Но вдруг в зеркале мелькнуло нечто новое.
Седой как лунь старик с повязкой на глазах, весь в белом, среди угловатых, жутко преломляющихся линий, будто окружает его великое множество зеркал, и все под разным углом отражают одну и ту же многоцветную картину.
И чей-то тихий, давящий голос шепнул в ночи:
— А как же мечты? Смертное счастье, дети, семья?
— Без любимого нет счастья, — ответила Рэлико, уже ничему не удивляясь. Даже на дрожь сил не осталось, да и мороз она перестала ощущать. — А люблю я лишь его одного. И всегда буду любить.
— Как бога?
— Как Ланежа! — воскликнула Рэлико, немного взбодрившись от возмущения.
До нее донесся тихий смех — но не обидный, а как будто радостный.
— Это твой окончательный выбор, зимний огонек?
Рэлико решительно, ни на миг не задумавшись, кивнула.
— Да.
— И не станешь жалеть?
— Нет. Я сама решила, и никто не посмеет обвинить его в том! Он прятался, бежал, не желал меня видеть и слышать — пусть, я пришла сама, оборвав все связи с прошлым. Я когда-то просила его указать мой путь. Я здесь, потому что нашла свою дорогу. И она привела меня сюда. К нему.
— Выбор сделан, — сообщил таинственный голос — и умолк.
Рэлико в тот же миг ощутила сильнейшую слабость. В морозной истоме она оперлась обеими руками о ледяной алтарь, затем опустила разом потяжелевшую голову. Мимоходом побоялась пораниться о кинжал — но тот жалобно зазвенел и словно сам собой извернулся так, чтобы не причинить ни малейшего вреда.
И ночную тишину вспорол отчаянный крик:
— Рэлико!!!
Этот голос заставил ее встрепенуться и разлепить глаза. Одна беда — они как-то плохо видели…
Но не почувствовать, как хорошо знакомая жесткая рука рванула ее прочь от алтаря, Рэлико не могла.
Белые волосы касаются щек… Мягкие такие, гладкие.
В душе сквозь сон пробивается счастье.
— Ланеж… — выдохнула она, кое-как подняв голову, чтобы взглянуть на дорогое, любимое лицо…
И прочесть в белых глазах бессильный гнев пополам с неприкрытой тревогой.
Конечно, сердится. Понять бы только, на что именно…
— Здравствуй, Ланеж… — только и смогла прошептать Рэлико, сжавшись в комочек.
Снежный бог клокочуще выдохнул, но ничего не сказал. Только руки, как всегда, в плотных черных перчатках, крепче сжались у нее на плечах.
* * *
Ланеж даже на расстоянии ощутил чужое прикосновение к алтарю.
В нем оно отозвалось жадной пульсацией — синий лед быстро распробовал жертву.
— О Сулу, за что?! — вопросил снежный бог и, призвав всю силу, какой обладал, вызвал льдистый поток, по которому и устремился вдвое быстрее прежнего. Но если она коснулась алтаря, и этого будет мало… Вперед, вперед, вперед! И пусть глаза жжет от этого полета, от мелкого белого крошева, колющего веки и лицо, пусть ветер оглушительно свистит в ушах, пусть плащ трещит и рвется на полосы от невозможной скорости…
…Подношение? От нее? На этом алтаре?
Никогда он не желал такой жертвы! Ни от других, ни тем более от Рэлико!
Еще быстрее!
Свист ветра заглушил часть слов, сказанных тихо, дрожащим, запинающимся голосом, но и услышанное повергло Ланежа в окончательное смятение.
«…я клянусь — всегда оставаться твоей наликаэ, всегда быть рядом, пока буду нужна, пока достанет сил…»
Как прикажете понимать?! А как же свадьба?
Наконец-то — алтарь!
Эти рыжие волосы, беспомощно плещущиеся на ветру, невозможно было не узнать.
Ланеж сам не понял, как оказался подле нее — еле успел спрыгнуть. Меч унесло ледяным потоком куда-то вдаль — да и пусть его. Лишь бы не опоздать!
Приземлился тяжело, до боли, отозвавшейся во всем теле, даже задохнулся на миг. Но думать о себе было некогда.
— Рэлико! — рванул на себя, не особо заботясь о том, чтобы не сделать больно, движимый одной мыслью — быстрее оторвать ее от алтаря, пока она еще дышит, пока в ней еще осталось тепло…
Торопливо возвел ледяные стены вокруг, чтобы уберечь ее если не от лютого холода, то хотя бы от бушующего ветра, принесенного им самим.
— Здравствуй, Ланеж… — кое-как произнесла Рэлико. И слабо улыбнулась.
С бледных губ снежного бога сорвался истерический смешок.
Посинела совсем, клацает зубами, неконтролируемая дрожь бьет, на лбу ярко сияет его знак, словно вмерзший в кожу… а все туда же!
— Рэлико, ты… — Голос сорвался. Не выдержав, Ланеж наплевал на все запреты и благие намерения и грубо прижал ее к себе, зажмурившись.
Чуть поодаль виновато топтались духи.
Ланеж бросил на них свирепый взгляд. Совсем сникли и торопливо ретировались, некоторые растворились в воздухе, притворившись переливами сияния. И правильно! Он бы нашел, что им сказать!
Мало им в прошлый раз было, когда они ее мало не до смерти заморозили своим подарочком?! Решили повторить?!
Остался только Северный Ветер, принявший нарочито независимый вид.
— Это й-йа их п-попросила, — проклацала зубами Рэлико. — Н-не сердись на них…
Его снова разобрал смех. О себе бы лучше подумала!
Получится ли вообще ее отогреть? Или она так и застынет сейчас, снова закроет глаза и заснет? Навсегда?
Почему знак не гаснет? Раньше — понятно, он защищал ее от синего льда… а теперь-то что?
— Что ты здесь делаешь? — глубоким голосом, в котором гнев причудливо смешался с беспокойством, произнес Ланеж. — Зачем примчалась на Север?
— Х-хотела алтарь увидеть… К-красиво тут. И ты н-не отвечал… Я м-молилась, молилась… И вот д-до него дошла, сама…
— Вижу, что сама, — коротко обронил Ланеж. — Живо на коня, — скомандовал разъяренный снежный бог и, в мгновение ока оказавшись подле Северного Ветра, усадил девушку в седло.
— К-куда еще? — попыталась возмутиться она, но вышло неубедительно.
— Греться! — рявкнул снежный бог, не сдержавшись.
— Н-не хочу, — заупрямилась Рэлико. — Хочу теперь ч-чертоги посмотреть!
— Ты бы на себя сперва посмотрела! — разгоряченно бросил Ланеж. — Сама уже синяя, как лед! Ветер, к огню!
Озорничать Северный Ветер даже не вздумал — видно, прекрасно чувствовал настроение хозяина.
Ланеж был вне себя одновременно от беспокойства, тревоги, злости и растерянности. Многовато для одного бывшего духа… Но прежде чем задавать ей вопросы, нужно убраться подальше от проклятущего синего льда и попытаться хоть немного отогреть его огненную девушку.
Снова оказавшись перед ним в седле, Рэлико, преодолевая сильнейшую слабость, уцепилась кулачком за порядком истрепавшееся бело-голубое одеяние своего бога — робко, словно спрашивая разрешения. Но он не одернул, не отодвинулся. Наоборот, выпрямился, чтобы ей было удобнее. И она приникла щекой к широкой груди, радуясь этой вновь обретенной близости. Пусть даже ненадолго, пусть он снова будет ее ругать, но сейчас…
Она же прекрасно видела, что он злится от беспокойства за нее.
Жесткая рука бережно поддержала под спину, и Рэлико едва не замурлыкала. Сердится — но заботится по-прежнему.
Ланеж перенес ее в пещеру, в самой глубине которой выходил на поверхность подземный огонь. По сравнению с той лютой стужей, которая царила снаружи, здесь было тепло — примерно как зимой на юге. Но снежному богу этого показалось мало. Мановением руки он призвал сюда весь сухостой, какой смог углядеть поблизости, затем неумело сложил хворост горкой и поджег его длинной сухой веткой, занявшейся от подземного пламени, до которого кое-как добрался, укрываясь щитом изо льда.
А затем рассмеялся, осознав абсурдность ситуации. Снежный бог впервые, по собственной воле, своими руками развел огонь!
Анихи бы надорвал живот от смеха.
Но главное — его безумная наликаэ начала отогреваться. Хотя бы трястись перестала…
Рэлико помалкивала, бросая на него украдкой взгляды, значения которых он не сумел понять. Одно знал точно — прежде она никогда так не смотрела на него.
— Рэлико, будь добра, объясни, что ты забыла на крайнем Севере? — наконец, с трудом сдерживая рев снежной бури в душе и снаружи, попросил Ланеж.
