— Быть может тогда, вы покажете нам и вашу арену? В действии… — усмехнулся Серпов.
Правитель бессмертных смотрел на собеседника задумчиво, лишь раз метнув взгляд в сторону болтуньи и внезапно улыбнулся.
— Покажу и заснять позволю. Если пожелаете…
— Пожелаю, — уверенно кивнул Михаил Юрьевич.
— Тогда готовьте на завтра камеру и много пленки. Вас ожидает жуткое кровавое шоу! — бессмертный блеснул глазами.
— Кто будет выступать? Тот же, кто в прошлый раз?
— Мальчик очень стеснителен. Он только вот госпожу Проскурину не стыдится. Все ей показывает что-то, показывает… и доказывает, — посмеивался государь бессмертных и буравил Калину настойчивым взглядом.
— Кстати, сегодня вы можете остаться на ночь во дворце, — пригубив из бокала, невинно добавил Вишнар.
— Все? — удивился глава телеканала.
— Безусловно. До меня дошли слухи, что вы все одинаково жаждите этого, — сверкнув глазами в сторону Калины, протянул государь, подразумевая иные жажды и вне сомнения скромную персону журналистки.
— Мы принимаем ваше предложение, — кивнул гость.
— Все? — уточнил государь. — Или есть возражающие?
Никто не возражал, Калина упорно промокала рот салфеткой, занимая руки хоть каким-то делом, чтобы не смотреть никому в глаза, и Вишнар как результат самодовольно кивнул.
В этот момент двери в обеденный зал распахнулись и один за другим вошли солдаты охраны в парадных мундирах. Выстроились в две шеренги и, вскинув над головами сабли, громко проорали слова приветствия. И тот час стремительной походкой в обеденный зал вошел еще один офицер.
— У вас еще один гость? — удивился Серпов. — Мне знаком этот военный. Видел немало занятных репортажей с его участием.
— Мы тоже их видели. Нам показывали, — благосклонно махнул рукой Вишнар. — Прошу к столу, раз вы пришли.
За общим столом еще пустовало несколько мест в рядах, но к всеобщему удивлению членов съемочной группы, гость не пошел к одному из них. Он так и стоял, явно чего-то ожидая. В этот момент в зал внесли еще один массивный трон и установили во главу стола. Именно на него и присел Амир. И Калина вынуждена была подавить в себе смешок от того с каким истинно царским видом он это проделал. Даже сам государь выглядит многим проще, когда совсем не стремится быть простым. Но развеселило ее не это, а выражение лица собственного шефа, когда он стал предполагать кто именно этот молодой военный в обычном кроваво-красном мундире. Без особых знаков отличия и прочего, необходимого. Такая же военная форма как у тех, кто стоит обычно на этажах в наряде на посту. Не выходная, ничем не украшенная.
Михаил Юрьевич выразительно кашлянул.
— Вы полны неожиданностей, — прокомментировал он ситуацию, повернувшись к государю. — Я могу осветить этот нюанс в своем фильме?
— Если вам будет угодно. Сделайте приписку под кадром отснятым днем. Сам Его Высочество дерзнул на прекрасные губы простой смертной женщины. Там же можно приписать? — тут же уточняет он деловито, в то время как глаза его задорно блестят.
— Мы пустим голос за кадром, — подыгрывает ему Серпов.
— Удивлен лишь одним. Не тем что мой сын изволил посетить скромное застолье отца впервые за столь продолжительное время, а тем, что его появление в новом качестве не удивило госпожу Проскурину. Вы что же, секретничаете за моей спиной?
— Госпожа Проскурина невероятно прозорлива, Ваше Величество, — вместо женщины отозвался Амир. — Она вывела нас на чистую воду давно, но подтверждение получила недавно.
— От вас?
— Нет, от вас.
— Я оказался слабым звеном цепи. Какая досада! И чем я себя выдал, уважаемая Калина Владимировна?
— Вы частите моей присказкой про зубочистки, отец.
— Вообще-то вы сами провалили собственный продуманный и бесконечно коварный план, — вступила в дело журналистка. — Не стоило подписывать эту фразу словами вашего отца. Я бы так и не узнала. И вы бы оба вдоволь насладились моим до края обескураженным лицом. Я бы восклицала: «Как такое возможно?! Как это может быть?!». А вы бы смеялись.
— Никто не планировал над вами смеяться, — поморщился государь.
— Не торопитесь расписываться за сына, Ваше Величество. Он бы желал так развлечься. И как раз ему немного радости в лице не повредит. А ничто иное не порадует его так, как мой очередной позор. Не правда ли, Ваше Высочество?
Амир сидел за столом, холодный и недоступный лицом. Словно его и нет в общем ряду.
— Ваш сын не в настроении как я погляжу, — повторно настояла на своем журналистка.
— Преемник не терпит, когда к нему обращаются с упоминанием титула. Хоть Ваше Высочество, хоть Ваша Светлость…
— И как к нему обращаться?
— Преемник. Только так. Но это по долгу службы. Думаю, вам как даме он простит фамильярное обращение при помощи имени. Но ручаться не могу. Непредсказуемая личность.
— Непредсказуема хмурая личность, — подразнила Проскурина.
— Он всегда в таком настроении, — наблюдая за сыном, констатировал государь. — Начальником службы безопасности он мне нравился больше. По долгу службы, пусть и воображаемой, ему приходилось улыбаться мне. И вот с тех пор как я его уволил с воображаемого поста, он снова скуксился и опять ходит с этой хмурой миной. Он с ней и родился.
— Да, я в курсе и соски не сосал. Сразу подался отрывать головы куклам.
— Танум паршивец! — хохотал государь. — Сынок, прости его! Калина Владимировна, что вы наделали?! Мальчишка редкий гордец, он же сживет несчастного со свету за то, что дал повод позорить его!
— Вам весело, отец? — спросил с противоположного края Амир.
— Очень. От чего же не веселы вы, сын мой?
— У меня нет вашей веселой собеседницы. Не поделитесь?
— Найдите себе свою, сын, и развеселитесь! — улыбнулся Вишнар.
— Я претендую на вашу, — к всеобщему шоку заявил Амир и добавил: — Даю вам слово, Калина Владимировна, что малыш Танум не пострадает за свой длинный язык. Более того, я куплю ему новых кукол. Целый десяток. Не понаслышке знаю, он этим по-прежнему грешит…
— Все вы этим грешите. Только малыш Танум играет не живыми куколками, — как-то странно отозвалась женщина без всякого энтузиазма и покинула беседу, демонстративно углубившись в поедание пищи. Не понравился ей этот диалог. Ой, не понравился! Опять кровососы что-то задумали. И опыт подсказывает, у нее будут неприятности. Раз они так демонстративно стали делить ее на глазах у съемочной группы.
В разговорах Проскурина больше не участвовала, впрочем, ее никто и не вовлекал. Вишнар общался преимущественно с Серповым. Преемник вообще молчал. Даже когда к нему обратилась одна из сидящих за столом дам. Она пару раз пытались привлечь его внимание чисто женскими трюками — взгляды искоса, жеманные улыбочки. Но Амир лишь безучастно прислушивался к беседе, и непонятно было, реагирует ли он на флирт или нет. То, что он его осознавал, сомневаться не приходилось. На даму он поглядывал, потому она и старалась для него улыбаться, хотя его молчание в ответ на вопрос, даму слегка смутило. Но выражение лица Амира — закрытая холодность — не менялось весь вечер. Словно он шахматист и сидит за клетчатой доской, обдумывая очередной ход.
