в волосах. Замок был частью самой двери. Точнее, это была новая дверь которая открывалась непонятно как, потому как ни замка, ни ручки, ни того где именно дверь открывалась, ни зрительно, да и на ощупь определить не удалось.
— Миленько… — пресно оценила она и вернулась по лестнице вверх на первый уровень дворца. Проскурина долго бродила этажами в поисках чего-то, хотя бы чего-нибудь и ничего не нашла, кроме злополучной каменной залы.
— Опять ты! — как старому врагу злобно прошипела она, открыв двери и тяжко вздохнула, когда донеслось эхо — «ты-ты-ты». — Чертова каменная бесконечность!..
Искать тут было нечего. Оставалось возвращаться в комнату. На следующем же этаже она нос к носу столкнулась с Серповым. Который так дрогнул, увидев внезапное появление чьей-то тени из-за угла, которая оказалась лишь одним из его сотрудников, что Проскурина прыснула со смеху.
— Проскурина? — обретая невозмутимое спокойствие, постно уточнил шеф. — Я думал, ты на бархатных простынях вальяжно валяешься в обществе высоких персон.
— Уже обслужила обоих и ищу теперь вас. Вы следующий, — язвит она кривляясь.
— Тогда идем, — оглядываясь по сторонам, отшучивается он. — Делать тут все равно нечего. Все двери закрыты. Все без исключения под замком.
— Каменная зала не закрыта, желаете посетить? — указав рукой в нужную сторону, уточнила журналистка. Серпов так от нее шарахнулся после этих слов, что Калина снова засмеялась и еще пару раз по пути наверх пугала «впечатлительного» руководителя этим страшным словосочетанием — «каменная зала».
— У меня такое чувство, что они нас ждали, — морщится Серпов. — Я пару раз едва не засветился перед постовым. И у меня сложилось чувство, что он специально отвернулся, что бы я мог на носочках незаметно пройти мимо.
Калина расхохоталась уже в третий раз.
— Так и есть. И нечего удивляться. Нас ждали и подготовились. Вишнар развлекается. Знаете, как переводится это прозвище — «Проказник». Воображаю, как они с сыном сейчас смеются, наблюдая за нами.
— Думаешь тут камеры? — оглянулся Серпов. — Не вижу…
— А вы ждете такую как наша для съемок фильма, на пол стены? — хохотнула Калина. — Они у них, наверное, как спичечная головка или как пыль. Распылили тут по полу и смотрят мне под юбку. А я в брюках! — сказала она и не без злобного задора шмякнула ногой по воображаемой камере. И тут же побелела как полотно.
